Тепло, море близко, застройка растет сумасшедшими темпами, цены на жилье пока еще ниже московских, мечта всех военных пенсионеров и жителей Крайнего Севера.

Москвичи, не вышедшие с удаленки, тешат себя мечтами выехать из забетонированной душной Москвы в настоящую русскую жизнь. Без этих ваших выделенных полос, курсирующих по расписанию кондиционированных автобусов, дорогих ресторанов и многочасовых пробок. И я знаю этих прекрасных москвичей, которые все бросили и переехали. Однажды обязательно расскажу, как им это удалось и что из этого вышло, но сегодня поговорим о главном — работе.

Мы развиваемся, растем, строим карьеру годами. Для чего? Чтобы потом карьера работала на нас и накопленные навыки, став бесценными и востребованными, обеспечили бы нам достойную жизнь.

Лет с двадцати до сорока мы, как правило, сильно перерабатываем, чтобы потом перерабатывал кто-то другой. А мы в это время, не суетясь, использовали свой опыт. Опыт и знания — бесценны. Можно наконец не копать и сесть в кресло с надписью «режиссер». Умение найти компромисс и вести диалог, способность выстроить коммуникации с людьми разных уровней принятия решений и разным уровнем образования, возраста, менталитета, способность выстроить команду и организовать ее работу. Научить, вдохновить, мотивировать. Создавать новый интеллектуальный продукт, наконец. Все это в надежде, что в будущем это будет востребовано. Везде.

Возможно, везде в Москве. Но не на юге России, в городе-лидере внутренней миграции Краснодаре. Люди переезжают на юг в поисках моря, тепла и местных фруктов. Но они не знают, с какими школами, поликлиниками, дорогами и управляющими компаниями в их новых купленных квартирах столкнутся. Медицину, образование и инфраструктуру в некотором смысле можно купить (онлайн- и частные школы, платные клиники, благоустроенные ЖК), а вот рынок труда достанется такой, какой есть. Нужно где-то работать.

За несколько лет я прошла здесь больше 30 собеседований. Первое случилось в самом известном краснодарском отеле, где до сдачи долгостроя «Мариотта» жили годами все звезды. Директор по персоналу с порога сказала: «Подходящей работы у нас для вас нет. Я просто хотела посмотреть на специалиста вашего уровня». Как мило, подумала я. Обезьянкой в цирке я еще не работала.

— Вы не думайте, у нас не то чтобы настоящий *** (название бренда). — Это такой армянский бренд.

Я подумала, что девушка шутит. Но она как раз не шутила, а вот я была слишком наивна. Одним из крупнейших производителей мороженого в регионе, например, владеет и управляет человек, вокруг которого все ходят не дыша. Местный биг-босс и падишах. Но вы совершенно не можете понять его речь и ее смысл. И даже знаки считать не получается. Это какой-то неизвестный уровень коммуникации, где мысли надо читать по губам сквозь междометия. И вы сразу понимаете: я задачи, поставленные этим человеком, выполнять не смогу. Я их просто не пойму. Хотя лично у меня опыт есть. Мне, например, приходилось понимать испанца, говорящего по-английски (хуже может быть только англоговорящий этнический китаец и француз), и у меня за плечами годы переговоров и работы с людьми. При этом компания работает, деньги текут, люди работают годами. Это просто такой рынок труда. Местная особенность.

В одну из самых известных (и дорогих) на юге России сеть частных медицинских клиник можно устроиться только через полиграф, при этом полиграф в рекрутменте компании играет решающую роль. Этот атавизм, признанный в цивилизованном мире необъективным и бестолковым, преподносится как безусловная гарантия порядочности и лояльности.

— Вы принимали наркотики хотя бы раз в жизни? (Вы смеетесь?)
— А за последние десять лет?
— Вы когда-нибудь были в суде? (Кто оставлял права сотруднику ГИБДД, хотя бы раз точно был в суде, не говоря о недвижимости, алиментах или разделе бизнеса.)
— Есть причины, по которым ваш текущий работодатель может быть вами недоволен? (Человек почти всегда уходит в ситуации конфликта, тут все кем-то недовольны, это естественно, иначе человек не искал бы новую работу.)

Осталось только спросить, сколько у вас было половых партнеров и вступили ли вы в брак девственником. Как сказала моя подруга: «Тебя там током не пытали? А газ в глаза не распрыскивали?»

Процедура выглядит максимально недружелюбной. Человек, который ее проводит, пристегивает вас к креслу с чувством божественного превосходства. В такой простой ситуации, как рекрутмент, создается атмосфера кабинета следователя и все превращается в фарс и пошлый театр.

В Москве классные работодатели меня учили: дай человеку успокоиться, поддержи беседу, предложи воды, покажи, где туалет, дай выдохнуть. С собеседования человек должен выйти с ощущением, что это было лучшее интервью в его жизни. Он еще долго будет мечтать к нам попасть и расскажет об этом прекрасном событии в его жизни своим знакомым и друзьям.

