Я родилась в Узбекистане. Я чистая кореянка — это очень долгая история про переселение этнических корейцев на Дальний Восток во время войны, войны корейцев с японцами, также в СССР корейцев переселяли в Среднюю Азию — Узбекистан, Казахстан, Таджикистан. Мой отец родился уже в Казахской ССР, а мама — в Узбекской ССР, поэтому они говорят на русском, как и я. К сожалению, корейского языка я уже не знаю. Это очень такая смесь меня — кореянки из Узбекистана, которая всю жизнь говорит на родном языке русском.
В 16 лет я переехала в Москву, училась в РГУ им. Косыгина на кафедре искусства костюма и моды, которую окончила с красным дипломом. Мое детство было счастливым, но я не из богатой семьи, из такой даже чуть меньше чем средней. Я не ходила в детстве в кружки или художественную школу. Мой отец всегда увлекался искусством, и когда он ходил на барахолку, то покупал по десять книг по рисунку, где были вазы, какие-то скульптуры. Очень полезная книга по рисунку, которая со мной уже 23 года, тоже была куплена папой и вечно лежала на его столе. И однажды, когда мне было пять, я подхожу в очередной раз к папиному столу, открываю книгу, а там портрет Ленина на первых страницах. Я сажусь и начинаю рисовать этот портрет. Папа подходит к столу, берет рисунок и показывает его моей бабушке, а она не верит, что это я нарисовала, потому что это было графически очень похоже.
Моя бабушка — профессиональная портная. Она всю жизнь обшивала меня — это тоже говорит про условия ограничений. Это женщина, которая возьмет один материал, сошьет сначала платье, а как надоест, перешьет его в юбку, а затем и вовсе из него сделает сумку. Из одного изделия она сделает восемь, постоянно что-то перепридумывая из одного и того же материала. Такой глазомер у человека, который скроит без лекал, ровно на ткани, и там сойдутся все насечки, стычки и вещь всегда сядет. И когда ты наблюдаешь это с самого раннего детства, ты уже знаешь, что такое крой и посадка. Мы практически не покупали себе одежду, потому что это было дорого, а стильное баснословных денег стоило.
Одним словом, пришлось рисовать. Как поступила в университет, начала профессионально учиться рисунку и академическим дисциплинам. Старт профессионального пути случился в признанном российском модном доме Rubаn Couture, когда дипломную практику необходимо было пройти в конкретном бренде. Там удалось поучаствовать в создании кутюрной коллекции и собрать свою первое профессиональное портфолио, а в общем доступе тогда не было примера, как должно выглядеть портфолио дизайнера. Я не знала, как его составить, и у меня не было людей, которые мне подскажут. Я его выложила на Behance, забыла про него и зашла туда только через три года, а там почти 5 тыс. лайков, 100 тыс. просмотров и много комментариев с благодарностью.
Старт карьеры начался даже не с дизайна, а с фэшн-иллюстрации в 2015 году, а в 2016 году я уже работала с Ralph Lauren, Armani, Sisley, Michael Kors и другими. Они платили очень большие гонорары, и свои первые деньги я сделала как фэшн-иллюстратор. Притом это было для меня хобби, а дизайн я воспринимала как работу — я же квалифицированный специалист в этой области, но потом мне удалось сломать эту установку, потому что любая работа, которая приносит деньги — это работа, не просто хобби.
Затем пандемия — все закрылось, все сидят дома. Я пишу на тот момент главному дизайнеру Ulyana Sergeenko о просьбе взять меня на неоплачиваемую стажировку, на которой я была готова работать бесплатно — просто возьмите, чтобы у меня опыт был. Сказали прийти в августе, как раз к началу разработки новой коллекции. Я покупаю бисер, всякие пайетки и делаю толстенный бук со своей вышивкой. Просто сижу и каждый день по много часов делаю все виды вышивок. Привожу огромным пакетом все это, и одна вышивка так всем понравилась, что они на месте начали прикидывать, как добавить ее в будущую коллекцию. Меня взяли, и спустя месяц я уже была в штате на позиции дизайнера.
После ухода из Ulyana Sergeenko мне удалось поработать для бренда Rasario. Это тоже узкий сегмент — премиальные платья, они четко сидят в своей нише, реализовываются на всех площадках люкс-сегмента, их средний чек составляет 2–2,5 тыс. долларов за платье, поэтому было логично, что меня схантили туда из Ulyana Sergeenko. Там удалось создать платья, которые пошли и в коллекцию Resort, и на весну-лето, и в свадебные платья. Параллельно меня всегда интересовало, как себя ведет массмаркет.
