Мне всегда казалось, что люди, ревниво оберегающие свои телефоны — параноики или лжецы, которым есть что скрывать. Установившие настройки конфиденциальности в мессенджерах так, что ты не видишь, когда они заходили, тоже вызывали недоумение. Мне казалось, что я другая, что у меня нет особой привязанности к своему телефону, что это всего лишь телефон. Но потом произошло вот это, и я открыла в себе кучу всего неожиданного.
Это случилось в центре Москвы, на пересечении Покровки и маленького переулочка. Минут за десять до этого я случайно встретила Машу, свою подружку с давних времен, мы купили кофе, шли по Покровке и болтали, а потом как раз на этом углу нам надо было расходиться — ей нужно было налево, а я шла дальше к Садовому. И так получилось, что у ресторана Mandy’s мы встали вроде бы попрощаться, но на самом деле просто не могли расстаться и все болтали.
В это время со стороны бульвара к нам подошла молодая женщина. Довольно высокая золотистая блондинка, чуточку ретроблонд, куртка нараспашку, одета во что-то черное со стразами и блестками вроде Филиппа Плейна и в кроссовках Louis Vuitton. На лице большие солнцезащитные очки, и это, конечно, тоже привлекало внимание — был совершенно серый дождливый день. В руке тащит дорожную сумку тоже Louis Vuitton.
У нее был такой интересный вид для этого района Москвы и вообще немного будто бы 2000-е. Мы с Машей аж замерли на секунду, захотелось срочно ее сфотографировать. Но она шла прямо на нас, было неловко снимать вот так в лоб, так что мы просто вернулись к нашему разговору. И тут девушка подходит и задает вопрос, который никогда и никому неохота слышать.
Она говорит: «Девочки, можно вас попросить одолжить телефон? Мне нужно позвонить, а у меня сел. Мне прямо один звонок». И достает из маленькой сумочки — похоже на Chanel, а может, это и была Chanel — айфон и показывает, что он умер.
Я неожиданно понимаю, что вообще не хочу давать свой телефон. Я даже не знаю, почему. В тот момент я не думала, что она схватит его и убежит. И потом, как ты скажешь «нет, не дам»? Это же странно, да? Можно, конечно, было соврать, что он сел, но это тоже мне не пришло в голову. Только то, что я не хочу давать свой айфон вообще никому.
Впервые в жизни я поняла, что телефон — это же не просто там какой-то девайс или даже дорогой девайс, это что-то очень личное. Как — я не знаю, с чем сравнить — твоя селезенка. Не что-то жизненно важное, конечно, вроде сердца или мозга, но все равно твое, личное. Я неожиданно осознала, что я из тех людей, к которым раньше относилась снисходительно.
Как-то так вышло, что у меня до этого момента никто не просил телефон позвонить. И я ни у кого не просила. Я могла попросить зарядку или пауэрбанк. Но чужой телефон — нет.
Но при этом отказать я не могу. Я уже слышу по тому, как девушка говорит, по тому, что она не понимает, где находится, что она не из Москвы. И я много раз терялась в других городах, и мне всегда помогали местные, иногда даже бросали дела и провожали, чтоб я наверняка дошла. И мне тоже хочется быть такой радушной и доброй москвичкой.
И я ей отвечаю: «Да, конечно, сейчас». Она ставит свою сумку на тротуар и, пока я достаю телефон из кармана куртки, говорит, что едет в гости и забыла адрес. И телефон, как назло, сел. А ей надо предупредить «человечка», что она опоздает, но придет. И вот это «человечек» тоже звучит немножечко не так, но все равно. Я разблокировала телефон и протянула ей. Она набрала номер и приложила телефон к уху. И здесь я тоже немного напряглась, потому что ну вот вы много номеров помните наизусть? Если у меня сядет телефон, я не смогу позвонить вообще никому, потому что, кроме своего номера, не помню ни одного. А девушка помнит наизусть номер не мамы своей, не родственника (если б это был родственник, она бы так и сказала: типа, брату, сестре, мужу), а «человечка», то есть кого-то ей в принципе постороннего.
И вот она звонит, а у меня стали плохо работать наушники последние две недели, поэтому звук на айфоне стоит на максимуме, так что когда она приложила телефон к уху, мы с Машей тоже слышали, как идут гудки и как там взяли трубку. Девушка говорит: «Привет, это я, телефон сел. Я стою… » — она задирает голову и начинает ей вертеть, чтобы прочитать название улицы. Я ей подсказываю: «Покровка, где бульвары». Она послушно говорит: «Покровка, где бульвары», потом там была пауза и она сказала громче: «Покровка, где бульвары».
В третий раз она почти проорала эту фразу «покровкагдебульвары», и я поняла, что «человечек» тоже, скорее всего, незнаком с московскими маршрутами. И я решила, что если он просто скажет свой адрес, то тогда мы с Машей сможем объяснить, как туда доехать. Я стала жестом показывать девушке, чтоб она отдала мне телефон, я все улажу. Она отдала, я сказала, что могу подсказать, как добраться. Я думала, что мне будут благодарны, вернее, я вообще не думала про благодарность, просто хотела помочь и забрать свой телефон.
И здесь на меня просто полился набор нецензурной лексики. Манера говорить у «человечка» была странная. Я такого мата давно не слышала, все эти бл*тьс*ка и все такое. Наверное, он это не в мой адрес говорил, может, он в принципе так разговаривает. Но у меня было ощущение, что я позвонила какому-то сидельцу с единственной целью — чтоб меня обматерили. Я промямлила, чтобы он успокоился, и что я просто человек, у которого его знакомая попросила помощи. Я спросила, далеко ли он живет от Покровки. Мне опять выдали что-то типа «покровка-х*евка» и новый поток недовольства. В итоге я кое-как выяснила, что девушка вышла не на той станции и ей надо ехать до Красных Ворот.
