Судьба Марии Пуаре поразительно кинематографична, она напоминает сюжет немой мелодрамы, одной из тех, что крутили в то время. Она могла бы называться «Королева сцены» или «И ждет она суда не человеческого».

Палата в психиатрической лечебнице, где заперта молодая женщина, почти девочка. Сюда ее поместил муж, врачи относятся к ней как к опасной буйнопомешанной. Она знает, что совершенно нормальна, но ей не известно, сможет ли она когда-нибудь выйти отсюда. Она то плачет, то начинает молиться.

Роскошный барский особняк. Шторы задернуты, на столе горят несколько свечей, мужчина и женщина смотрят на медиума, который пытается заглянуть в тайны потустороннего мира. Свечи гаснут, слышится звук фортепьяно. Женщина впадает в транс, потом теряет сознание.

Зал суда, здесь происходит процесс, один из самых скандальных в России, судят знаменитую актрису. Если первый муж запрятал ее в сумасшедший дом, то второй требует для нее каторжных работ. Публики так много, что люди стоят в проходах, сидят на подоконниках. Они требуют оправдательного приговора, многие принесли с собой цветы.

Тридцатые годы, коммунальная квартира в районе Арбата. В крохотной комнатке, где из мебели помещается лишь железная кровать, стол со стулом и шкафчик с книгами, доживает свой век старуха «из бывших». У нее все еще прямая спина, в комнате пахнет духами и кофе, над кроватью висит икона. Соседи относятся к ней с равнодушием или враждебностью, для них она никому не интересная тень из прошлого, которая зачем-то задержалась на этом свете и скоро исчезнет.

Наши дни. Окраина Парижа, кафе с красноречивым названием La Guillotine. Между столиков ходит певец, одетый как некий условный цыган: шляпа, усы, серебряная серьга. Он подходит к столику, за которым сидит компания из России, спрашивает, откуда они, и, получив ответ, берет в руки гитару…

В Париже жили и предки Марии Яковлевны Пуаре. Во время наполеоновского нашествия в Россию попал, да так здесь и остался французский подданный Виктор Пуаре. Его сын Яков Викторович Пуаре (иногда эта фамилия писалась как Пуарэ), блестящий спортсмен, человек очень живой и общительный, открывает в Москве, в доме на Большой Дмитровке, известную на всю столицу «Школу гимнастики и фехтования». Там есть тир, зал для фехтования, множество гимнастических снарядов. Сюда ходит один юноша, совсем молодой, неуверенный в себе, чтобы получить уроки не только гимнастики, но и поведения в обществе. Он потом записывает в своем дневнике: «С Пуаре опять конфузился (обман себя… ) На гимнастике хвалился (самохвальство). Хотел Кобылину дать о себе настоящее мнение (мелочное тщеславие)». Под Кобылиным подразумевается Александр Сухово-Кобылин, будущий знаменитый драматург. Автор же этих строк — 23-летний граф Лев Толстой. Впрочем, здесь бывает вся Москва — композитор Чайковский, адвокат Плевако, пианист Рубинштейн, артисты, представители московской аристократии.

Женой Якова Пуаре стала Юлия Андреевна Тарасенкова, дочь богатого суконного фабриканта. 4 января 1863 года в этой семье родился седьмой, последний ребенок, девочка. Как в сказках, самая младшая дочь оказывается самой красивой. Бодрые и атлетические братья и сестры относятся к ней без особой любви: «она в семье своей родной казалась девочкой чужой». Но и семья довольно быстро перестает существовать. Марии только семь лет, когда умирает ее мать. Спустя еще семь лет ее отец дерется на дуэли с немцем Бродерсеном, который, открыв свою гимнастическую школу, публично заявил, что в этой конкуренции победит Пуаре так же, как его соотечественники победили французов во франко-прусской войне. На поединке Пуаре получил удар шпагой и через несколько месяцев умер.

Любимый брат Марии, Эммануэль, уезжает в Париж, где берет псевдоним Caran d’Ache и становится знаменитым карикатуристом. С другими родственниками отношения не складывались. Формально ее судьбой теперь должны заниматься опекуны. Но она хочет независимости и добивается ее самым доступным для женщины ее круга способом — выскакивает замуж за первого попавшегося. Им оказывается знакомый ее отца инженер Михаил Свешников, который старше ее ровно на три десятилетия.

