Две девушки на эскалаторе:
— Подъезжает вагон, там все забито, естественно, пятачок есть сантиметров пятнадцать, и я прямо за него боролась с мужиком каким-то. Сначала вроде как чуть-чуть так, знаешь, типа ломанулась, а он понял уже, что кто-то из нас сейчас останется, и давай меня прямо выталкивать обратно. Руками. Ногами. Но я его не осуждаю.
— Ну это час пик, конечно. Тут уж каждый сам за себя.
В магазине «Подружка»:
— Да у них такая скука. Спрашиваю у его матери, что ей подарить. Она говорит: «Крем для рук». Каждый год крем для рук. Восемь лет подряд.
Двое мужчин курят возле парковки:
— У нас у дома асфальт меняют. Разъе**шили всю улицу. И я вот вечером домой иду. Темно, камни валяются, заборы какие-то лежат деревянные. Вода хлещет. И таджики ходят в тапках своих полудомашних. Такие потерянные. Голову обмотали платками какими-то. Холодно же. Говорят на непонятном. Такое прям Средневековье, знаешь.
В больнице №29:
— Да ладно, я помню, как мы в какую-то поликлинику областную поехали, а там рентген на третьем этаже. И лифта нет. Вот это было да, а здесь что? Так что давай не ной.
В кинотеатре «Искра»:
— Да она отдала мне платье, говорит, что купила где-то в Италии. Но, по-моему, она его купила лет десять назад в переходе где-то.
Две девушки идут по Покровке:
— Я просто только недавно как бы осознала, что есть люди, которые не танцевали на школьной дискотеке под «У него гранитный камушек в груди» и «Я сошла с ума».
В «Квартире 44»:
— Ой, да эти диаметры тоже, знаешь… Зачем в Одинцово метро? Это все равно дно. Мне вообще страшно за Кольцевую линию выезжать. Не надо. Лучше пусть комната, но здесь, в цивилизации.
Девушка записывает голосовое сообщение на телефон:
— Я просто. Ой. (Удаляет и записывает снова.) Я просто думаю… Нет. Б**ть! (Снова записывает.) Да мне так джинсы лень новые покупать, лучше похудею, чтоб в старые свои влезть.
В кинотеатре «Иллюзион»:
— И все, сказали, что 27-го корпоратив, а у нашего отдела-то это событие века: они же прошлый корпоратив весь год обсуждали. Никуда не ходят. Я по сравнению с ними какая-то бабка-энтузиастка. Люди в Москву едут за культурной жизнью.
— Ой, да кто едет-то? Никто уже не едет ни за какой культурной жизнью, я тебя прошу. Просто за жизнью едут.
Две бабушки в автобусе:
— А я вызывала этого вот мужика, чтоб счетчики мне проверил. А он пришел со своими бахилами! А я так удивилась. Стою, как дурочка, ничего сказать не могу. Господи, вот мы конченые, конечно, если так подумать. Так мало для счастья надо.
В парикмахерской:
— Нет, я просто телик включила, пока гладила, а там опять Агузарова, Ветлицкая и Филипп Киркоров. Как будто и не было всех этих лет.
На скалодроме Big Wall:
— Ну она думала, что выходит за москвича. Бонус. Так он всю жизнь не работал: мать с отцом кормили. Куда он устроится? В «МегаФон» карты продавать? И она еще и на четвертом месяце. Это жизнь разве?
— Мне даже таких не жалко, у которых мозг после 25 включается.
В зале ожидания Сбербанка:
— В прошлый Новый год ему подарили торт из колбасы. Ты не представляешь, как он радовался. Он неделю еще фотографии всем показывал. А так-то да, завкафедрой.
Две девушки курят у вестибюля МЦК:
— А меня бесит, что в метро бабы друг другу место уступают. Сами себе роют гендерную могилу.
На кассе в «Пятерочке»:
— На Новый год мы в саду Лешку нарядили Дедом Морозом. Он же большой такой, настоящий Мороз. А Маша к нему подходит подарок забирать такая и спрашивает: «Дедушка, а ты почему папины ботинки надел? Он тебе разрешил?»