Неисповедимы пути интернета: в прошлые выходные его волны выбросили на берег общественного порицания патриотический конферанс Дмитрия «Космоса» Дюжева. Тот, нарушая все правила великого русского языка, призывал зрителей митинга-концерта «Za Россию» стоять на обеих ногах.

Удивительна тут не его грубая актерская игра, а временной зазор между трансляцией концерта на ютубе и обсуждением отрывка. Прошло два месяца — и фрагмент этот вирусится именно сейчас.

Параллельно возрождают пионерию: дети должны учиться любить родину организованно, а не вразнобой. И тут же отзывается чуткий к общественным веяниям маг и лидер международного Евразийского движения Александр Дугин: «Успехи вовне требуют сдвигов внутри. Патриотизм станет не половинчатым, как сейчас, а полноценным, бескомпромиссным и жестким. Без народного единения успешного завершения боевых действий не случится».

Патриотизм актуален, он практически моден. Назревает дискуссия о том, что есть родина и в чем ее предательство, каковы критерии верности ей. Вспоминается изруганная и патриотами, и космополитами Чулпан Хаматова, дрожащим голосом из Риги говорящая: «Я люблю родину, я не предатель, ни в коем случае не предатель».

Краткая история чувства отчизны

Древние греки, судя по «Илиаде» и «Одиссее», тосковали о родине, имея в виду семью и полис, маленький город, который нам показался бы деревенькой. Древние русичи под родиной понимали место, где они родились, а под отечеством — землю, где жили отцы. По мере взросления человечества размеры родины расширялись. У русских родной землей становилась вся территория, населенная православными, а правильная религия определяла принадлежность к нации.

При Петре I были введены понятия-синонимы «сын отечества» и «патриот», объяснено было, что сынам этим следует слушаться монарха, отца страны. Позже десятилетиями взращиваются идеи объединения нации ради защиты отечества и достигают апогея к наполеоновским временам. Отечественная война 1812 года делает население России стопроцентно патриотическим, в захваченных Наполеоном странах поднимаются освободительные движения, крепнут идентичности народов.

Российский патриотизм XIX века — монархический. Он не имел ничего общего с современными ему, но республиканскими убеждениями Овода, героя книги, по которой учились пламенному патриотизму советские дети. Наш, имперский, патриотизм стоял на трех китах, трех традиционных ценностях: православие, правитель, территория (см. лозунг «За веру, царя и Отечество»).

Что до великой русской литературы, родину-мать придумал Николай Некрасов (до него патриотизм шел исключительно по отцовской линии), а Лев Толстой наговорил о патриотизме не на одну сотню лет в нынешней колонии строгого режима — и корпоративный юрист не позволяет нам цитировать его в этой статье.

Как мы чувствуем родину

Некоторое время назад издательница и переводчица Шаши Мартынова у себя в соцсети провела опрос «Что для вас родина?». Скажем честно, такие опросы собирают куда более глубокие и искренние ответы, нежели ВЦИОМ и даже «Левада» (организация внесена Минюстом в реестр иноагентов). Верхним слоем ощущения родного оказались детские воспоминания — маршруты и особенные места, родительский дом, родовые могилы, оградки которых принято красить раз в год. Дальше идут эстетические предпочтения, сформированные личным опытом: среднерусский пейзаж, пресловутые березки, куст сирени у черного деревенского дома, вид на храм и реку, да и православная эстетика в целом вне зависимости от степени воцерковленности опрашиваемого.

Дискуссия в соцсети вызвала ответные посты у людей, не связанных с культурой. Там на первый план вышла гордость размерами и ресурсами страны, ее историей и прошлыми достижениями, великой русской литературой («не читал, но уважаю»), балетом, спортсменами, таинственной русской душой и миссией России в мире. И интеллигенция, и так называемые простые люди отмечали особое метафизическое чувство: «Вот я уехал черт знает как далеко, но тут все точно так же, как и в Московской области, глобально я дома». Кого-то это ощущение угнетает, кто-то без него не может и скучает даже на отдыхе в Турции.

Что мы теряем, удаляясь от родины

Главная потеря — свой круг. Он шире, чем может предположить даже самый замкнутый человеконенавистник. Мы говорим на русском, не задумываясь, и слышим русскую речь, что обуславливает определенный тип мышления. Со сменой языковой среды, даже при относительно свободном владении языком (насколько оно может быть свободным без ежеминутной языковой практики), мы теряем эту непринужденность. Практически все уехавшие во взрослом возрасте отмечают «усталость» от нового языка, потребность «отдохнуть» в кругу русскоговорящих.

Общение между соотечественниками имеет свою специфику: общий юмор, общие воспоминания, темп беседы и манеры, все, что мы не считываем, находясь внутри культуры. Это правило работает для всех, кроме детей и подростков: эмиграция не чувствуется так болезненно там, где есть возможность разговаривать на родном языке и хоть в какой-то мере сохранить свой круг. На этом строится феномен диаспор, районов с русскими/турецкими/китайскими вывесками.

Терапевтический эффект имеет даже негативное нытье: обсуждение общей травмы создает общность людей, еще вчера не знакомых.

Почему можно не любить родину

Некрасовский конструкт «родина-мать», вошедший в патриотическую риторику во времена Великой Отечественной, сейчас находит больше отклика в душах, чем Отчизна, Отечество, место жизни и смерти отцов. Это связано даже не с матриархатом, неофициальным советским укладом, где значительная часть детей воспитывалась в строго женских семьях, а с образом работающей усталой матери — холодной, жестокой, изнуряющей, но все же любимой и единственной.

Отказ от связи с матерью — показатель взросления — чаще встречается у интеллигенции. У нее нет культуры сопричастности даже внутри социума себе подобных. Интеллигент чувствует себя гражданином мира, а то, что сейчас называют традиционными ценностями, не понимает и не одобряет.

Абсурдной ему кажется идея, что родину может отобрать некий враг, физический или идеологический. Меж тем паттерн охраняемой крепости и народного единства перед лицом наступающего врага вещь исторически закрепленная, в генах записанная. Так просто ее не сотрешь.

Что такое предательство родины

Единственная форма измены родине описана в ст. 275 УК РФ: передача государственной тайны иностранному государству карается сроком 12–20 лет и штрафом 500 тыс. рублей. Под нее подпадают обычно пожилые ученые, работавшие над оборонными проектами вместе с западными коллегами.

Сейчас понятие измены родине расширяется хотя бы в сфере моральных оценок. Обесценивание любого из вышеперечисленных понятий (в том числе героического прошлого, православия, русской идеи) переводит говорящего в ранг врагов народа.

Спецоперация активировала древнее общинное чувство, когда от количества защитников зависело, выстоит ли крепость, будут ли убиты все, кто внутри. Поэтому каждый покинувший крепость считался врагом, даже если не примыкал к стану противника.

Чтобы избавиться от вируса, попавшего в телефон, устройство сбрасывают к заводским настройкам. Когда страна попадает в тяжелую ситуацию, этика народов, ее населяющих, откатывается к базовым ценностям. Понятия родины, крепости, врага, защиты реанимируются. Можно считать, что мы в боевой компьютерной игре. Только Дюжева, пожалуйста, замените на что-нибудь получше отрендеренное.