Этот брак был обречен с самого начала. И не только из-за огромной разницы в возрасте, но из-за полного несходства характеров. Свешников, человек положительный, религиозный, скучноватый и скуповатый, был самым неподходящим спутником для хорошенькой и своенравной 16-летней девочки. Между тем друзья и поклонники со всех сторон говорят Марии, как она талантлива, артистична, какой у нее прекрасный голос, и она знает, что это правда. Когда она объявляет мужу, что хочет стать актрисой, тот приходит в ужас. Отныне в семействе начинается непрерывная война, в конце концов у Марии случился нервный срыв. Воспользовавшись этим, Свешников не нашел ничего лучше, как упрятать свою непослушную жену в психиатрическую лечебницу.

Две недели проводит она в скорбном доме. Кто знает, в каком состоянии она вышла бы оттуда и вышла ли бы вообще. Психиатрия как наука тогда только зарождалась, больных лечили самыми варварскими методами. К счастью, среди подруг Марии была Анна Лентовская, сестра Михаила Валентиновича Лентовского, знаменитого театрального импресарио. Она узнала про несчастье, случившееся с молодой женщиной, и рассказала об этом брату. Лентовский, человек рыцарственный и темпераментный, бросился к генерал-губернатору Москвы Владимиру Долгорукову, а потом, заручившись его поддержкой, отправился к Свешникову. В российском обществе в ту пору идет активная борьба за права женщин, Свешников понимает, что вся эта история, попади она в печать, может стоить ему репутации и карьеры. Он вынужден отступиться и прекратить свою карательную психиатрию. Мария выходит из лечебницы, но не возвращается в дом мужа. Этот несчастный союз навсегда разорван.

За несколько дней все в ее жизни изменилось просто волшебным образом. Теперь все в прошлом: и старый грозный муж, и унизительная зависимость от родственников, и забранные решетками окна психиатрической лечебницы. У нее есть свобода — и профессия. Она становится актрисой и под псевдонимом Марусина или иногда Веснина-Марусина выступает в театральных проектах Лентовского.

Этот человек, высокий, чернобородый, похожий то ли на цыгана, то ли на оперного разбойника, был легендарной фигурой в Москве того времени. Сын провинциального аптекаря, ставший актером, он в 1878 году арендует в Москве сад «Эрмитаж» и превращает его в своего рода развлекательный кластер. Кафе и рестораны, русские, украинские и цыганские хоры, акробаты, фокусники, каждый вечер фейерверки. На территории сада он строит один театр, потом другой, потом третий.

Влас Дорошевич писал: «Лентовский развлекал жадную до зрелищ Москву невиданными зрелищами.

И Москва его за это боготворила.

— Маг и волшебник.

Ни в Париже, ни в Лондоне, ни в Нью-Йорке нет такого сказочного увеселительного сада, каким был московский “Эрмитаж”».

Об «Эрмитаже» рассказывал и Владимир Гиляровский: «И вырос “Эрмитаж” среди задворков убогих домишек между Божедомским переулком и Самотекой, засверкал огнями электричества и ослепительных фейерверков, загремел оркестрами из знаменитых музыкантов!..

Там, где чуть ли не вчера стояли развалины старинных палат, поросшие травой и кустарником, мрачные и страшные при свете луны, теперь блеск разноцветного электричества — картина фантастическая…  Кругом ложи в расщелинах стен, среди дикого винограда и хмеля, перед ними столики под шелковыми, выписанными из Китая зонтиками. А среди развалин — сцена, где идет представление. Откуда-то из-под земли гудит оркестр, а сверху, из-за развалин, плывет густоколокольный звон… »

Одним из самых успешных шоу в «Эрмитаже» было «Необычайное путешествие на Луну». Расклеенные по всей Москве афиши обещали необыкновенное зрелище: «Большая фантастическая оперетка-феерия. С балетом, превращениями, извержением вулкана, полетами и пр., с роскошной обстановкой. Декорации по рисункам парижских и лондонских театров и Ф. Шехтеля».