Я пришла работать в Lime, и мой мир перевернулся. Пока в Ulyana Sergeenko я делала одно платье за несколько миллионов, а в четвертом весь ассортимент, то тогда я пришла в корпорацию, где куча отделов и дизайнеров. Все поделено на сегменты, за которые отвечают разные дизайн-группы. Огромная система. Сравнивая ателье бутикового формата с такой корпорацией, я поняла, как работает индустрия.
А дальше случилась Ushatava. Я откликнулась на их вакансию, и буквально через два дня я уже сижу с Нино, соосновательницей Ushatava, и мы обсуждаем работу. В первую встречу на тот момент креативный директор бренда Санан Гасанов смотрит на меня и говорит: «Кристина, я тебе клянусь, когда мы вас искали, я нашим эйчарам говорил, что мне нужен человек с опытом работы и в Ulyana Sergeenko, и в Lime. Думал, таких не бывает». Весь опыт в Ushatava — это три подиумные коллекции, три коллекции Special и один Garderobe, который мне дали первой, потому что отдельный дизайнер не выполнил план и, к сожалению, из 78 моделей, которые необходимо было сделать, было утверждено только восемь. Вообще был дикий скандал. Нино меня лично попросила параллельно с линией Research сделать еще 20 позиций.
Затем я начала формировать свою дизайн-команду и дизайн-студию, и у нас случилось несколько контрактов — c брендом Outlaw, которые хотели делать подиумную линию для своей юбилейной коллекции. К сожалению, бренд не смог найти ни инвестиций, ни спонсоров, но тем не менее коллекция была разработана. Портфолио, кстати, одна из причин выхода из штата Ushatava, потому что меня тогда нашел отель Mriya Resort & Spa в Крыму, который строил Норман Фостер. Они вышли с запросом изменить имидж всех сотрудников этого отеля, а это 1400 человек. Так и родилась идея создать свое дизайн-агентство, которое сейчас называется The Voft.
И потом ко мне приходит Cois — это собственное очень крупное производство в России, у которого сформировался прицел на создание премиального бренда. Они сразу меня взяли, и я стала креативным директором бренда. На данный момент я возглавляю проект и, помимо того, что я делаю креативный дирекшн, полностью отвечаю за позиционирование бренда, за все стратегические планы развития.
Мы официально запустились в марте этого года в пространстве A-House. Мы очень маленькая компания, а делать и производить продукт в России сложно. Если 100% сумок — это полностью Россия, то из одежды только вязка производится в Китае, все остальное мы производим в Москве. Если продукт русского производства — это часто классические прямые швы и несложные изделия-силуэты, то у нас каждая конструкция, каждая посадка — это уникально разработанные лекала. Ты смотришь, и тебе кажется, что это пошили не здесь, но это все было сделано в Москве. И это одна из трудностей, вторая — это расширение охватов, потому что инфлюенс-маркетинг у нас не очень хорошо заходит. У нас он показал очень плохие результаты, мы потратили очень много денег и бартерных продуктов. На наши продажи скорее влияют теплые взаимоотношения с персональными стилистами, с ролевыми моделями — предпринимательницами, основательницами брендов из индустрии дизайна и архитектуры.
Сейчас мне очень нравится идея формирования дизайн-комьюнити в России. Его нет. И у наших дизайнеров нет своего голоса. Когда мы говорим про Ushatava или про Ulyana Sergeenko — это бренды, в которых основатели в первую очередь предприниматели, и внутри этих команд работает огромное количество дизайнеров. Сейчас есть узкий сегмент брендов, которые лидируют и производят крутой качественный продукт, который покупают. Как это работает в Европе или по всему миру — все следят, когда назначается новый креативный директор, потому что у этого дизайнера есть определенное видение и стиль, который он транслирует на бренд и на мир. Вот в России такого нет. Я хочу сломать понятие «конфликт интересов», потому что его придумали бизнесмены, которые знают, что такое продукт, и считают, что борьбу за него могут произвести две компании. А когда работают дизайнеры, у них даже понятия такого нет, потому что задача дизайнера — отличаться от другого дизайнера. Они не создают одинаковый продукт. Потому что уметь различаться сегодня — это главная ценность и достоинство любого из брендов. И тогда, когда будут эти различия, будет прекрасно себя чувствовать любой из брендов: 12storeez вместе с Gate31, и с Ushatava, и с Ulyana Sergeenko.
Фото: Даниил Овчинников