«Человечек» продолжал что-то вещать матом, я просто положила трубку. Потом сказала девушке, что ей надо вернуться в метро и проехать еще одну станцию. Маша стала ковыряться у себя в рюкзаке, чтобы найти бумажку и ручку — записать ей адрес. Мы написали адрес на каком-то клочке, отдали ей, и я ей махнула, куда ей идти.
«Ага, спасибо», — сказала девушка, развернулась, встала на дорогу и пошла ровно в противоположном направлении. И тут Маша стала ей кричать, что она забыла сумку. Девушка остановилась, развернулась и с улыбкой почти побежала к нам. Она шла и говорила: «Б***ь, на*уярилась с утра и чуть сумку не про*бала». И в этот момент меня просто осеняет: как я не заметила, что она пьяная в стельку? Она подбегает, кричит: «Спасибо, девочки», берет сумку и смеется таким странным-странным смехом. И продолжает рассуждать, как будто и нам говорит, и в то же самое время сама с собой: «Б*я, потеряла бы, и все, пи*да — и мне пи*да, и вам пи*да». И ушла.
Мы с Машей стояли молча, анализируя, что произошло, и в принципе было не понятно, что обсуждать. Мы попрощались и разошлись. И тут меня накрыла паранойя. Я шла по улице и думала: почему девушка в кроссовках Louis Vuitton и с сумками за несколько сотен тысяч рублей поехала на метро, а не на такси? Правда ли то, что ее телефон сел, а не был просто выключен? Почему она не зашла в любое кафе, чтобы попросить зарядку? Почему не воспользовалась чем-то вроде «Бери заряд»? Что она имела в виду, когда сказала, что если бы она потеряла сумку, то ей была бы пи*да и нам с Машей пи*да? Что было в этой сумке?
И, наконец, я подумала, что с моего номера был осуществлен звонок какому-то странному персонажу. Я достала телефон, посмотрела на номер и поняла, что префикс был не московского оператора. Я решила проверить по гетконтакту, и мне выпала какая-то чушь: «Ашот крыши», «Гуцай», «Борис второй номер».
А потом мне написала Маша. Она написала, что зря я дала свой телефон. Она пришла к таким же выводам, что и я, и мы с ней стали строить всякие версии. Что везла эта девушка? Наркотики? Может, деньги? Потом мы стали думать, что будет, если она так и не доедет до этого адреса. Все, что есть у того мужика — мой номер телефона, и если это криминальная история, меня быстро найдут. Например, девушка решила выпить еще и все же оставила где-то сумку, а там, скажем, пять миллионов долларов. Или у нее украли эту сумку? Или она спрятала сумку с миллионами и оружием и сказала этому «человечку», что я ее отобрала?
Короче, мой телефон был теперь просто бомбой замедленного действия. И Маша продолжала нагнетать. Я как-то незаметно проваливаюсь в ощущение, что я героиня триллера, только все это не в кино. Размышляю, что лучший вариант сейчас — быстро поехать домой, собрать вещи, схватить собаку, сесть на электричку и уехать в область. Потом я вспоминаю все сериалы, выключаю телефон, чтобы не было видно мое местоположение. Я не знаю точно, может, с выключенными тоже как-то можно понять, но вдруг нет. И я быстро-быстро еду домой, стараюсь быть рядом с людьми. Не спускаюсь в переход, а иду еще квартал, чтобы перейти дорогу по зебре, и тоже иду в толпе людей.
Но дома я иду гулять с собакой, а у меня такой пес, который развеивает все дурные мысли, рядом с ним все кажется менее трагичным, что ли. Я передумываю уезжать и немного выдыхаю. Но дома все равно впервые в жизни закрываю дверь на все три вмонтированных замка и ложусь спать, так и не вынув выключенный телефон из кармана. Ночью я очень плохо сплю, вернее, вообще не сплю. Меня изводит каждый шорох, как назло, еще и гроза. Под утро, часов в пять, мне становится от усталости и измотанности уже немножечко наплевать, и я включаю телефон.
Среди сообщений и звонков этот ужасный номер «человечка». Он звонил мне в 22.17. Один раз. Я опять начинаю думать: может, эта девушка добралась наконец, куда хотела, и позвонила сказать спасибо? Или мне звонил «человечек» сказать, что в его денежках недостача в миллион долларов и у меня ровно день, чтобы его найти?
Я думаю, может, мне пойти в полицию, но потом я представляю, как пересказываю вот это все и мне выдают бумажку с адресом больницы имени Алексеева. Потом я думаю, может, мне написать пост в соцсетях, и тоже не могу сообразить, что там писать. Что у меня взяла телефон странная девушка в Louis Vuitton и, если что, моя смерть не случайна? Короче, я растерянно иду опять гулять с собакой, прихожу домой, пишу в рабочий чат, что заболела, выпиваю мелатонин и заваливаюсь спать.
Когда я проснулась, первым делом посмотрела, нет ли звонка от «человечка», но ничего не было. И в принципе прошло уже две недели, а он больше не объявлялся, и я жива.
Еще я думаю: если повторится такая же ситуация и у меня попросят телефон, дам ли я? Все, кому я рассказала о том, что произошло, говорили, что нет — ни при каких обстоятельствах они не дадут телефон, тем более незнакомым людям. Вчера я подошла к парню на остановке и попросила его дать свой смартфон позвонить. Он даже не думал долго — просто протянул айфон. Значит, таких людей, как я, тоже предостаточно. Вы даете свой телефон позвонить?