В этом спектакле-блокбастере Мария играла не просто главную, а главную мужскую роль — принца Каприза, который отправляется в путешествие на Луну и встречает там принцессу Фантазию. Она вообще часто играла мужские роли и выглядела очень пикантно, появляясь в костюме то принца, то гусара, то пажа, то русского мальчика в косоворотке. Несколько лет спустя она будет великолепна в спектакле по пьесе Пьера де Курселя «Два подростка», где играла Фанфана, бедного, но благородного сына парижских мостовых. Кроме того, оказалось, что она, полуфранцуженка, очень хорошо исполняет цыганские песни. Сам Лентовский объяснял это тем, что у нее была «способность радоваться свободе, ее беззаботность, равнодушие к вещам, ее готовность к кочевой жизни. Цыганкой ее делали сила и искренность чувств, зажигательный темперамент».

Мария Марусина (Пуаре)	Михаил Лентовский

Ее отношения с Лентовским перестают быть только дружескими — они становятся одной из самых ярких пар Москвы. Однажды Лентовский ввязался в драку с неким князем, побил его и был приговорен к недолгому тюремному заключению в «Титах» — арестном доме в здании бывшей фабрики купца Титова у Калужской заставы (туда попадали осужденные за мелкие правонарушения). Пуаре-Марусина решила вместе со своим приятелем Леонидом Леонидовым скрасить ему дни заточения. Дальнейшее описывает тот же Влас Дорошевич: «Примадонна М.; тогда знаменитость, — ее роман с Лентовским был в то время “злобой дня” в Москве, — артист Л., старый друг Лентовского, переодеваются.

Л. — шарманщиком, М. — уличной певицей.

Каждый день они направляются на Калужскую улицу, к “Титам”.

Блестящая примадонна, кумир публики, поет на мостовой арии из оперетки и захватывающие дух цыганские романсы.

Любимец и баловень публики, талантливый артист обходит публику со шляпой и отдает деньги бедным.

Через забор летит чудное пение в титовский сад, врывается в открытое окно “арестной мастерской”.

С изумлением слушают арестованные:

— Что такое?

И довольной, счастливой улыбкой улыбается Лентовский.

Знакомый голос!

Эта милая шалость, полная поэзии, делается притчей всей Москвы».

Так идут годы. Мария очень известна, она сама пишет песни, которые пользуются популярностью, сама их исполняет. Меняются театры, где она работает, меняются возлюбленные и поклонники. Она получает приглашение выступать в Санкт-Петербурге, на сцене Александринского театра, а летом, когда высшая столичная аристократия разъезжается по пригородам, выступает там в летних театрах. В 1890 году она знакомится с юной Матильдой Кшесинской, у которой как раз начинался роман с будущим Николаем II. В своих мемуарах балерина будет вспоминать: « …В это лето я раз была в Петергофе у Маруси Пуаре и весь день надеялась встретить Наследника на прогулке, но этого не случилось».

У самой Пуаре появляется возлюбленный, который по древности рода не уступает Романовым. Это Павел Долгоруков, камер-юнкер, один из основателей партии кадетов, депутат Государственной думы, убежденный пацифист, руководитель Толстовского общества, пайщик Московского Художественного театра, один из известнейших общественных и политических деятелей того времени.

Все отзывались о нем как о человеке исключительно добром, благородном и порядочном. Они люди разного темперамента. Мария своенравна, капризна, у нее случаются резкие перемены настроения. Писатель Дмитрий Григорович признавался: «Не могу понять, что за женщина Пуаре. Вчера обедал с приятелем и с ней. То она разрыдается, то вскочит на стол и кричит: “Шампанского!”» Но, возможно, именно это и привлекает слишком серьезного, слишком положительного князя. Отныне они вместе почти на десять лет. Она становится практически хозяйкой его усадьбы Волынщина в Подмосковье под Рузой. Вместе они принимают гостей, посещают театры и путешествуют.

