О расселении коммуналок в 1990-е, о строительном лобби вокруг Собянина и о том, что церкви на Варварке — это абсурдная выставка амбиций.

Я родился…

Я родился бездомным. Моим родителям было 19 и 20, когда я появился. Бабушка со стороны мамы жила в коммуналке на Автозаводской, а родители отца, хоть дедушка и был полковником, жили в трехкомнатной хрущобе, в которую принесли не только меня, но и мою двоюродную сестру. У дедушки с бабушкой появились сразу два внука. Вы наверняка знаете, как советская власть любила своих полковников, выдавая им эти трехкомнатные трущобы с двумя смежными комнатами и пятиметровой кухней. И если дочка с сыном родили одновременно по внуку, то просто кошмар…

Потом мы начали путешествовать. Квартиру мои родители получили, когда мне было семь лет. До этого я болтался по коммуналкам в разных районах Москвы. Самое классное детское впечатление – коммуналка в старинной башне рядом с Киевским вокзалом. Там у родителей уже была своя комната. А я часами лазил по этому вокзалу, ползал под поездами, когда медленно переставляли вагоны. Это был 1974 год — везде столько добра, что прямо не уходил бы оттуда.

Собственная квартира…

Я расселял коммуналки с 1992 по 1994 год. Мне негде было жить, хотя уже был ребенок и вот-вот должен был появиться второй. Тогда я догадался, что можно купить две комнаты в коммуналке и обменять их на однокомнатную квартиру — на этом ты зарабатывал дважды. Например, одна комната стоила четыре тысячи долларов, две — восемь, а однушка начиналась от двадцати. Правда, за четыре тысячи были очень плохие коммуналки, а хорошую надо было покупать где-то за шесть. Этих денег у меня не было — сбережений было около четырех тысяч в валюте. Плюс я что-то зарабатывал, поскольку к 1994-му стал начальником отдела в газете «Коммерсантъ» и моя зарплата выросла до тысячи долларов. На эту сумму уже можно было хорошо жить и даже снимать квартиру. Но мне было жалко тратить на это деньги, поэтому я всеми силами пытался купить уже свое жилье. И таких операций с расселениями алкашей и покупкой квартир для них я произвел несколько. В итоге к осени 1994 года у меня появилась своя трехкомнатная квартира в Отрадном на улице Декабристов, откуда до метро было всего 15 минут пешком. Эту квартиру я сделал с нуля, в итоге вернув свои деньги, благодаря ряду рискованных операций с недвижимостью. Наверное, был плюс в том, что я выглядел как интеллигентный пацан, а не какой-то бандюган, поэтому все получилось.

Сейчас живу…

На западе — Новорижское шоссе, 30 километров от Москвы. Дорогие и богатые места, через речку от меня — резиденция Владимира Потанина. Поближе к олигархам, поближе к миллиардерам — я ж всю жизнь работал не для того, чтобы жить в коммуналке!

Любимые районы…

Сейчас мне больше всего нравится парк «Зарядье». Это так круто! Ты находишься на холме, как будто паришь над городом. А на Варварке тем временем, кстати, выстроились примерно похожие церкви. Мне кажется, даже в Европе нет такого места, где плечом к плечу стоят подряд шесть одинаковых церквей. Это абсурдная выставка чьих-то амбиций. Когда смотришь на это все из «Зарядья», то прямо класс! Я даже не знаю, кому говорить спасибо за этот парк — Собянину или Путину. Мне кажется, что такое решение без президента не могло приниматься. Но при этом движущая сила этого хай-тека в центре Москвы — Собянин. Говорю это и понимаю, что меня закидают помидорами, ведь у нас в стране «Путина ненавидят практически все, а Собянина — половина города». И всякий, кто в этих людях найдет и увидит что-то хорошее, — враг народа.

Нелюбимые районы…

Мне не нравится Перово, куда я переехал лет в семь. Эти жуткие бетонные коробки. Пятиэтажки куда ни шло. Но эти ужасные девятиэтажки…  Мы, кстати, жили в доме, где было 16 этажей. В общем, хрен виски не слаще — потолки два пятьдесят, серая брежневская архитектура, адская депрессуха.

В Москве меня беспокоит…

Вообще-то сейчас Собянин устроил реновацию, и если бы ее делали прилично и по уму, то это было бы неплохое решение. Например, они сносят пятиэтажки, хотя те расположены уютно. Это можно решить по-другому. Например, в Северном Тушино есть одна пятиэтажка, где надстроили один или два этажа, приклеили сбоку лифты, и все это стало весьма симпатично. Пусть существует такое бюджетное жилье, если оно стало чистенькое, аккуратное, там появилось несколько дополнительных этажей, где потолки уже повыше. Если бы реновацию делали честно, то выглядела бы она так. Но на этом не заработаешь денег. Тогда есть другой вариант, который будет и честным, и прибыльным — это ввод ограничений по высоте. Снес пятиэтажку и построил вместо нее девять этажей и ни одним больше. А они что делают? Они ставят башни по 25 этажей. Конечно, народ воюет. Я сам был в Хорошево-Мневниках, где мэрия устроила воровские публичные слушания, якобы им интересно мнение народа.

