— Она не разрешает Марку гаджеты. На неделе нельзя вообще. В выходные только. Естественно, что он всю субботу сидит играет. Разве это нормально?
— А она сама-то, я смотрю, каждый день сторисы выкладывает!

Мужчины офисного вида:

— А я вообще недавно читал, что честность — это признак низкого интеллекта.
— Андрюха, еще раз тебе говорю как твой директор: пошел ты на х** со своими исследованиями!

Две девушки:

— Если она хочет чего-то вообще в этой жизни, то ей надо сделать зубы и похудеть. (Смотрит меню.) И нам с тобой, кстати, надо похудеть уже тоже…

— Кошмар, конечно, как все подорожало!
— Да какая тебе разница? Все равно я же плачу за все!

— Думала поехать в отпуск куда-нибудь на Алтай или на Камчатку. Закрыть гештальт, так сказать.
— О, классно.
— Ну да, а сейчас думаем, что лучше все-таки за границу. И виза еще есть до сентября. Неизвестно, что будет же потом. Можно будет потом ездить вообще куда-то или нет.
— Ну да, а то вдруг Россия тоже решит закрыть все свои гештальты.

— Ну там мамашки, они все очень тревожные, и вот одна сказала, что у ее сына аллергия на землю. Нельзя трогать почву.
— О, у нас тоже была такая мама, она говорила, что у них родовая аллергия на крапивную пыль.

— Муж у нее нормальный был, а потом он ее к себе на работу взял, и пошло-поехало.
— В смысле откаты? Или что?
— В смысле он начал с девицами мутить с нашей же работы, бухать, издевался над менеджерами. Мог прийти вообще на работу пьяный и начать письма писать какие-то клиентам. Типа, что они его не уважают.

— Возьмем тогда, может, еще блины и их пошерим?
— Я не смогу их пошерить, я их все сожру скорее всего, но можно попробовать в тестовом режиме.

— Он вот купил машину, а зачем она ему? Сказал, что на дачу будет ездить.
— А дача где?
— Дачи нет, Марин. Только машина.

— У него песня какая-то типа рэпа такого: «Я тебя лю, я тебя лю». И так раз сто. А у него уже залысины такие и живот. Ну не верю я ему, понимаешь? И никто не поверит.

— Он мне говорил, что он художник видео-арта. Не работал нигде, а потом оказалось, что жил на бабушкину пенсию.
— Творческий человек.

— Че, мы сегодня во все тяжкие?
— Сейчас, погоди, я еще не смотрела десерты.

— Принесли нам там суп этот. Два кусочка колбаски плавают и жирок такой с них. С вас 850 рублей, короче.

— Нет, мне в Сокольниках нравится жить, просто там поесть негде. Негде поесть, поэтому надо перемещаться куда-то.

— Она заболела ковидом на прошлой неделе. Ну и слава богу, на самом деле, хоть сама как-то самоизолировалась от меня.

— Я домой шел, а курьеры у нас у подъезда коврики свои расстелили и молятся. Куда они эти коврики-то девают?
— Ну с собой в сумке, наверное.
— Ну я в подъезде тоже посмотрел, может быть, у них там склад религиозных принадлежностей. Камера хранения. Ну да, походу в сумке.

— Она всем стихи свои читает, подходит и читает, и читает. Я ей говорю: «Мы отдыхать сюда пришли, слушай, а?» А она все продолжает. Ну, думаю, если сейчас еще прочтет, матом ее пошлю! Мы ж отдыхать сюда пришли, а не это вот…

— Мы переписывались, вроде нормальный был парень. А потом договорились встретиться. И я приезжаю на «Новокузнецкую», а он мне пишет: «Я стою у фонтана с черной борсеткой».
— Не пошла?
— Нет!

Иллюстрация: Натали-Кейт Пангилинан