…Во-первых, это спокойный район между метро «Спортивная» и «Фрунзенская», где сплошь школы, скверы и храмы Божии. Во-вторых, они пойдут вчетвером, четверо здоровых лбов, то есть какое-то количество ума у них в сумме должно набраться. В-третьих, я в их возрасте…

Об этом я думала, прежде чем сделать довольно решительный шаг — поставить подпись на заявлении на имя директора школы, в котором я разрешала своему сыну, ученику четвертого «Б» класса, самостоятельно выходить за пределы школьного двора.

Да, я в их возрасте, когда мне было 11 лет, спокойно ходила по городу, ездила на метро, гуляла в парках, одна или с подругами. Ела мороженое, каталась на речных трамвайчиках. Родителям не всегда рассказывала, где я была. Ничего не было криминального в этих прогулках, но я охраняла свои небольшие тайны, свое личное пространство.

Но это было давно. А сейчас все не так и даже не разберешь, почему именно. Город стал более опасным? Нет, вроде бы не стал. Наоборот, поубавилось всякой шпаны, улицы светлее и чище, всюду понатыканы видеокамеры. Или детей в каждой семье стало меньше, и каждый ребенок более ценен? Тоже не так, городской средний класс рожает много, вот и в классе, где учится мой Денис, почти у всех по двое, по трое братьев и сестер.

И тем не менее. Больше не вешают семилетним детям ключик на шею. Не говорят им: «Как придешь из школы, разогрей обед на плите да не забудь до этого в магазин сходить, а после этого можешь идти во двор гулять». Мы стараемся максимально контролировать детей, в английском языке даже появился термин helicopter parent — родитель, который, подобно вертолету, постоянно зависает над отпрыском, спасает от всех опасностей и капает на мозги.

А дети, естественно, стремятся убежать от тени его винта. И вот в один из последних школьных дней мой сын сказал, что он и еще трое его друзей хотят после уроков выйти погулять. Самостоятельно уйти со школьного двора, дойти до ближайшей «Пятерочки», потратить карманные деньги на всякую сладкую дрянь, а потом просто так, без цели, побродить по соседнему скверу — это был для них очень важный шаг, инициация, их личный последний звонок.

И мы, четыре родительницы, волнуясь, ободряя друг друга, написали заявления о том, что да, разрешаем им это сделать. И я — словно руководитель службы безопасности перед визитом главы государства — прошла сама весь маршрут от школьных ворот до этого сквера. Он показался мне несложным — всего один переход через улицу, да и тот со светофором. Но все равно было мне тревожно. Кстати, в последний момент выяснилось, что сын забыл дома свой мобильный телефон. Но один из детей, инициатор этого похода, клятвенно пообещал, что все время будет на связи.

В какой-то момент я сделала контрольный звонок. Узнала, что все хорошо, первый этап — «Пятерочка» — пройден, они приступают к этапу «Прогулки в сквере». Решила не занудствовать, напомнить о себе минут через сорок. И вот когда тридцать восьмая минута была на исходе, мне позвонила мама одного из мальчиков и сказала, что ее сын и еще один ребенок отправились по домам, а мой Денис вместе с тем самым лидером их отряда поменяли свои планы и теперь решили пойти в гости к одной девочке из их класса.

Вот это мне уже не понравилось. И я стала звонить этому предводителю, чтобы выяснить, что за ерунда у них там творится. А телефон у него молчал. «Абонент временно недоступен». Тогда я решила позвонить его маме. Информации у нее не было никакой. Телефона той девочки у нас, кстати, тоже не было.

Умом я понимала, что слишком далеко дети не уйдут, что сейчас они бродят, скорее всего, где-то по окрестным дворам и скверам, среди сирени и крапивы. Но вот само это ощущение, что ребенок впервые за всю его жизнь оказался неведомо где, было крайне неприятным и тревожным.

Еще через полчаса мне позвонили из школы, сказали, что дети вернулись, сейчас тихо, как зайчики, сидят за партами и даже делают уроки.

— Мама, давай мы договоримся, как будто ты меня уже отругала и больше ругать не будешь. Мама, ну ведь ничего страшного не произошло. Я понимаю, если бы я пришел без обеих ног! — с этих слов началась моя встреча с путешественниками. Была она несколько скомканной и неполной, потому что второй мальчик при виде меня решил спрятаться за шкаф.

