Москвовед Владимир Бессонов — о футбольной жизни города, которая зародилась в военном городке около Сокольников.
После войны моего отца, Александра Николаевича Бессонова, направили в московскую военную часть на улице Подбельского, где он дослужился до заместителя командира по политчасти Оршанско-Хинганской дивизии. Когда мы переехали сюда, разместились в военном городке, построенном в 1930-е годы. Тогда эта часть города считалась окраиной — за Окружной железной дорогой начиналась Московская область.
Ежегодно в военном городке в нашем маленьком дворе, состоявшем тогда из семи домов, в День Победы капитан Федор Фролович Ермаков, служивший в той же части, что и отец, и живший со мной в одном подъезде, организовывал футбольный турнир. Он командовал спортротой, в которой были и футболисты, и хоккеисты, и легкоатлеты, и конькобежцы со всех концов Советского Союза, а потом стал администратором футбольных дружин «Динамо», ЦСКА и сборной СССР. Видя мое старание и усердие в дворовой игре, он отправил меня в футбольную школу при команде мастеров «Динамо». Каждый дом выставлял на майском состязании две команды — мальчиков и взрослых мужчин. Где наберется столько игроков от одного дома? А набиралось. