В России сейчас проживают около 100 тысяч афганцев, из них в Москве — около 40 тысяч. Русина Шихатова поговорила с представителями афганской диаспоры о трудностях ассимиляции, испытании коронавирусом и мечте уехать домой.

Братская страна

Главный центр притяжения московской диаспоры Афганистана — торговый центр «Севастополь», занимающий половину помещений одноименного гостиничного комплекса у метро «Севастопольская». Сюда еще с начала 1990-х каждый день со всего города приезжают оптовые закупщики чая, специй, полудрагоценных камней, косметики и много чего еще.

«После свержения правительства Наджибуллы весной 1992 года практически все высокопоставленные чиновники Афганистана оказались здесь, в Москве, — рассказывает Гулам Мохаммад Джалал, президент центра афганской диаспоры в Москве, в своем офисе в торговом центре “Севастополь”. — Министры и их заместители, доктора наук, известные журналисты и все, кто имел хоть какую-то власть, были вынуждены бежать. Нашим единственным другом в то время был Советский Союз, поэтому мы надеялись, что и Россия нас примет в свои объятия».

Сам Гулам еще в начале 1980-х отучился в Ленинградской военно-политической академии и после учебы вернулся работать в Афганистан. Его последняя должность на родине — губернатор и начальник военного совета провинции Кунар. «После свержения Наджибуллы бандиты охотились за высокопоставленными чиновниками, — вспоминает он. — Однажды утром я вышел из дома, и неизвестные вооруженные люди меня обстреляли. Одна из пуль насквозь прошла через ногу. В Кабуле тогда не было ни электричества, ни врачей, ни больниц… »

Для лечения Гулам был вынужден приехать в Москву, так и оказался уже в новой России 1990-х, в числе полумиллиона афганских беженцев, боявшихся за свою жизнь. Некоторые из них рассматривали Россию как временный пункт на пути в другие страны Европы и в Америку, но многие задержались надолго.

Легализоваться

По оценкам ассоциации, общая численность московской афганской диаспоры — от 35 тыс. до 40 тыс. человек, из них гражданство России есть лишь у половины. «Получить гражданство в последние годы довольно сложно, — объясняет Гулам Мохаммад Джалал. — Чаще всего мешают бюрократические мелочи. Например, требуется справка об отсутствии судимости, но где ее взять, если получить ее можно только на родине, а человек уже не может туда вернуться?»

Именно по этой причине очень многие из приехавших в Москву в 1990-е до сих пор живут в статусе беженца, как, например, 59-летний Хафизолла Хабиби Хабибулла, бывший сотрудник департамента госбезопасности Афганистана. Моджахеды, захватившие Кабул, охотились на таких, как он. «Моя жизнь была в опасности, жить спокойно не получалось», — вспоминает он.

На родине Хафизолла служил в звании подполковника, был активным членом Демократической партии и, как многие высокопоставленные люди в годы переворота, поехал в Россию, где пришлось начинать жизнь с нуля и без документов. Как так вышло? «То ошибка в написании имени, то еще какой-то недочет — так уже хожу несколько лет, но в этом году надеюсь получить паспорт», — рассказывает он.

В Москве Хафизолла работает продавцом бус. В 2006 году он привез в Москву жену из Афганистана. Это был заочный брак. «Я даже ее не видел, моя мама выбирала — такая традиция».

Конечно, большинство приезжих стремятся легализоваться: чаще всего через открытие собственного бизнеса и торговли. Именно так Гулам Мохаммад Джалал стал учредителем ассоциации диаспоры. Сам он получил российский паспорт в начале 2000-х и теперь помогает соотечественникам вести бизнес в России.

Жить в Москве

У Хафизоллы и его жены Фирузы трое детей — 13, 12 и 6 лет: все они родились уже в Москве и говорят по-русски совсем без акцента. Отец семейства — единственный, кто обеспечивает семью: Фируза, как и большинство афганских женщин, не работает, занимается домом и детьми. В пандемию работы не стало, рынок закрыли на два месяца. Семья тратила сбережения, чтобы оплатить аренду съемной квартиры: 50 тыс. рублей в месяц за трешку там же, на «Севастопольской». «Конечно, было непросто найти здесь работу, платить за жилье, питаться…  Но теперь у нас есть все необходимое», — продолжает Хафизолла.

В их квартире — чистота, порядок и узорчатые ковры на полу — афганские, конечно. Такие ковры делает семья Фирузы. Когда собирается много гостей, скатерть стелют прямо на ковер — у Фирузы в общине репутация одной из лучших поварих, особенно знаменит ее традиционный плов с миндалем и фисташками.

Подруга Фирузы, Латифа Ник Мохаммад — одна из немногих работающих женщин в диаспоре: она председатель женского комитета диаспоры Афганистана. «В Москве жить очень трудно», — признается она. Ее отца расстреляли в Кабуле в 1997 году вместе с сестрой и братом, а мать с единственной оставшейся в живых дочерью бежала в Россию. Сама Латифа вышла замуж и осталась жить в Москве.

