В магазине:
— Посоветуйте смеситель мне. Какой взять?
— Я не продавец. Сейчас придет продавец и скажет.
— Ой, извините!
— Хотя, может, и не скажет. Сегодня другой продавец. Тут один лысый работает — вот он хороший. Он мне лампы посоветовал в прошлый раз. Лучше спросите, когда он будет.
— Ну вот тоже, знаешь. Ничего не меняется. Ну как не меняется? У меня вот год прошел продуктивно: я успела найти и потерять две работы.
— А я больше ничего не жду. Живу сегодняшним днем. Завила вот кудри в субботу, хотя мне никуда не надо было.
— Тоже это не очень справедливо. Мы полгода не виделись из-за этого карантина, а теперь давай ей подарок дари на Новый год!
— Так, с Леной понятно. Алле? Говорю, с Леной я поняла. Что у нас по договору с хлебозаводом? Когда пришлют документы? А? Хорошо. Тогда давай это на тебя повесим. Что еще есть у нас? Есть еще вопросы, которые надо обговорить голосом? А то я сейчас домой. Из магазина. А там уже сама понимаешь, да. Работа заканчивается и начинается детский ор.
— Димку я любила. А он меня не любил. Но я положила на это х*й, и мы все равно поженились.
В баре:
— Я раньше вообще читала больше. А сейчас как будто деградировала. У меня прямо тяжело идет все это. Все эти перескакивания. Внимание какое-то рассеянное. Наверное, смартфоны все-таки как-то на мозг влияют.
— Это все масоны.
— Давай за масонов тогда, а то в одиннадцать закроют же.
— У Джона просто умер какой-то родственник от короны как раз. Не помню где. В Италии или во Франции. А нельзя же в крематорий. Карантин. Там все строго. И им через пару дней пришла ссылка на онлайн-похороны.
На кассе:
— Так, это 200 рублей вы мне насчитали? У вас там другой ценник был на колбасу.
— У нас все ценники правильные.
— Я в прошлый раз эту колбаску припрятал там в уголок. Она совсем по другой цене шла!
Пожилая женщина обращается к своей болонке:
— Ты ведешь себя неадекватно. Ты можешь себя вести более адекватно? Когда ты уже повзрослеешь?
— А он вообще молодец. Женился на богатой, сделал ей ребенка. Потом они развелись. Она ему в конце концов оставила квартиру, чтоб ребенок, когда к нему приезжал на выходные, то не в съемных хатах в Беляево. Он снова женился на богатой. Снова развелись. Появилась машина. Как, ну ка-а-а-ак?
— На работе тишина. Как будто я ушла на пенсию раньше времени.
— У нее в профиле написано: «Если ты стесняешься снимать видео в тик-ток, то не пиши мне».
— Б**ть.
— Ага, лучше геем стану.
— Гурманство уже вышло из моды. Какой фастфуд? Все жрут просто шаурму, как в нулевые. У людей нет денег.
— Да где ты это видел? Палатки с шаурмой-то в центре не стоят.
— А люди обычные в центр сейчас ездят, что ли? Обычные люди живут на конечных станциях. И ходят в «Пятерку».
— Купила подписку на «Окко», на «Нетфликс», на «Кинопоиск», а сама инсту полистаю на ночь и спать.
— Александр ее был вообще безденежный. Она прогадала с ним. Но такой он, знаешь, очень порядочный. Но это минус скорее.
— А он русский вообще был? Что-то и бедный, и некрасивый, и не пил, ты говоришь.
— Единственная моя мечта — это чтобы уже поскорее я продала квартиру в Череповце и больше мне ничто не напоминало, что я там когда-то была. Что угодно лучше. Даже Бирюлево. Даже вот та моя комнатушка в Чехове.
— Тоже вот придумают сейчас третью волну, четвертую. Сиди в Москве до конца жизни и смотри, как плитку на бульварах меняют.
— Пить — я больше не пью. Даже пиво. А вот курить я не бросил. Но только теперь новая проблема, что ни с кем не покуришь, потому что все курят какую-то технику на батарейках.
— Новый год тоже этот. Никакого праздника, ничего. Снегурка в маске. Дед Мороз в маске. Настоящая сказка. Об этом разве дети мечтают?
— Карту банковскую потерял, прикинь?
— Восстановил?
— Неа. Все равно там денег не было уже. С чистого листа, так сказать, начну.