Меня зовут Динара. Родилась я в Москве, а родители приехали из Татарстана. Я очень активный человек. Мама всегда говорила нам с сестрой: «Чем больше делаешь, тем больше успеваешь».

Поэтому в детстве я занималась самыми разными видами спорта: синхронным плаванием, легкой атлетикой, волейболом, баскетболом, эстрадными спортивными танцами. Мне кажется, именно спорт меня сформировал и помог однажды пережить непростые времена — ведь он учит преодолевать трудности, с достоинством принимать поражения и делать немного больше, чем ты можешь.

Я окончила социологический факультет МГУ, специализация — государственная молодежная политика. Затем пошла работать в медиакомпанию и два года занималась медиапланированием — это, по сути, рекламная деятельность, которую выбирают многие выпускники нашего факультета. Параллельно я искала возможности обучения за рубежом по культурологическому направлению — принимала участие в разных грантовых конкурсах и в итоге получила финансирование на обучение в университете Ланкастера (Великобритания), факультет искусства и социальных наук. Магистерская программа касалась исследования медиа и культуры — получила диплом специалиста по Media and cultural studies. По-русски это скорее переводится как культуролог. Что это за профессия и что делают мои коллеги сегодня? Деятельность культуролога связана с критическим осмыслением состояния сферы культуры: как глобальные общественные, социальные процессы влияют на нее, а она — на них.

В Англии все складывалось довольно гладко, мне предлагали остаться и заниматься научно-исследовательской работой, но я вернулась в Москву, в том числе потому, что здесь жил мой будущий муж. Я приехала из Англии и хотела заниматься масштабными социокультурными проектами, но это оказалось не так легко осуществимо. Начался тот самый непростой период. Я надеялась, что получила хороший, разнообразный опыт, чтобы работать в России и заниматься тем, чем хочу. Но столкнулась с тем, что мои компетенции как будто никому не нужны: у меня не было связей и опыта работы в учреждениях культуры, мои идеи не находили поддержки, а многим и вовсе казались утопичными.

Я искала и в итоге нашла стажировку в ООН, в агентстве ЮНЕСКО, куда пошла работать на волонтерских началах — было довольно сложно: на тот момент мне 25 лет, я долго сама себя обеспечивала, а тут работа за бесплатно. Плюс я столкнулась с сопротивлением и даже жалостью окружающих: мол, отучилась, получила образование, знает несколько языков, а работу нормальную не может найти. Здесь, конечно, срабатывают какие-то стереотипы, потому что поиски и смена профессиональных интересов в любом возрасте, на мой взгляд, должны восприниматься нормально.

У меня получилось зацепиться и остаться в ЮНЕСКО, хотя процент приглашений на работу после практики там очень мал. Думаю, помогла большая вовлеченность. Это был региональный офис ЮНЕСКО, который координировал разнообразные социокультурные проекты в пяти странах: Армения, Азербайджан, Беларусь, Республика Молдова и Россия. И именно тут я поняла, что и дальше хочу работать с музеями. Одно из наших мероприятий проходило в музее-заповеднике «Ростовский кремль», и на примере этого музея я увидела, как не декларативно, а реально музей работает для людей. Для Ростова Великого музей — настоящее градообразующее предприятие: он дал людям рабочие места, начал устраивать творческие фестивали с зарубежными и российскими участниками, организовывать разнообразные курсы и всячески демонстрировать местным жителям, что музей — это не что-то пафосное, это ваше, люди, наследие.

Сегодня в музейной среде сформировался тренд — музеи начали слушать людей. Печально, что в нашей стране люди не привыкли, что к ним проявляют интерес: достаточно устойчиво убеждение, что твое мнение никого не волнует. И вот когда музей начинает не просто абстрактно рассказывать, какое у нас великое прошлое, а связывать его с реальной жизнью человека, спрашивать, а как вы живете, какие у вас и вашей семьи истории, тогда люди начинают чувствовать ценность собственной жизни, они понимают, что то, что они проживают, их опыт интересен другим. Это очень важная социальная терапия. Потому что людям, которые замучены работой, постоянной борьбой в конкурентной, несправедливой среде, нужно место, где их голос важен. А музей может дать им эту поддержку и надежду.

С 2015 года я возглавляю проектную деятельность Российского комитета Международного совета музеев (ИКОМ России). Мы работаем в очень разных направлениях, от консультирования музейных специалистов до экспертной оценки музейных стратегий развития и программ. Один из фокусов — социальная миссия музеев, в его рамках мы реализуем большой междисциплинарный проект «Инклюзивный музей» совместно с АНО «Колесо обозрения» при поддержке фонда «Вклад в будущее» и фонда Владимира Потанина. Он объединяет музеи и профильные организации по всей стране, которые имеют опыт работы с людьми с инвалидностью, и он о том, как вовлекать людей с инвалидностью в музейную жизнь и формировать доступную среду. Для этого нужно делать инклюзивный дизайн, нужно проводить фокус-группы, нужно приглашать тестировщиков — самих людей с инвалидностью, которые могут проверить, читаются ли этикетки на экспонатах, удобное пространство, например, сможет ли человек на инвалидной коляске или мама с коляской посетить выставку. Для того чтобы люди с инвалидностью узнали о доступных музейных программах, мы проводим ежегодную акцию «Музей для всех!», в которой принять участие может любой желающий.

Очень важная часть этой работы — обучение сотрудников. В прошлом году мы задумали и провели тренинг для музейных специалистов по основам русского жестового языка. Все меня спрашивали: зачем музейщикам учить жестовый язык? Но это было совершенно удивительное мероприятие. Во-первых, у нас прошел конкурсный отбор и желающих оказалось больше возможных мест, то есть такое обучение востребовано. Во-вторых, некоторые коллеги с таким воодушевлением изучали язык, что после завершения тренинга создали неформальный клуб, чтобы дальше практиковать и развивать навыки. Нам пишут из регионов, что изучение жестового языка пригодилось, что это очень приятно, когда ты можешь поздороваться, пожелать хорошего дня, что-то спросить и помочь, говоря с глухим посетителем на одном языке.

У нас в обществе есть такая тенденция — думать, что, занимаясь социальными проектами и благотворительностью, ты совершаешь благо, добро для уязвимых людей. На самом деле суть инклюзии, того, что мы продвигаем — это нормальное, естественное развитие общества, в котором нет другого варианта, кроме того, что нужно с уважением относиться к любому человеку. Любой из нас достоин того, чтобы с ним говорили на том языке, на котором разговаривает он.

Стать героем рубрики «Почему вы должны меня знать» можно, отправив письмо со своей историей на ab@moskvichmag.ru

 Фото: из личного архива Динары Халиковой