Князь Павел Долгоруков	Мария Свешникова (Пуаре)

Скорее всего, она стала бы его женой, но тут имелось одно препятствие. Формально она еще оставалась законной супругой господина Свешникова, который в отличие от нее вел монашеский образ жизни в полном смысле слова. Он ушел от мира и жил в скиту при Троице-Сергиевой лавре. При этом упорный старец никак не хотел давать развод жене, которую не видел уже почти 20 лет. Между тем в августе 1898 года у нее родилась дочь Татьяна. Мария очень не хотела, чтобы у девочки был статус незаконнорожденной, поэтому она лично отправилась в скит к отшельнику, но совсем не за духовным напутствием. Мария просила этого человека, который так недолго был ее реальным супругом, чтобы он согласился записать девочку как свою дочь. Убедить монаха признать себя отцом новорожденного ребенка — нестандартная задача, но Пуаре с ней справилась: Михаил Свешников кротко решил, что именно в этом заключается его христианский долг. Девочка получила фамилию Свешникова, но отчество Павловна, в честь ее реального отца Павла Долгорукова.

Став спутницей князя, Мария не бросает сцену и даже, пусть и неудачно, пытается стать театральным импресарио. Она арендует здание на территории нынешнего сада «Аквариум», где ставит пьесу драматурга Плещеева «В своей роли». Там требовались цыганские романсы, и она решает сама написать нечто совершенно новое. Так появляется ее знаменитая «Лебединая песня»:

Я грущу, если можешь понять
Мою душу доверчиво нежную,
Приходи ты со мной попенять
На судьбу мою, странно мятежную.

Романс как жанр в те годы переживает расцвет, и это связано с массовым появлением звукозаписывающих устройств, граммофон с пластинками имеется в каждом более или менее респектабельном доме. «Лебединая песня» очень быстро начинает звучать повсюду. С этого момента и до конца своей артистической карьеры Мария Пуаре будет получать в подарок от поклонников стаи, косяки лебедей: серебряных, золотых, фарфоровых, хрустальных. Веера с изображением лебедей, кресла, чьи подлокотники изогнуты в виде лебединых шей.

В 1904 году начинается русско-японская война, и главный редактор петербургской газеты «Новое время» Александр Суворин, который очень ценил Марию Яковлевну и считал ее женщиной очень умной, отправляет ее на фронт в качестве военного корреспондента. Одновременно она выступает с концертами. Журналисты иронизировали по поводу того, что «разить японские каре спешит Мария Пуаре», но для самой актрисы это вовсе не была увеселительная прогулка. По дороге обратно она заболела тифом, едва не умерла и в Москве почти месяц провела в госпитале.

В этот период она создает музыку и слова для главного своего шедевра — романса «Я ехала домой»:

Я ехала домой, душа была полна
Неясным для самой, каким-то новым счастьем.
Казалось мне, что все с таким участьем,
С такою ласкою глядели на меня.

Я ехала домой…   Двурогая луна
Смотрела в окна скучного вагона.
Далекий благовест заутреннего звона
Пел в воздухе, как нежная струна…

Скоро буквально вся страна выучит эти строки раз и навсегда. Почему романс стал так популярен? Прежде всего потому, что он, так же, как и «Лебединая песня», написан от лица женщины, что было большой редкостью. Причем не романтической узницы или принцессы, или цыганки, а реальной современной женщины, в которой многие могли узнать себя. Женщина эта едет в обыкновенном, скучном поезде. Кроме того, здесь очень точно передано то ощущение зари любви, когда кажется, что весь мир тебя поддерживает. Строки «Все с таким участьем, с такою ласкою глядели на меня… » напоминают «Анну Каренину», те страницы, когда Левин собирается делать предложение Китти: «Они приехали в заседание. Левин слушал, как секретарь, запинаясь, читал протокол, которого, очевидно, сам не понимал; но Левин видел по лицу этого секретаря, какой он был милый, добрый и славный человек…  Извозчики, очевидно, все знали. Они с счастливыми лицами окружили Левина, споря между собой и предлагая свои услуги». К этому надо добавить исключительно красивую музыку. В результате романс стал просто бессмертным, его пели знаменитые Анастасия Вяльцева, Варя Панина, Алла Баянова и Жанна Бичевская. В наше время его поет певица Пелагея, в ее исполнении он прозвучал в фильме «Турецкий гамбит».