Любимое начало интервью на юге звучит так: «Ну хвастайтесь» или «Ну рассказывайте». Чувствуешь себя идиотом. Можно начинать? От Адама? Или анкеты с их треугольниками и кругами на 12 страниц во всех структурах компании 1С.

В 90% малого и среднего бизнеса просят заполнять анкеты из 1990-х, полностью дублирующие резюме. Надо прописать родителей (возраст, профессия), детей (возраст, место учебы) и три последних места работы со знанием компьютерных программ и владением автомобилем. Средние века. Утопия. Мир мертвого рекрутмента. Google, где ты? Конечно, все уже забыли про твои круглые люки и теннисные мячи, которыми восхищались 15 лет назад. Но прошу, пришли сюда пару своих книг о подборе pro bono!

За пять лет я не прошла ни одного собеседования на английском. На одном меня, правда, попросили рассказать о себе, но не задали ни одного вопроса и тему не поддержали, просто кивнули, мол, ок, разговаривать умеет. Я не уверена, знали ли они язык в принципе. При этом каждый ребенок в регионе занимается английским языком с репетитором. Все родители не спят перед диктантами и ВПР! Английский — это божественная гора, к которой все ползут на коленях с купюрами в зубах. И он нигде не нужен. На юге просто нет бизнеса, где используется английский. Возможно, оригиналы мануалов «Икеи» хранятся где-то в их местных сейфах, но в принципе гораздо полезнее знать армянский и адыгейский.

Позвонила я как-то в отдел кадров (да-да, не в департамент по персоналу, не в отдел развития персонала и даже не в отдел подбора) гостиницы «Интурист» и говорю: у меня два языка, возможно, я могла бы вам пригодиться?

— Ха! — ответили мне на той стороне провода на хорошем кубанском диалекте. — У меня выпускницы РГФ (факультет романо-германской филологии местного университета. — Прим. автора) с тремя языками на ресепшене работают!

Стоило ли так убиваться пять лет ради того, чтобы заниматься оформлением туристов в гостинице?

Рекрутментом тут занимаются секретари или бывшие секретари, в лучшем случае — выпускницы психфака. Мужчин среди рекрутеров нет вообще. Отделов по развитию персонала еще не придумали, а talent management — что-то из марсианских хроник.

Или вот дресс-код. Сама писала килотонны корпоративных книг. Особенно банки и госструктуры очень это любят. Но забудьте! На юге операционные директора приезжают на совещания в сандалиях и шортах. На переговоры партнеры надевают шлепанцы. Жарко, я понимаю. Но они ведь не в общественном душном транспорте на встречи приезжают. Так что дело не только в жаре.

Кандидаты, кстати, в большинстве своем собеседования проходить не умеют. А где бы им учиться? У секретарей? Так они и научили друг друга.

— Что вы такое вообще спрашиваете? Говорите, куда ехать!
— А почему вы такие вопросы задаете, не понимаю. У меня есть опыт, мне все подходит.
— Алло? Я по поводу работы! Как какой? Вы мне прислали приглашение!

Москвича по телефону я узнаю с первых слов. Эти люди говорят коротко, по существу, представляются и отвечают на поставленные вопросы, а не говорят о параллельной вселенной.

В телефонных интервью большинство кормит детей, моет посуду, пьет кофе, лежит на диване, курит, ведет машину или едет в трамвае. На мое предложение отложить ребенка с посудой, у нас ведь деловая беседа, очень удивляются: «Да он не мешает!»

Оценить свои зарплатные ожидания не может никто.

— На какую зарплату вы рассчитываете?
— Минимум 20.
— А к какой цифре стремитесь?
— Ну вы вопросы и задаете! К миллиону, конечно!

Или:

— Аха-ха, ну вы даете, каждый хочет получать 500 тыщ, вы же столько не заплатите?
— А вы столько стоите?

Или:

— Ну, девушка, ну как я могу сказать, сколько…  Я не знаю…  На прошлой работе вот я получал 35…
— Я не спрашиваю вас о прошлой работе, я спрашиваю, сколько вы планируете получать сейчас?
— Ой, ну вы скажете…  Ну минимум 30.

Слово «минимум» звучит как «возьмите меня, пожалуйста, хотя бы на эти деньги». Никто не говорит о деньгах конкретно. На испытательном сроке, после, через полгода, через год.

Никто не обсуждает KPI конкретно на собеседовании. Обычно предлагаются два варианта: «Там посмотрим» и «Придумайте себе свою систему премирования сами».

Самое конкурентное преимущество компании-работодателя — это официальное оформление! В 20-х годах XXI века то, что тебе в трудовую книжку внесут запись с зарплатой 12 500 рублей, считается благом! «Мы оплачиваем больничные и отпуска! Официальное оформление!» — пишут они на «Хэдхантере». Да это просто милость небес! Вот с этими 12 500 руб. тебя и выгонят, если что, и отпуск с расчетом, конечно же, исходя из этой суммы оформят. То, что мы забыли как кошмарный сон 1990-х, цветет здесь лучше амброзии летом.