Вот это строительное лобби вокруг Собянина беспредельно. Я до конца не знаю, это его вина или беда. Дело в том, что Собянин не такой всемогущий хозяин Москвы, каким был Лужков. За все дерьмо в Москве Лужков несет персональную ответственность как перед людьми, так и перед богом на том свете. А Собянин…  Тут питерские чекисты, тут такие, тут сякие, тут отдай завтраки в столичных школах Пригожину. Поэтому я не верю в его всемогущество и не могу судить — он виновник некачественной реновации или нет.

За последние десять лет Москва…

Мне нравится, как Собянин сделал центр Москвы, что он убрал ларьки Лужкова, что появилась архитектура, как авангардная на «Красных Воротах», так и скучная на «Белорусской», что из Пятницкой сделали конфетку, велодорожки. Мне очень душевно и приятно стало находиться в центре города.

Люблю гулять…

У меня есть квартира на Таганке. И с женой за четверть часа мы можем оттуда дойти до «Зарядья» и за него — до Замоскворечья, весь центр наш. Три дня назад, например, шел по Никольской и удивился изобилию гирлянд. Выглядит забавно, но душу не греет, видимо, архитектор был так себе. Все украшения в Москве в основном безвкусные. За это у Собянина отвечают люди безвкусные. Если бы это доверили людям, которые делали программу «Моя улица», то был бы условно мой любимый хай-тек, а не эти разлюли малина, дурацкая хохлома, кокошники и набалдашники.

Заведения…

Практически не хожу по ресторанам, но у меня есть любимая сеть — «Моремания». Это заведения типа fast casual, где ты не ждешь за столиком официанта, а сам делаешь заказ на кассе. «Моремания» принадлежит рыботорговцам, поэтому морепродукты там всегда свежие и вкусные, а еще там небольшие цены, что тоже плюс. Я вообще не могу провести в заведении, где едят, больше получаса — меня это раздражает. Во все эти пафосные рестораны с большими креслами хожу только на деловые встречи, чтобы выпить по чашке кофе и разбежаться. А ждать и чувствовать себя принцем, вокруг которого бегают, не по мне.

Москвичи отличаются от жителей других городов…

Москвичи — это приезжие. Все те, кто активно живет, строит, зарабатывает деньги, делает бизнес, развивает и продвигает страну вперед, — это самые-самые со всей России. Те в Москве, кто здесь родился, но бог не дал им жизненной активности, — ленивые тормоза и далеко не москвичи. Они будто жители маленьких городов. Это люди, которые даже ленятся ехать ко мне на стройку, где я плачу сто тысяч рублей в месяц прямо сейчас, а хороший и шустрый плотник может заработать у меня двести тысяч. Я строю два коттеджных поселка, и мне катастрофически не хватает людей, уже нет сил кидать эти кличи. Мы уже сами будем сколачивать бригады из одиночек. Вы спрашиваете: москвичи или приезжие? Какая разница. Активные люди — люди столицы, они двигают жизнь вперед. Тормоза и лентяи есть везде, в Москве их даже больше, чем во всей России.

Москва лучше, чем европейские столицы: Берлин, Париж, Лондон…

Я не вижу разницы между Москвой и перечисленными местами. Это все города приезжих, где лучшие районы находятся не в самом центре, а поодаль, центр же поглощен туристическими толпами. Если в Париже или Лондоне вы отъедете от центра города, то увидите такие же, как наши, но более приличные девятиэтажки, а между ними — беженцев из Сирии, которые выглядят хуже, чем те, кто приехал к нам. Вообще приезжие в Москве — лучшие люди. Я вижу этих бодрых узбеков и таджиков, развозящих на велосипедах еду, и чувствую к ним уважение в отличие от того москвича, который лежит на диване и говорит, что меньше чем за сто тысяч он не пойдет работать. А этот приезжий, которого все обзывают «черным», таким-сяким — большой молодец.

Если не Москва, то…

Я попал в Нью-Йорк в 1990 году, во времена глухой советской власти, когда в Москве жрать было нечего вообще. А если у тебя были джинсы и белые кожаные кроссовки, то ты становился первым парнем на деревне, как сейчас если семнадцатилетнему пацану папа покупает новенький BMW. В Америку попал по студенческому обмену как хорошо знающий язык студент МГУ. Первую неделю я провел в смешанной среде, периодически говоря на русском, а вторую уже только на английском. Спустя какое-то время поймал себя на мысли, что очень устал от иностранного языка. Приехал сюда, привез джинсы и кроссовки и понял, что больше заграницу не хочу. С тех пор думаю, почему я не остался, ведь тогда была такая мода на русских: перестройка, гласность…  А потом понял, что всегда буду там чужим — не смогу в ближайшие двадцать лет выучить язык так, чтобы не казаться среди американцев недоумком. Ты должен пройти все, через что прошли американцы: они растут не с Буратино, а с Пиноккио, другой культурный пласт, иные герои революции. А мне было уже 20 лет, я не мог себе позволить оказаться там вновь младенцем. Тем более, я правильно предчувствовал, и в России у меня все состоялось. Я чувствую себя еще вполне молодым человеком, поэтому могу побороться за то, чтобы сделать из этой страны конфетку.

Планы и анонсы…

Построить два поселка и одновременно делать блог «Дом за год», на котором полмиллиона подписчиков, — это даже не один, а целых два подвига. Такой нагрузки хватит любому человеку. А строить какие-то планы и ставить цели в такой ситуации может лишь невменяемый.

Фото: Илья Золкин