Мария Пуаре играет в Малом театре, в театре Корша, ездит на гастроли. Великой актрисой ее не считали, тем более в ту эпоху, когда в полном расцвете таланта были Ермолова, Комиссаржевская и Савина. Но даже среди великих актрис мало кто вызывал к себе такую любовь, редко кого встречали такими аплодисментами. Вот список подарков, поднесенных ей почитателями после одного из бенефисов: « …Диадема из бриллиантов. Браслет с бриллиантами и сапфирами. Громадный ящик со столовым серебром, который едва втащили на сцену. Голубой плюшевый альбом с серебряной крышкой. Серебряная ваза-раковина. Бронзовая скульптурка Пуаре в роли Фанфана. Хрустальный рог изобилия, наполненный французскими духами. Огромный веер, сплетенный из живых чайных роз. Белая звезда из цветов на большом серебряном блюде… »

Ее долгие, почти супружеские отношения с Павлом Долгоруковым вдруг прекращаются. Впоследствии Мария Яковлевна глухо упомянула, что причиной стало некое сказанное князем оскорбительное слово. В 1906 году умирает Лентовский. Этот «маг и волшебник» вел свои дела крайне беспорядочно. Несколько раз его имущество описывали за долги. В конце жизни удача ему окончательно изменила, и в некрологе для газеты «Русское слово» Маруся Пуаре написала: «Кто не знал в Москве эту мощную, богатырскую фигуру в неизменном русском кафтане, эту красивую оригинальную голову, не умевшую клониться ни перед сильными, потому что он был сам сила, ни перед богатством, потому что его богатство были неустанный труд, его бесконечная энергия и его своеобразный гений? Судьба изменилась, — и никто не поддержал его в трудные минуты… »

Возможно, Мария Яковлевна думала и про себя, когда писала эти строки. Кто поддержит ее, если она вдруг потеряет голос? Если заболеет? Если ее разлюбит публика? Между тем у нее появляется еще один преданный поклонник, это двоюродный брат Павла Долгорукова граф Алексей Орлов-Давыдов, прямой потомок Владимира Орлова, одного из тех знаменитых братьев Орловых, которые привели на трон Екатерину Великую.

Он один из самых знатных людей России — и один из самых богатых.  Ему принадлежат поместья, дома в Петербурге и сахарные заводы в Тамбовской области. Он давно и несчастливо женат, его супруга, урожденная Агафоклея фон Стааль, красавица, бывшая фрейлина, родила ему сына и двух дочерей, но сейчас проводит почти все время за границей, очень мало интересуясь и Россией, и собственным мужем.

Внешне граф не походил на пылкого любовника. Хуже того, он и по характеру им не был. Его отношения с актрисой развивались очень неторопливо. Правда, он занимается спиритизмом — модным в то время увлечением. Мария Пуаре решает, что умная женщина может поставить себе на службу даже невидимых посланцев из загробного мира. И граф, и она устраивают спиритические сеансы, сначала вдвоем, потом появляется медиум — некая Анна Чернявская. Во время сеансов начинают происходить разные чудеса: сами собой открываются окна, двигаются и падают предметы, в какой-то момент Мария впадает в транс, после чего медиум снимает с ее груди мешочек, внутри оказывается яд. Значит, Мария кого-то любит так, что готова была отравиться. И дальше сметливые и сообразительные духи подсказывают Орлову-Давыдову, что именно он является объектом этой безумной страсти, что граф и актриса найдут счастье лишь в союзе друг с другом.

Мария Пуаре	Граф Алексей Орлов-Давыдов

Правда, оба они не свободны. Но в 1912 году в своей монастырской келье наконец-то умирает старик Свешников. Тогда граф начинает бракоразводный процесс с супругой. Процедура стоит ему больших денег и оказывается очень долгой. Наконец 17 января 1914 года он тихо, без особой огласки, вступает в новый брак. Шаферами были близкие друзья жениха — депутат Государственной думы Василий Маклаков и перспективный молодой юрист Александр Керенский.

То, чего так долго добивалась актриса, свершилось. Отныне она не Маруся Пуаре, а ее сиятельство графиня Орлова-Давыдова. Элегантная, грациозная, она уже на правах законной жены появляется рядом с огромным, тяжеловесным графом, который выглядел так, словно годился ей в отцы. В высшем свете Петербурга, как и следовало ожидать, иронически относятся к этой паре — обычная история: знатный, богатый, уже немолодой мужчина не смог устоять перед хорошенькой актрисой.