Средняя задержка по зарплате — два месяца. Если задержки нет, вы — счастливчик! Вы попали в компанию мечты! Хочется сказать: дорогие, если сегодня не будет зарплаты, то завтра я не приду на работу. Отлично, машет тебе работодатель контрактом с зарплатой 12 500! В городе со средней зарплатой 20–25 тыс. рублей желающие подождать пару месяцев стоят в очереди.

При любом удобном случае людей не оформляют вовсе или предлагают договор ГПХ с самозанятостью. Недавно дистрибуторы немецкой фабрики по производству одной интересной продукции сказали прямо: «У нас полгода без оформления, надо присмотреться друг к другу».

В регионе, где нет заводов и представительств крупных компаний, остаются только агрегаторы такси, салоны красоты, рестораны с кофейнями и продуктовые магазины. Там, где живет очень много богатых людей (чиновников и их семей), которым нет никакой нужды работать, эта ситуация выглядит даже естественной.

Ежегодно несколько местных вузов выплевывают сотни чьих-то детей, которых тоже нужно пристраивать. «Мы поступили, теперь мы будем искать работу» звучит здесь максимально органично.

Какие навыки тут могут быть полезны? Ну, например, умение улыбаться и молчать. И терпеть глупость, недалекость и узколобость. Или наращивать связи. На юге страны связи решают буквально все. «Понабирали вас тут с пухлыми трудовыми книжками», — сказал мне в лицо один юноша, которого в Москве не взяли бы в табачный киоск сигареты продавать.

Работают все в основном до 17.00. По пятницам в госструктурах и вовсе до 16.15 (каждый день уменьшая свой обед на 15 минут, просто скандинавский лайфхак какой-то). В это время мои московские друзья только выбегают попить обеденный кофе.

Летом работать не хочет никто. Если во всем мире основной отпускной сезон август, то южане начинают отдыхать с конца мая (ходить в школу последнюю неделю мая — это для слабаков) и приходят в себя к концу бархатного сезона.

Недавно я собеседовала техника.

— Когда готовы выйти на работу?
— Ой…  Меня смущает 5/2, а свободный график нельзя?
— Как это свободный? Техник нам нужен регулярно…
— Знаете, так на море хочется, да и на даче помидоры подошли…

Линейный персонал в рестораны и магазины не найти. Все на море добывают кэш, угощая туристов коктейлями и убирая в частных гостиницах. О том, как они убирают и относятся к гостям, есть колоритное видео.

Корпоративные коммуникации — тема отдельная. Любимые формулировки местных работников: «Это не ко мне», «Обратитесь к вышестоящему руководству», «Это вообще-то как бы ваша работа», «Я это вообще не собираюсь делать» и три сотни восклицательных знаков в переписке. В этот момент я лично думаю, что на меня кричат, потому что восклицательные знаки — это зло, трепетные хипстеры в переписке просто от точки в конце предложения и то вздрагивают и дергаются. Но те хипстеры просто не работали на юге.

При этом обращаются друг к другу все на работе по имени-отчеству, даже на самых простых, казалось бы, позициях. Недавно я спросила человека, где он работает.

— На государственном бюджетном предприятии, — сделав серьезное лицо, ответил он.
— И-и-и? — почувствовав себя в очередной раз идиотом, продолжила я. — Где это конкретно?
— Не в коммерции!

А, ну тогда все понятно. Это все, конечно, сразу объясняет.

Трудовые договоры (с указанием, курите вы или нет), локально-нормативные внутренние документы, корпоративные правила скачиваются из интернета под копирку, а потом правятся чудовищно неграмотным, косноязычным, птичьим языком. В итоге, если вы не работаете в подразделении крупного федерального банка или крупной IT-компании (наверное, на весь регион их можно будет насчитать штук десять), допустимо вообще ничего не прокачивать. Эти скиллы вам все равно не пригодятся.

Все вышесказанное, конечно, не исключает добрых, симпатичных людей на местах. Но работают они ответственно и общаются вежливо исключительно благодаря своему воспитанию, а не корпоративным требованиям бизнеса.

Однажды по случайному делу я оказалась в закрывающемся офисе компании «Майкрософт» в Краснодаре. Меня встретила она, и она была богиня. Я уже пять лет не видела так стильно одетых на работе женщин, разговаривающих таким правильным языком. Все ее поведение кричало о том, что у нее стабильная работа, отличный соцпакет и комфортные условия труда. Хотелось прильнуть и напитаться этой энергией на будущее.

Что делать тем, кто все-таки приедет со своим московским опытом в провинцию? Признать, что здесь сформировался и функционирует именно такой специфический рынок труда, и вам его не изменить. Не стройте иллюзий, ищите работу у федеральных работодателей и присматривайте альтернативные варианты заработка.