Кажется, за всей этой радужной ширмой о том, как поколение зумеров победило весь мир и героически скачет на костях старших в светлое прогрессивное будущее, мы забыли, что унаследовали у них не только широкий доступ к информации и технологиям, но и глубокий экзистенциальный вакуум. Еще чуть больше столетия назад этот вакуум заполнялся религией — общими символами, ритуалами, догмами, которые давали человеку чувство принадлежности, общий язык и правила игры. Но со временем духовные традиции утратили свое влияние, и человек остался один на один с хаосом мира. Ему стало нечего противопоставить страху. Это состояние психологи называют диффузией идентичности: когда у человека нет прочных убеждений и ценностей, он чувствует себя потерянным. А участие массмедиа в мировых войнах лишь подогревает это состояние и приводит к тому, что человек сходит с ума и начинает плодить все больше политических направлений в зависимости от того, куда приведет степень его бреда.
Этот голод по смыслу и принадлежности сегодня никуда не исчез, напротив, с каждым поколением он все сильнее, так как пропаганда становится все более изощренной. Когда культурные столпы рушатся на фоне глубоких кризисов, будь то военные действия, экономический кризис или радикальная смена курса власти, как, например, в США, людям нужна новая идентичность, и они хватаются за политику как за спасательный круг. Она становится их знаменателем. Ты больше не просто бедный студент Ваня. Ты теперь «прогрессивный либерал» или «традиционалист». Это дает тебе место в мире.
Политика сегодня предлагает нам готовые ответы на все вопросы бытия. Она предоставляет нам не просто идеологию, а полноценную преждевременную идентичность нашего Я — готовый набор целей, ценностей и убеждений, которые мы принимаем, минуя собственный внутренний кризис и поиск. В этом новом культе есть свои догмы. Эти догмы, как и в любой вере, выполняют две ключевые функции: интегрирующую и регулятивную.
Интегрирующая функция объединяет «своих» на основе сходных воззрений, особенно когда группа чувствует угрозу и отчаянно ищет подтверждение своей правоты. Критика со стороны, как это было с религиозными догмами, не разрушает, а лишь укрепляет эту веру, заставляя людей активнее искать аргументы для оправдания своего мировосприятия. А регулятивная функция определяет, как относиться к тем, кто не разделяет твою веру. Она превращает оппонента в еретика, нечеловека, с которым больше невозможен диалог.
Парадокс в том, что самой политики в классическом смысле, то есть разговоров о конкретных законах, налогах или реформах и прочем, в нашей жизни не стало больше. Мы редко обсуждаем содержание. Зато увеличилось значение маркеров и принадлежности. Они вытеснили религию с ее ролью главного основания для диалога и незаметно пробрались в каждую деталь жизни. В том, какие фильмы мы выбираем, какие слова считаем уместными, как смотрим на мировых звезд, ключевую роль играет политика. Это система фильтров, через которую проходит весь мир.
На работе, где раньше ругались из-за офисного кондиционера, теперь осторожно проверяют друг друга на совпадение взглядов. Шутка в курилке способна мгновенно разделить коллектив на лагеря. Даже семейный чат, когда-то тихая гавань с рецептами и поздравлениями, все чаще напоминает форум с идеологическими сражениями.
В 2023 году «Москвич Mag» публиковал истории россиян, которые выбирали между любовью и политикой. Вот Дарья и Иван. Они решили не разговаривать о политике. Иван говорит, что его семья — «маленькое государство», которое нужно оберегать. И он прав, так как, несмотря на разногласия, они выбрали любовь. Вот Нина, которая воссоединилась со своим возлюбленным-украинцем, тоже решив не обсуждать спецоперацию. На первый взгляд это звучит как победа над безжалостной пропагандой, которая хочет нас рассорить и распределить по кланам. Но что это за победа, если она основана на молчании? Тогда это уже никакой не мир, а хрупкое перемирие, ведь их любовь впредь будет существовать в искусственно созданном вакууме, где запрещены самые важные разговоры.
В результате любая романтическая встреча, если она, конечно, не в формате one night stand, превращается в экзамен на совпадение координат. Согласие по вкусу музыки или общим привычкам уже мало что значит, но если разойдутся взгляды на власть — пиши пропало.
Мы так и не научились говорить друг с другом даже в быту, чего уж говорить о крупных саммитах, если даже в Анкоридже на глобальном уровне могут тайно договориться только двое. Вопрос в том, есть ли еще что-то, что способно вернуть нам общее поле для разговора и совместной жизни. Сидеть за одним столом в большой компании все еще возможно, вот только мир этого стола будет держаться до тех пор, пока никто не заговорит о политике. И сохранится он ровно до последнего человека, кто умеет молчать о собственных убеждениях. Вот и получается, чтобы на Земле появился райский сад, нужно уметь не только слушать другого, но и сдерживать себя.