Я родилась и всю жизнь прожила в Москве. После школы окончила Московский архитектурный институт, училась на кафедре «Теория и история архитектуры».

В МАРХИ я попала с большой радостью, но все-таки немного случайно: у меня родители инженеры, я тоже предполагала, что пойду по их стопам, но семечко сомнений было посеяно во мне еще в детстве. С отцом мы ездили по разным заброшкам, лазили, смотрели, и это все меня трогало, будоражило фантазию. Мне всегда было интересно, что там происходило, какие люди там жили, как это вообще выглядело, особенно если это были заброшки-заброшки, старые усадьбы, которых в Подмосковье полным-полно. И это было реально красиво, таинственно и очень трогательно.

Учеба в МАРХИ, занятия в архивах, изучение истории зданий посеяли во мне уже следующее семя, которое привело меня спустя 30 лет практики в качестве дизайнера по интерьерам и архитектора для частных клиентов в Институт искусства реставрации, находящийся в Измайлово, там я получила дополнительное высшее образование как архитектор-реставратор.

Вообще интерес к усадьбам возник, когда я искала здание, чтобы сделать там ретритный центр. Мы с моими партнерами по бизнесу решили, что очень хочется создать свой абсолютно творческий и интересный нам самим проект, объединяющий и йогу, и занятия с телом, и для души, и холистическое питание, и экологически чистые продукты. И почему, собственно, нужно открывать его где-то далеко от Москвы, если можно в Подмосковье? Я узнала о программе «Рубль за метр», мы нашли усадьбу, прекрасную во всех отношениях, кроме самих условий аренды. Аренда и проект тогда не состоялись, но идея уже засеялась третьим семечком во мне.

К тому моменту я уже лет пять преподавала в Британской высшей школе дизайна и решила, что этот проект могу сделать со своими студентами в качестве дипломного. Это был первый проект, который мы создали с приспособлением усадьбы под современное использование. Я столкнулась с тем, что мне не хватает информации, начала изучать разные источники и познакомилась с Вадимом Разумовым.

Вадим Разумов — это такой усадьбовед, человек, достаточно известный в мире исторических усадеб и архитектурных объектов. Мы с ним очень много путешествовали по Подмосковью и России, смотрели разные усадьбы, и в один прекрасный день он пригласил меня в Липецкую область с пресс-туром, в котором мне предложили подумать, как можно было бы приспособить усадьбу в Полибино. И мы с моими студентами, ни разу в жизни не видев этой усадьбы, сделали проект, основная идея которого донести до людей, что не нужно все воссоздавать начисто и делать новое из старого. Делать новое из старого — это так положено по федеральному закону, связанному с реставрацией, но на практике это все умирает одновременно с тем, как воссоздается. Вся подлинность уходит под слои новой штукатурки и краски — мы не знаем, каким это было настоящее.

Да, мы видим формы, да, мы видим воссозданную лепнину, но мы упускаем всю ценность той истории, которую это здание прожило за свои 100, 200, 300 лет с момента, как было построено. И вот эта тема меня больше всего трогала — я понимала, что у меня выделяется очень много энергии на идею про сохранение следов материализованного времени любой судьбы, которая была в усадьбе, включая разруху, другое использование, приспособление под какие-то не свойственные объекту нужды. Дом, школа, больница, диспансер — это вообще критически разные способы использования здания, но тем не менее следы, которые остаются на его теле, это тоже следы ценной жизни.

И потом мы со студентами каждый год разрабатывали проекты про усадьбы, что называется, в стол, такая бумажная архитектура. А в прошлом году мы поехали на выставку фотографии того самого Вадима Разумова, посвященную архитектору Николаю Львову. Она проходила в одной из самых шедевральных его усадеб — Знаменское-Раек. Была весна, мы приехали в усадьбу и, конечно, обомлели от ее совершенства, состоявшего не только в архитектурном замысле, но и в ее судьбе. Это была встреча с невероятной красавицей, пережившей все: и расцвет, и восторг, и поклонение, и забвение, и надругательство, и еще раз забвение, и старение. Такое вот очень красивое старение, которое в каком-то смысле уже прошло точку невозврата: невозможно многие вещи вернуть или сохранить, как было.

Мы ходили по этой усадьбе, очищенной от масляной краски, но еще не отреставрированной, восхищались фактурой и красотой, и я говорила: представляете, придут реставраторы, что вроде бы и благо, и все закончится, и всей этой красоты мы больше никогда не увидим. Все так возбудились и сказали: ну как же так, мы напишем письмо кому-нибудь, пускай этого не делают, давайте остановим.

Я воодушевилась и подумала: как здорово, у меня столько поддержки, пойду напишу письмо. И вот я приехала домой, села за компьютер и поняла: а кому я буду это письмо писать? Нет такого адресата, которому это письмо могло бы прийти и он бы нас еще и услышал. Лучше я усадьбу цветами украшу. Позову друзей, мы нарежем ромашек в парке, поставим букеты во все стены и во все углы, будем классно фотографироваться, а потом все это запостят, поскольку это современный способ хранения информации. И даже если усадьбы когда-то не станет или ее отреставрируют, сохранятся волшебные снимки, которые увидят наши потомки, и они будут для них референсами.

Мы поехали с друзьями, все посмотрели и разведали, преподаватели из Британки меня очень поддержали. К нам присоединилось известное ландшафтное бюро «Мох», за что им огромное спасибо. И тот резонанс, и тот отклик, который был у людей, он, конечно, очень глубоко меня тронул, и я поняла, что с удовольствием повторила бы этот опыт, но только вопрос, где.