Проблема заключалась в том, что на самом деле Мария была старше своего мужа на восемь лет. Граф не так давно потерял свою дочь, он очень хотел еще одного ребенка, да и во время спиритических сеансов духи ему это обещали с несвойственной потусторонним силам прямотой…  Но Марии было уже за 50. Между тем вокруг в бедных семьях рождалось так много великолепных, здоровых младенцев, родители которых вовсе не радовались их появлению на свет. Граф был так легковерен, к тому же он надолго уезжал по делам в свои имения и заводы, расположенные по всей России. Когда он отправился в очередную поездку, Мария сказала ему, что беременна, когда он вернулся — ему продемонстрировали недавно родившегося сына. На самом деле ребенок был приобретен у некоей кухарки Анны Андреевой, а роды Мария изображала при участии своей камеристки Ушаковой и подкупленной акушерки.

Как именно в голову артистки пришла эта безумная идея, благодаря которой она стала героиней одного из самых скандальных судебных процессов в истории Российской империи? Возможно, она слишком часто играла в мелодрамах, где младенцев непрерывно покупали, продавали, похищали или подменивали, и ей представилось, что в жизни это тоже задача нехитрая. Что касается моральной стороны, все это можно было рассматривать как, говоря сегодняшним языком, win-win story. Граф Алексей Анатольевич получил сына. Сама Мария Яковлевна добилась того, что ее положение в семье графа сделалось более прочным, теперь в случае его смерти она была вправе рассчитывать на гораздо большую долю наследства. Кухарка, не слишком отягощенная материнским инстинктом, заработала хорошие деньги. Но больше всего выигрывал, конечно, младенец, который вдруг волшебным образом из грязной людской оказался перенесенным в графские покои и считался отпрыском одного из самых богатых семейств в России.

Некоторое время все шло благополучно. Мальчик, при крещении названный Алексеем, рос, и наверняка многие говорили, что он похож на отца. Но то, чего не знают господа, знают слуги. Один из них, личный камердинер графа Карл Лапс, поссорившись с хозяйкой, объясняет графу, как жестоко тот был обманут.

Напрасно ближайшие друзья, среди них тот же Маклаков, советуют графу решать свои проблемы с женой тихо, не вытаскивая их за ушко да на солнышко на радость публике. Граф возжаждал крови и обратился в полицию с требованием завести уголовное дело. Он обвиняет жену не только в авантюре с младенцем, но и в том, что она обманным путем принудила его к женитьбе, что она мошенница, достойная каторжных работ. В результате графиня Орлова-Давыдова оказывается в одиночной камере Петербургской женской тюрьмы. В апреле 1916 года в журнале «Обозрение театров» вышли ее «Тюремные стихи». Эта подборка производит странное впечатление. Уже полтора года идет война, на обложке журнала не портрет какой-нибудь певицы или актрисы, а предложение подписываться на военный заем: «Если вы не можете работать у станка, вы все же можете участвовать в изготовлении оружия и снарядов», а дальше публике предлагаются сентиментальные стихи с посвящениями «Мужу», «Предателям», «гр. О-Д», в которых Мария Пуаре рассказывает о страданиях своей измученной души.

В конце концов ее отпускают под залог в 25 тыс. рублей, собранных друзьями. И вот 16 сентября 1916 года начался судебный процесс. Чудовищно, невероятно скандальный. Владимир Набоков, один из лидеров партии кадетов и отец автора «Лолиты», в своих воспоминаниях о том, как формировалось Временное правительство, пишет: «Через некоторое время откуда-то появился Керенский, сопровождаемый графом Алексеем Орловым-Давыдовым (героем процесса с Пуаре) — взвинченный, взволнованный, истеричный». Подразумевалось, что читатель мемуаров про дело Пуаре просто не мог не знать. И Солженицын в «Красном колесе» упоминает эту историю. «Перед Керенским вырос граф Орлов-Давыдов (Керенский был шафером на его второй свадьбе, с актрисой Пуаре)…  Сам граф, правда, очень пострадал в общественной репутации после скандала разводного процесса с Пуаре (она дурачила его ложной беременностью, мнимыми родами, и только случайно граф догадался, и сколько позора)».

