Москва пытается меня убить, но я еще сопротивляюсь

В «Лондон меня убивает» Ханифа Курейши главный герой, двадцатилетний Клинт, пытается вырваться из мира лондонских наркоманов, устроившись официантом в ресторан. Но есть одна загвоздка — злые наркоторговцы конфисковали у Клинта туфли, а денег на новые ботинки нет. Так пара обуви становится для него символом недостижимости новой жизни. Пока безработный Клинт ищет ботинки, у него уводят девушку, а потом до кучи его выгоняют из панк-сквота, куда он с трудом прописался, и ему приходится ночевать прямо на улице.

В последнее время я ощущаю себя этим бедолагой Клинтом, который никак не может найти сакральные ботинки. Как и он, я в поисках работы, которая сможет вытащить из болота. Все, что мне нужно, вроде есть в наличии: два образования и даже научная степень, но карьерных перспектив не возникает.

Недавно проблема чуть было не решилась: мной заинтересовалась крупная корпорация. Подумалось даже, что я показал себя хорошо на собеседовании. Радостно жду оффера, вместо него — досадное письмо: «Желаем вам удачи в дальнейших поисках. Нам очень понравилось ваше резюме и общение с вами, но мы ищем человека с меньшим опытом».

Тут я окончательно разуверился в том, что когда-нибудь попаду в московский средний класс. Короче, не видать мне кредитного Land Cruiser, дома на Новой Риге и дубайских пляжей. Удивительно, конечно: еще не начавшись, моя карьера уже идет на спад. Решил: не буду больше ходить на собеседования, бесполезно это, пустая трата времени.

Конечно, дело здесь не в опыте. Скорее всего, я не гожусь по возрасту. И не только им, другим работодателям тоже. Сказать это напрямую, естественно, они не могут — звучит неэтично. Клинта из Лондона они, наверное, могли бы и взять, ему двадцать лет, а мне на порядок больше.

А ведь еще несколько лет назад у меня был рабочий план: сначала становлюсь своим в медиа, потом меня назначают заместителем главреда, следующий шаг, лет через пять — главный редактор: понятная карьерная лестница. Но в 2022 году я был уволен по сокращению, и стало непонятно, как двигаться дальше. ChatGPT действует еще круче политических факторов, выживая таких, как я, из профессии. Уменьшается число вакансий, а также средняя плата за них. Остаются два пути: либо менять квалификацию, либо наблюдать раз за разом, как мышь пытается повеситься в твоем холодильнике.

Вообще еще в 1990-е казалось, что хуже профессии журналиста ничего нет: тогда могли спокойно застрелить в подъезде собственного дома. На подобные риски журналист шел ради зарплаты в 500 долларов (это в лучшем случае). Но жизнь — вещь ироничная, и я стал журналистом. Прямо как персонаж Леоса Каракса из фильма «Дерьмо» — террорист токийской подземки, который переживает, что «Бог посылает его только к тем, кого он ненавидит».

Кстати, я всегда ненавидел еще две профессии — школьного преподавателя и сетевого маркетолога, и обе они стали на время моими. В школе было весело: подростки об меня разве что стулья не ломали. На молодого специалиста повесили самые изуверские классы и не дали при этом кабинета. Так что я бегал с четвертого этажа на первый, пытаясь по дороге проглотить бутерброд или проникнуть в изгаженный сортир, где пятиклассники ставили Little Big с увеличенными басами и прятали в толчках вейпы.

Но здесь хотя бы понятно — это кармически мне прилетело, потому что в школе я был хулиганом. А вот сетевой маркетинг мне за что? Вспоминаю деспотичного начальника, злые насмешки коллег над моим «чересчур литературным» стилем и то, что единственная симпатичная девушка в офисе переспала не со мной. В дьявольском анамнезе еще тонны ароматических свечей из химозы и пальмы, которые приходилось втюхивать доверчивым покупателям.

Но, наверное, лучше было остаться в сетевом маркетинге — там хотя бы платили деньги. Годы работы в журналистике показали, что понятия «базовый тариф» у редакций не существует, всегда можно найти способы давать авторам меньше.

Личная жизнь не строится как раз по той же причине. Любую девушку хотя бы иногда надо водить в рестораны и в кино, а на фрилансе ты заработаешь только на пельмени и рутрекер. Моя последняя пассия Зина решила, что поездка на выходные в дождливый Клин не является эквивалентной заменой Египту. «Знаешь, у меня тоже всегда была мечта, — ответил я ей, — поставить в гостиной фонтан, наполнить его хорошим виски, а потом в нем купаться с уточкой. Но пока эта мечта не реализуется, я пью дешевый отечественный виски с пиксельной совой на этикетке и в ус совсем не дую». Доводы мои на нее не подействовали: хлопнув дверью, Зина ушла, а вместе с ней исчез и секс, без которого порой так грустно и одиноко.

Недавно я задумался, что стал, возможно, жертвой сансары. То есть череды страданий, которые, согласно древнеиндийской философии, переживаются всеми низшими существами в противовес высшим. Объяснение исчерпывающее и, кажется, логичное. Теперь, чтобы выйти из этого круговорота, мне необходимо достичь просветления. А с просветлением как раз тяжело — московская тьма ему совсем не способствует.

На днях встретил своего одноклассника Рудольфа. Вместе с ним мы как раз и срывали школьные уроки. Partner in crime, что называется, училку регулярно доводили до слез. Впрочем, одноклассника я едва узнал: раньше Рудольф модно одевался и вообще слыл метросексуалом, а теперь вдруг небрит и неухожен. На его куртке не хватает пуговиц, на джинсах плотный слой грязи, он постоянно озирается, будто боится удара в спину, и говорит почти шепотом.

А ведь Рудольф всегда вызывал у нас с друзьями белую зависть — у него красивая жена, похожая на ангела, карьера в большом банке и даже небольшая коллекция живописи. Полгода назад Рудольфа, оказывается, уволили: подсидел коллега, повесив на него собственный косяк. Положенных выплат не дали, новую работу он найти не смог.

Когда у Рудольфа закончились деньги, его ангелочек-жена сразу исчезла, забрав с собой, естественно, ангельскую дочку. Коллекция его живописи разошлась в счет алиментов. Теперь Рудольф лишен самых базовых вещей: он вынужден пробегать через турникеты в метро, обедать у родителей и штопать носки. Сказал, что рад меня видеть: все знакомые от него уже шарахаются, а со мной он сможет спокойно отвести душу.

Несколько часов мы вели чисто мужские разговоры: жаловались друг другу на бывших жен, работодателей и любовниц, в шутку называли себя новыми проклятыми и клялись, что когда-нибудь уедем из этого города навсегда. Разошлись ближе к ночи. Проведя Рудольфа в метро по своей карточке, я пожелал ему «успехов в бою».

Той ночью мне снилось, что я перерождаюсь. Проходя через колесо сансары, я становился поочередно обезьяной, петухом, змеей и снова обезьяной. Потом уже в образе шимпанзе попал в фильм Кубрика «Космическая одиссея 2001». С большим трудом, подбрасывая кости вновь и вновь, я эволюционировал обратно в человека. Утром я посмотрел в телефон и узнал, что меня зовут на новое собеседование. Была не была, попробую, наверное, еще раз.