О пользе навигатора, восточных кафе на Большой Татарской и о неправильном отношении москвичей к скульптуре.

Я родился…

В роддоме на Пироговке. Потом мама на трамвайчике отвезла меня обратно на Красную Пресню, где изначально жили бабушка, дедушка и мои родители. Там я прожил до двадцати пяти лет. Раньше это была Средняя Пресня, сейчас — улица Заморенова. Наш дом стоял чуть-чуть повыше того места, где был киноцентр. А до киноцентра на этом месте находились Краснопресненские бани, углом выходившие на зоопарк. Над дверями висели белые лебеди. Мы туда ходили мыться. Потом переехали на улицу Бажова.

Сейчас я живу…

В Замоскворечье, на Большой Татарской улице. Когда переехал сюда в 1978 году, здесь работали татары, которые принимали меня за своего. Они пытались разговаривать со мной по-татарски. Я ничего не понимал, но они не верили, думали, прикидываюсь. Сейчас у нас тут напротив мечеть. Каждую пятницу мусульмане садятся на коврики и молятся. Вся улица закрывается, и проблема оставить машину на ночь. Но теперь уже попривыкли и дружим с соседями. Здесь работает татарский культурный центр, восточные кафе, где дешево и хорошо кормят. Моя жена Светлана иногда выходит буквально в соседнюю дверь и покупает прямо в тарелке все, что ей нужно. Пища хорошая, доброкачественная и вкусная, что объясняется легко, потому что здешние татары сами себя этим и кормят, а не только французских туристов.

Люблю гулять в Москве…

С этим стало плохо. Стал хуже ходить. И еще у меня не так давно появился дом в деревне, где гулять гораздо проще.

Мой любимый район в Москве…

Я прожил всю свою жизнь в Москве. Не могу выбрать любимого района. Пока учился в школе, время проводил в основном на Пресне, вокруг парка Павлика Морозова, в Доме пионеров, где начинал обучаться ремеслу скульптуры.

Потом был Суриковский институт на Таганке, в Товарищеском переулке. Путь от дома в институт и обратно был моим основным маршрутом. Утром ездил на метро, а вечером от Товарищеского переулка до Пресни возвращался пешком, что на самом деле не так и далеко, километра четыре. По дороге было много букинистических магазинчиков, а денег было мало, ноль с минусом. Тем не менее всегда заходил и смотрел, что там продают. Если вдруг выпадали два-три рубля, покупал какую-нибудь книжку. Поскольку я уже хорошо знал ассортимент товара, всегда сразу находил то, что мне интересно. Сейчас ни одного из тех магазинов уже нет.

Мой нелюбимый район в Москве…

Насчет нелюбимого района — не знаю, тем более сейчас, когда есть навигатор. Понимаю, что совсем не знаю новых частей города, но могу доехать в любую точку Москвы, потому что навигатор мне покажет, как. Мне это нравится. Наша профессия заставляет посещать такие места, о существовании которых раньше даже не знал. Их названий просто не слышал. Но и с этой ситуацией можно легко справиться. Раньше ездил без всякого навигатора и без карты, но Москва была намного меньше. Наша Красная Пресня была почти окраиной города. Сейчас даже не знаю, где окраина.

Место в Москве, в которое все время собираюсь, но никак не могу доехать…

Таких мест десятки. Десять лет не был на ВДНХ. Раньше мы туда ходили просто так, без всякой надобности и повода. Двадцать-тридцать лет назад любили ходить в Парк культуры, тогда еще полузаброшенный, и доходили до Андреевского монастыря.

Главное отличие москвичей от жителей других городов…

Я мало знаю жителей других городов, разве что Переславль, пожалуй, единственный город, где часто бываю последнее время. Там очень хорошие люди, с ними очень легко. Ритм там, конечно, деревенский, не столичный. В столице меня удивляет, как люди могут сидеть в своих новых автомобилях в пробках и никуда не торопиться. Сидят, с удовольствием слушают радио и некоторые даже смотрят телевизор. Им нормально.

В Москве лучше, чем в мировых столицах: Нью-Йорке, Берлине, Париже, Лондоне…

В Москве мне лучше. Я по-настоящему нигде долго не жил. Однажды два месяца провел в Париже. Ходил в основном до Лувра и обратно.

В Москве за последнее десятилетие изменилось…

Очень многое изменилось. Изменился вид города. Например, когда строился «Сити», отношение к нему было больше скептическое. Помню, что когда его построили, однажды ехал по Каменному мосту. Я просто рот разинул — как красиво! Просто никогда не смотрел на эти башни по-настоящему. Они занимают высоту в нашем, в общем-то, низком городе.

С высотками была та же история. Когда я был мальчишкой и жил на Красной Пресне, строили высотку. Строили довольно долго. Общее отношение к этому было всегда отрицательное. А сейчас едешь по Садовому кольцу, смотришь: здорово!

Хочу изменить в Москве…

Хотел бы изменить отношение к скульптуре в городе. Единого мнения, конечно, тут быть не может — скульптура очень разная.

В Москве, как мне кажется, проблема не в качестве скульптуры, а в количестве. Когда вы идете по большому европейскому городу, например, по тому же Парижу, видите, что он с ног до головы обклеен этой скульптурой. Велико ощущение ее присутствия. Ты даже не оцениваешь, хороша она, плоха ли, просто смотришь и запоминаешь конкретные места по этим знакам и предметам.

В Москве, если изучить список, выходит довольно много скульптуры, и за последнее время ее даже стало больше, начиная с памятников и кончая деталями, а идешь по улице  — ее нет как будто. При этом мы знаем, что вот тут стоит Пушкин, а там — Пожарский. На этом наше запоминание заканчивается. Не срабатывает в самом городе.

Качество скульптуры зависит не только от исполнителя, но и от силы голоса заказчика и общества. По радио и телевизору часто приходится слышать рассуждения на тему, зачем нам эти памятники. Они нам совсем не нужны! Это полный абсурд.

Общество играет далеко не положительную роль, как, например, вышло с памятником князю Владимиру, который сейчас стоит на площадке у Боровицкого холма. А ведь был совершенно нормальный план поставить его на высоком месте, на Воробьевых горах. Скульптура должна была стоять там, где проектировалась, не у Кремля, к которому князь Владимир никакого отношения не имеет. В Киеве он стоит на высоком крутом берегу, и его видно со всех сторон. И в Москве он должен был стоять точно так же.

Не понимаю, что отрицательного горожане находят в памятнике Калашникову. Люди смотрят на памятники не с точки зрения скульптуры или его пластических достоинств, а с какой-то другой позиции, которая мне не понятна. Там на Садовом кольце было пустое место, и вот появилась скульптура. Таких пустых мест в Москве очень много. Если там будет стоять скульптура, место уже не будет хотя бы пустым. Будет какая-то реакция. Прекрасно, что скульптура появляется в городе, и пусть ее будет неизмеримо больше.

Мне не хватает в Москве…

Можно создать сад скульптур. А также в городе необходимо создание музея московской скульптуры.

Если не Москва, то…

Деревня Омутищи Владимирской области.

В Москве меня можно чаще всего застать кроме работы и дома…

На выставки хожу все меньше и меньше. Времени жалко.

Сейчас занимаюсь…

На заказ я не работаю давно, поэтому леплю в свое удовольствие. Думаю о подготовке новой монографии и, если все будет хорошо, участии в выставке в Музеях Ватикана в будущем году.

Фото: Екатерина Чеснокова/МИА «Россия сегодня»