Я долго искала усадьбу, приложила максимум усилий, но ничего не нашла и успокоилась: значит, и не надо делать. И вот в апреле, когда я уже совсем сдалась, случайно оказалась в Липецкой области, и экскурсия, устроенная для участников конференции, привела нас в усадьбу Репец. Храм, который там стоит и который стал главным героем всего проекта в этом году — просто любовь с первого взгляда. Он и правда прошел точку невозврата, его можно только отстроить заново — я поняла, что в таком виде, как есть сейчас, подлинном и прекрасном, он достоин того, чтобы его увидели как можно больше людей. Но в такую даль ради одного храма кто поедет? Ну никто не поедет, в связи с чем идею эту я отбросила, вернулась в Москву и забыла.

Как вдруг мне рассказали, что в усадьбе в Обнинске проходит выставка художницы Кати Рожковой, творчество которой мне очень близко. Вот, собственно, все и сложилось: в усадьбе мы сделаем выставку картин, а в храме поставим цветы. Тогда у людей будет смысл приезжать, и храм тоже будет зафиксирован на тысяче фотографий.

Это был непростой путь, он как будто все время проверял меня на прочность, помогал мне самой измениться и трансформироваться. В какой-то момент я поняла, что просто нужно записывать каждый день. Это феноменально то, что происходило со мной и со всеми участниками, какие сложности и испытания мы проходили для реализации проекта. Началось все с того, что Катя сперва согласилась сделать целую коллекцию, а через две недели сообщила, что она погорячилась и не может написать такое количество картин, какое нужно для выставки, поэтому отказывается от участия. И это было для меня просто ударом под дых: я уже не готова была отказаться от идеи, но и без Кати продолжать было бессмысленно. Все-таки мне удалось договориться с ней, и я очень благодарна, что она нашла в себе силы и время, бессонными ночами рисовала картины, восхитительные в своей глубине, созвучности смыслам проекта и органичности, с которой они смотрятся на стенах этого дома.

Хозяин усадьбы Алексей Шкрапкин тоже согласился принять участие в проекте, мне почему-то поначалу казалось, что ему это должно быть очень интересно. Но Алексей сказал, что нет, ему это не настолько интересно, это стопорит все работы по реставрации усадьбы. Я снова осталась одна: меценатов нет, денег нет, все за свой счет, многим нужно заплатить за участие — фестиваль срывается.

И я поняла, что как будто я сама себе мешаю, как будто мое отношение к происходящему — это как раз и есть камень преткновения: моя идея во мне горит, но люди, может быть, вписываются в проект не ради моей идеи, а ради своих смыслов, которые я за яркостью своего пламени просто не вижу. И это было для меня очень ценным трансформационным опытом — обратиться ко всем с вопросом: а зачем ты это делаешь, зачем ты мне помогаешь? Или что я могу сделать для того, чтобы для тебя это тоже было интересным?

Это был тот вопрос, с которым я пришла к Алексею, сказав ему: давай начнем все сначала, вы мне нужны, ваша усадьба мне нужна. Я познакомилась с его женой, и мы втроем стали сотрудничать, после того как я сдалась и перестала разглядывать их с точки зрения потенциальных меценатов и людей, которые мне что-то должны. Сразу все изменилось, мы стали партнерами.

Как выяснилось, задавая вопрос, а зачем ты меня поддерживаешь, у всех-всех-всех людей, которые в проекте участвуют, оказываются абсолютно разные и смыслы, и интересы, и задачи. Кому-то важно показать, как сделать красивую сервировку стола, для кого-то это прекрасный фон для предметов, которые они производят, кто-то впервые организует что-то очень масштабное. Но у всех есть понимание ценности и красоты усадеб и храмов — это попадает абсолютно во всех.

У фестиваля нет конкретного формата — просто прекрасное пространство должно быть украшено цветами, чтобы привлечь к нему внимание, оставить его на разных фотографиях разных людей. В этом году будет иммерсивное пространство внутри усадьбы, в котором человек, затихнув, может услышать звуки ее жизни. Многие уже рассказывали, что у них было впечатление, словно они находятся внутри усадьбы, в которой проживают ее настоящие обитатели, хозяева этой усадьбы Кожины, а они, тихо проходя по комнатам, являются невидимыми свидетелями невидимой жизни, но слышат ее, осязают и воспринимают всеми органами чувств.

В этом и заключается смысл проекта — послушать, почувствовать и соприкоснуться с тем, как это было. Это иммерсивное пространство воспоминаний. Звукорежиссеры сложили для каждой комнаты свое уникальное видео- и аудиосопровождение. Светодизайнеры придумали, как все должно засветиться, заиграть и засиять, чтобы проявились и стены, и пространство, и картины, и все предметы. У меня большая команда — над фестивалем работают больше 50 человек, которые заряжают и поддерживают друг друга.

Я бы хотела сделать еще много таких фестивалей, но, чтобы рассказывать про планы, должен быть следующий объект. Пока у меня в голове следующего объекта нет. Да, у меня есть отдельная жизнь, в которой я продолжаю делать свои проекты, связанные с реставрацией. Поэтому не то чтобы я очень скучаю без «Цветов в усадьбе», но я без них скучаю очень.

И очень надеюсь, что в следующем году мы сделаем такой проект в июне, например в день летнего солнцестояния. Такой мощный день сам по себе уже праздник, плюс будет максимальное количество полевых цветов. Это может стать фестивалем полевых цветов, я пока не знаю, где он пройдет, но надеюсь, что на запрос появится и усадьба — все случится наилучшим образом.

Фестиваль «Цветы в усадьбе» проходит с 8 по 11 августа на территории усадьбы И. И. Кожина (Репец) и храма Покрова Пресвятой Богородицы (Липецкая область).

Фото: из личного архива Екатерины Григорьевой