Гражданство удалось получить, но не сразу — сейчас у 33-летней Латифы четверо сыновей, младшему едва исполнился год. У ее мужа собственный бизнес — доставка заказов, благодаря ему российские паспорта получила вся их семья. Но мама Латифы живет очень далеко — получить убежище она смогла только в Америке, поэтому надеяться остается только на мужа и помощь общины.

Главная профессиональная гордость Латифы — курсы для обучения женщин русскому языку, которые ей удалось создать, «чтобы они могли хотя бы делать покупки». Ассоциация помогает афганским женщинам выучить русский язык на уровне, которого хватит для ежедневных потребностей: сходить в магазин или объясниться с учителями детей в школе.

Помогать друг другу

«Детей у нас много бывает», — радостно говорит Париса Сахар, мать троих сыновей и одна из завсегдатаев собраний женского комитета, которым руководит Латифа. На «Севастопольскую» — офис комитета находится здесь же — она приезжает раз в неделю из Мытищ, чтобы пообщаться с подругами за рукоделием и чашкой крепкого чая.

В Москву Париса приехала в 2010 году уже с семьей — мужем и двумя детьми, третий сын родился здесь. Свободное время она с сыновьями и мужем проводит в парках, на природе, а дети очень любят обедать в «Макдоналдсе» и KFC.

Париса по профессии портниха, шьет на заказ нарядные традиционные женские платья и иногда — мужские костюмы. «Шить любила с малых лет», — признается она. Когда переехали, первым делом купили старенькую ручную швейную машинку, электрическая появилась позже. Клиенты — афганцы по сарафанному радио.

В Москве менять профессию Парисе не пришлось, но выжить в месяцы пандемии оказалось непросто: муж Парисы работал в компании по продаже авиабилетов и остался без работы. Так что снимать двушку в Мытищах за 25 тыс. семье оказалось уже не по силам — хозяева квартиры отказались делать скидку, но община помогла найти деньги на оплату жилья.

В пандемию с домашним насилием столкнулись многие, и афганская община не исключение. Женский комитет помнит немало историй, когда мужья били жен. Афганские женщины часто не говорят по-русски и просто не могут поговорить с полицией, да если и поговорят — еще хуже будет, когда узнает муж, так что помочь стараются силами общины. Одной 20-летней девушке, которую во время карантина жестоко избивал муж, ассоциация помогла восстановить российский паспорт и переехать в другой район. Очень помог комитет «Гражданское содействие».

Родина

Помимо работы Латифа учиться в РУДН на психолога: ее мечта — еще лучше помогать беженцам.

Многие из приехавших в Россию в 1990-е по сей день мечтают вернуться. Кто-то уже сделал это после 2001 года (когда началась военная операция США в Афганистане, многие надеялись, что будет лучше. — Прим. автора), кто-то уехал в Индию, Канаду или Европу. «В Кабуле по-прежнему идет война, люди подвергаются опасности каждый день, просто выходя на улицу, — с сожалением говорит Гулам Мохаммад Джалал. — Бандиты могут убить тебя из-за мобильного телефона…  У Афганистана сейчас нет руководителей, которые могли бы навести порядок в стране». На натяжном потолке его кабинета напечатана карта Афганистана, главные города на которой отмечены точечными светильниками. Председатель ассоциации не скрывает своей мечты — вернуться жить в Афганистан.

«Ситуация не позволяет нам вернуться, — соглашается с ним Хафизолла Хабиби Хабибулла. — Здесь наши семьи и наша работа, дети ходят в русскую школу. А там — начинать с начала, когда у тебя даже нет жилья…  Здесь, в Москве, у нас хотя бы есть работа. Вот и живем».

Брат и сестра Хафизоллы по-прежнему живут в Кабуле. Границы, закрытые из-за пандемии, и статус беженца, который нельзя терять, не дают ему посещать близких, так что на похороны отца, которого не стало в июне, Хафизолла не попал.

Если взрослые и мечтают вернуться в родной Афганистан, то их дети с большой вероятностью останутся жить в России, ведь родным повседневным языком для них уже стал русский — афганский изучают здесь же, на курсах при ассоциации, по субботам. Старшая дочь Хафизоллы, Зохра, мечтает стать архитектором и дизайнером интерьеров. На днях ей исполнится 14 — возраст, когда в России получают паспорт.

«Мы там родились, там прошло наше детство, это наша страна, — вспоминает Хафизолла с ностальгией. Афганистан в его памяти — самая обычная жизнь без войны. — Даже со всеми условиями для жизни, которые мы получили, здесь мы чужие. Ведь родина всегда остается родиной».

Фото: Игорь Стомахин