Процесс начался с речи графа. Она была очень длинной и произвела очень плохое впечатление на публику. Он горько жаловался на то, что актриса соблазнила его, воспользовавшись его доверчивостью и наивностью. Керенский был вызван в качестве свидетеля обвинения, но предпочел заплатить штраф и в суд не являться, прекрасно понимая, что эта история популярности ему не прибавит. Когда речь шла о семейных делах, суды того времени очень часто оказывались на стороне женщин. В особенности женщин интеллигентных, артистичных, страдающих, глубоко чувствующих. Защищавший Марию адвокат Михаил Казаринов именно такой образ и создавал. Он предлагал присяжным признать невиновной его подсудимую, которая «ищет ласки, привязанности, уюта, теплоты, а муж вместо этого хочет отправить ее в тюрьму. Пуаре бросает вызов самой природе, решая признать своим чужого ребенка, а что может быть важнее детей для несчастной женщины?».

В зале раздавались рыдания. Общее мнение выразила певица Надежда Плевицкая, которая заявила, что подсудимая ведет себя с большим достоинством, а истец вылил потоки грязи на женщину, которая дала ему счастье и носила его имя. В конце процесса слово дали обвиняемой. Ее речь была очень сдержанной и короткой: «Мое печальное детство наложило на меня тяжелую печать. Мое раннее замужество разочаровало меня…  Вся моя жизнь была какой-то водоворот. В ней были и увлечения, и сердечные разочарования. Но я не находила руки, на которую могла бы опереться. Роскошной жизни у меня не было. Да это мне и не нужно. Я жила изящно, может быть, потому что во мне все же есть французская кровь. Я с гордостью могу сказать, что артистка Пуаре никогда на содержании не была. Моя личная жизнь кончена, моя мечта о семье и о счастье разбита. И что бы ни случилось, мне все равно. На скамью подсудимых меня посадил человек, которого я в последний раз полюбила, хотела спасти от его безрадостной и порочной жизни».

Присяжные совещались не более получаса. Подсудимая, обвинявшаяся в том, что мошенническим образом женила на себе графа, была полностью оправдана. Услышав об этом, она от волнения падает в обморок. Что до ребенка, его возвратили настоящей матери. Документы, где он признавался сыном графа Орлова-Давыдова, было решено уничтожить. Подсудимая выходит из зала, как тогда говорили, «с гордо поднятой головой». К ней бросаются фотографы. Ей бросают букеты.

Дон-Аминадо, популярный поэт и фельетонист, подводит итоги процесса:

Окончен суд. Умолкли речи,
Ушла Мария Пуаре.
Пустеет зал…  До новой встречи,
До новых песен на заре.
Храню несказанную грусть
О жизни яркой и прекрасной,
Расцветшей полной красотой
И многогранной, и простой,
И обещавшей, и напрасной.

Никто не мог предсказать, что со сцены сходит не только артистка Пуаре, но и все участники и зрители этого спектакля: красноречивые адвокаты, чувствительные дамы в огромных шляпах с перьями, гвардейские офицеры, журналисты либеральных изданий, модные певицы. Прошло лишь несколько месяцев, и происходит Февральская, потом Октябрьская революция, и весь этот мир проваливается в тартарары.

В Советской республике у артистки Пуаре не было никаких шансов. Почему она не уехала? На что надеялась? Возможно, у нее не было сил менять свою жизнь.

Она долгие месяцы навещала в тюрьме Павла Долгорукова, арестованного большевиками. Потом князя выпустят, он уедет за границу.

Там проведет почти десять лет, перемещаясь по всей Европе, участвуя в собраниях, конференциях и съездах. И ему, и его соратникам казалось, что власть большевиков случайна, непрочна, до них доносились самые невероятные слухи о том, что народ готов к восстанию. Но эту информацию надо было проверить, князь решил, что должен сделать это лично — он не считал возможным подвергать никого другого такому риску. В июне 1926 года он нелегально перешел границу СССР и Румынии. Многие эмигранты совершали такие безумные вылазки на родину — и мало кто возвращался назад. В большинстве случаев советские спецслужбы их пасли прямо с момента пересечения границы. Так произошло и на этот раз. На глухом полустанке где-то под Харьковом к нему подошли, затем он был этапирован в московскую тюрьму. Советская власть обошлась без суда, и в ночь с 9 на 10 июня 1927 года князь Павел Долгоруков был неизвестно где расстрелян и неизвестно где похоронен.

