О вежливых советских шоферах, уменьшающихся десертах в «Кофемании» и о сложностях жизни с лицом из телевизора.

Я родилась…

В родильном доме имени Грауэрмана, которого нынче не существует, он закрыт. Из родильного дома меня принесли в барак на Беговой улице, которого тоже не помню, потому что мы уехали оттуда, когда мне исполнилось года два. Потом жили в коммунальной квартире на улице Кирова, нынешней Мясницкой. Жили мы в доме, где на первом этаже был магазин «Рыба». Бабушка моя страшно переживала, когда в пять утра под окна приезжала машина и грузчики начинали разгружать рыбу. Бабушка всегда сразу закрывала окно, потому что грузчики употребляли не те выражения и слова, которые должна слышать маленькая девочка. В 1958 году мы переехали на улицу Черняховского, потому что родители построили кооперативную квартиру. Жили там достаточно долго.

Мама рыдала и говорила отцу: «Куда ты меня завез?» После Мясницкой последняя станция метро казалась чем-то очень далеким. Рядом был рынок, где после войны инвалидам разрешалось торговать своими изделиями. Там была чайная, возле которой дальнобойщики мыли колеса грузовиков перед въездом в Москву. И там были безумно вкусные пирожки. Ходить туда нам не разрешали, но мы с моей ближайшей подружкой, с которой дружим до сих пор, все равно ходили. В дверях чайной всегда висела завеса синего дыма. Мы входили, и буфетчица тут же кричала: «Дети пришли». Возникала полная тишина. Шоферы замолкали, пока дети брали пирожки, а потом опять принимались за разговор. Была такая культура.

Сейчас я живу…

Сейчас живу за городом.

Люблю гулять в Москве…

Гулять по Москве для меня сейчас невозможная вещь. Лицо из телевизора вызывает желание подойти за автографом или за селфи. Если куда-то в магазин, то обычно иду в компании двух-трех человек.

Мой любимый район в Москве…

Я плохо знаю новые районы. Я много лет работала в газете «Вечерняя Москва». В Москве до 1985 года знала все проходные дворы, маршруты и станции метро. Мы бегали пешком и собирали информацию. Потом, когда перестала работать и Москва стала стихийно разрастаться, я потеряла это знание, хотя центр города знаю хорошо.

Мой нелюбимый район в Москве…

Нет нелюбимых районов.

В ресторанах…

В Москве могу, например, заехать в «Кофеманию». Я хорошо знакома с ее владельцем. Правда, размер десертов там все время уменьшается, а цена остается прежней.

Место в Москве, в которое все время собираюсь, но никак не могу доехать…

Такого нет. Я знаю все московские музеи. Обо всех музеях писала, будучи репортером. Брала интервью у директоров всех этих музеев. Хорошо помню, как в экспозиции музея Ленина было представлено рисовое зерно с портретом вождя. Мне показали это зерно, и я его уронила. Оно упало в ковер. Полтора часа интервью мы ползали с сотрудником в поисках этого зерна, потому что оно было единицей хранения. В конце концов нашли.

Главное отличие москвичей от жителей других мировых столиц…

Вот я часто живу в Париже. Париж, он веселый, хотя французы материально живут хуже нас. Когда у француза рождается ребенок, он сразу же берет кредит на образование и начинает его тут же выплачивать. Там дорогое медицинское обслуживание. Если вы живете в центре, то ничего не можете изменить на фасаде дома, даже перекрасить решетку на окнах. Париж очень любит бастовать. Бастует очень оригинально. По выходным. Обычно на бульваре Сен-Жермен. Соседи меня спрашивают: «Ты идешь с нами бастовать? Мы возмущены тем, что хозяин кафе поменял аутентичные стулья на новые!» Конечно же, я иду, потому что я тоже хочу аутентичные стулья.

Москвичи обычно говорят о погоде, а французы — об электричестве. Аптекарша мне однажды говорит: «Ты знаешь, как я люблю своих собак? Я не выключаю им отопление, когда ухожу на работу!» Несмотря на все это, они веселые. На улицах чаще смех, чем нытье. Ныть неприлично. Твои проблемы — только твои проблемы. Внешне все более или менее доброжелательны.

В Москве за последнее десятилетие изменилось…

Возникла точечная застройка. Начисто уничтожены кое-какие районы, которые следовало бы оставить в том виде, в каком они были. Москва стала терять свой московский облик и превращаться в какую-то обезличенную европейскую столицу. Это не очень хорошо, когда посреди старой застройки вдруг, как зуб, торчит какой-то новый дом. Тверская улица лишилась своих деревьев, чьи корни были прикрыты решетками. Я обрыдалась, вспоминая эти решетки. Куда их дели?

На Ленинградском проспекте посередине был парк. Все вырубили, построили дорогу. Сейчас опять стали делать парк, высадили хиленькие деревца. А ведь стояли вековые. Зачем было вырубать? Меня удивляет в Москве, например, геноцид автовладельцев, когда машину негде припарковать, когда парковка стоит безумных денег…

Хочу изменить в Москве…

Этот вопрос из разряда «Что бы вы сделали, если бы стали королевой Елизаветой?».

Хотелось бы, чтобы город сохранил свою историчность, как Лондон или Париж. Москва в отличие от этих городов большая и превратилась в страну. Хотелось бы, чтобы люди не были у нас такими сердитыми.

В Москве меня можно чаще всего застать кроме работы и дома…

Об этом я никогда не расскажу, чтобы вы меня там не заставали.

Исполнилось двадцать лет с выхода первой книги про Дашу Васильеву…

Первый детектив о Даше Васильевой, «любительнице частного сыска», «Крутые наследнички», вышел в свет в 1999 году. Я писала его в палате реанимации с диагнозом рак. Начала писать, чтобы отвлечься от обстановки, которая там была. Становиться знаменитой писательницей не собиралась. У меня была задача выжить, по крайней мере полгода. Решила, что если проживу этот срок, дальше все пойдет хорошо. Пережила четыре сложные операции, полностью победив болезнь, продолжила писать.

Человек счастлив, когда он не хочет того, чего у него нет, а радуется тому, что у него есть. Когда ты это объясняешь, человеку делается лучше.

К юбилею в свет вышел 59-й роман серии о Даше Васильевой «Царевич с плохим резюме», начинающийся с того, как девушка из хорошей, обеспеченной семьи Лидия Банкина обращается в детективное агентство «Дегтярев Плаза Тюх». На сегодняшний день у меня уже вышло 219 детективов, 10 детских повестей, кулинарные и автобиографические книги.

Фото: из личного архива Дарьи Донцовой