Итак, вот что с ними произошло. Едва они оказались за школьными воротами, как воздух свободы мгновенно вскружил им головы. Отправившись на первую в жизни прогулку без взрослых, они — гулять так гулять — действительно решили буквально на десять минут навестить одноклассницу. Не слишком твердо представляя себе, где она живет, дети стали использовать навигатор, который, как известно, очень быстро способен разрядить телефон (особенно если в промежутках слушать музыку).

Обнаружив, что заряд уже совсем на исходе, странствующие рыцари бросились звонить не кому-то из взрослых, а своей даме. Сообщили, что без навигатора не знают, куда идти, поэтому, может быть, она подска…  Тут-то телефон и сдох. Некоторое время они по инерции продолжали брести, не зная куда. Потом, проявив смекалку, ввалились в какую-то кофейню и спросили, нет ли зарядника. Зарядник им любезно предоставили, но телефон по своим темным техническим причинам заряжаться не захотел. Тогда, наконец, они отказались от всех романтических поползновений и приняли решение вернуться в школу, тем более что путь до нее кое-как смогли вспомнить.

Между тем мой муж находился в счастливом неведении по поводу всех событий. Но у него на работе был свой прикол, о котором он рассказал вечером. Все эти дни он работал на проходившей в Москве крупной промышленной выставке, куда пригласили выступить представительницу дружественной немецкой фирмы. Ей было 24 года. Из тех, кого называют «поколением снежинок», generation snowflake, потому что родители-геликоптеры над ними кружились-кружились, так что воспитали детей сверхчувствительными, пугливыми и ранимыми. Утром снежинка на стенд не явилась. После того как ей стали названивать на мобильный, она выразила крайнее удивление по поводу того, что ей — поскольку она находится в опасной стране, где мафия, киберпреступность и другие разнообразные ужасы, — не предоставили личный автомобиль, личного куратора, который будет заниматься только ею, а также необходимую охрану.

Варвары и еретики из московского офиса коротко объяснили, что ничего этого у нее не будет, и предложили ей взять такси и поехать на выставку, чтобы начать наконец работать. Тогда она бросилась звонить в свою компанию, чтобы выработать «дорожную карту» и начертить примерную схему действий в сложившихся непростых обстоятельствах.

Представитель немецкой компании, ее сверстник и духовный собрат, подумав, велел ей оставаться в отеле и ни в коем случае никуда не выходить, а лучше всего — запереться в номере. После этого целый день длились перезвоны между странами и континентами, происходившие на всех языках и на повышенных тонах. Наконец, уже ближе к вечеру, человек из Берлина позвонил и сообщил следующее. Эльза потрясена тем, что ее проблемы не нашли отклика, она получила тяжелейшую психологическую травму, испытывает тревогу, страх, чувство подавленности и сейчас находится в предсуицидальном состоянии. Затем, чтобы сверить часы, он позвонил снова и сообщил, что Эльза покончит с собой, скорее всего, уже сегодня вечером. Также, соединяя чувствительность снежинки с истинно немецким здравомыслием, он предложил обсудить, каким образом будет происходить транспортировка тела (если кому-то интересно, забегая вперед, скажу, что девушка не покончила с собой, а травматический опыт тем же вечером успешно проработала и изжила в баре с помощью водки и грузинского вина).

Обе эти истории произвели на меня глубокое впечатление. Я порадовалась, что сын у меня хоть и балбес, но не снежинка, и мой родительский долг — сделать так, чтобы снежинкой он не стал. Да, с одной стороны, я живу в социуме, и этот социум со всех сторон и всеми голосами словно кричал мне, что я мать-ехидна, что оставить 11-летнее дитя без присмотра ужасно, что в некоторых штатах США встал бы вопрос о лишении родительских прав. С другой — похороненный где-то в глубине сознания здравый смысл твердил, что ничего страшного в прогулке моего сына не было, что дети уже большие и умные, и им было полезно испугаться, понять, что они еще маленькие и глупые, и что такой опыт, в сущности, пригодится.

А еще я, пожалуй, куплю ему так называемые умные часы с встроенным  GPS-трекером. Я буду родителем-вертолетом. Но летать так…  на горизонте.