В отличие от него Алексей Орлов-Давыдов, перебравшись на Запад, ни к каким подвигам не стремился и в 1935 году тихо умер в Русском старческом доме в Сен-Женевьев-де-Буа. Его сын от первого брака Сергей женился на английской аристократке, участвовал во Второй мировой войне в чине лейтенант-коммандера королевского флота Великобритании и был военным переводчиком на Тегеранской конференции. Как сложилась судьба его несостоявшегося брата, сына кухарки, который целых два года считался графом Алексеем Алексеевичем Орловым-Давыдовым, мы не знаем. Есть подозрение, что не так блестяще.

Что касается Марии Яковлевны, она, отовсюду изгнанная, все потерявшая, поселилась в коммуналке в Плотниковом переулке, недалеко от Арбата. К тому времени она уже стала бабушкой — ее дочь Татьяна вышла замуж за некоего Анатолия Зороастрова из семьи священников, в 1921 году у них родился сын Алексей. Алексею Анатольевичу суждено было прожить очень длинную жизнь, умер он совсем недавно, в 2013 году, в возрасте 93 лет. В начале 1990-х годов его навестили Елена и Василий Уколовы, известные исследователи истории русского романса. Только от них он узнал тайну своего происхождения, о которой в течение всей его жизни ему боялись рассказать. Только тогда ему стало известно, что его родной дед был князь Павел Долгоруков и сам он, работавший осветителем в московских театрах, является потомком известнейших аристократических родов России — Долгоруковых, Орловых, Голицыных, Барятинских.

В свою очередь Алексей Анатольевич рассказал о последних годах своей бабушки, которую он отлично помнил. Она безуспешно пыталась добиться пенсии. Чтобы прокормиться, время от времени относила в «Торгсин» оставшиеся у нее дорогие подарки (возможно, тех самых лебедей, которых ей во множестве преподносили). Когда предмет оказывался особенно ценным, покупала сливочное масло, калачи, хороший кофе мокко, который варила у себя в комнате на спиртовке. Лишь с одной вещью она не расставалась, зная, что скоро та понадобится — это был черный с белыми крестами погребальный саван, купленный когда-то в Иерусалиме. Над ее кроватью висели ноты одного из написанных ею когда-то романсов:

Я хочу умереть пышноцветной весной
Под лазурью небесного юга.
Не хочу я, чтоб думали вы — о, друзья,
Что сковали мне сердце морозы,
Я хочу, чтоб звучала мне песнь соловья
И цвели ярко-красные розы.

Умерла она не весной и не на юге, а 13 октября 1933 года в комнате своей коммунальной квартиры. Просто заснула и не проснулась. Ей было 70 лет. Лишь за несколько месяцев до смерти ей все-таки назначили пенсию после ходатайства, которое подписали Всеволод Мейерхольд и Леонид Собинов.

За гробом знаменитой актрисы, похороненной на Ваганьковском кладбище, шли только дочь с мужем и сыном, а также старая подруга, певица Вера Блезе. Можно сказать, что Мария Яковлевна умерла вовремя. Она не стала свидетельницей трагедии, которая постигла семью ее дочери. Четыре года спустя, в 1937 году, Зороастров был репрессирован — в советской России человек с таким происхождением и фамилией выжить не мог. Татьяна, сама попавшая потом в лагеря, чтобы хоть отчасти обезопасить ребенка, дала ему свою фамилию, поэтому внук Марии Пуаре тоже прожил всю жизнь как Свешников, к которому уже совсем не имел никакого отношения.

Имя его бабушки на многие десятилетия было предано полному забвению. Но при этом продолжают оставаться популярными ее романсы — этому не может помешать никакая идеология, никакая политика. Они становятся уже почти национальным достоянием, их знают те, кто в жизни не слышал ни о какой Марии Пуаре.

Вот и сейчас, несколько дней назад в Париже, в кафе со странным названием La Guillotine к нашему столику подходит певец, он одет как некий условный цыган, в руках у него гитара. Он спрашивает, откуда мы. И, услышав, что из России, начинает с невообразимым акцентом петь: «Ya ehala domoy, dusha bila polna… »

Фото: spbdnevnik.ru, kino-teatr.ru, wikimtdia.org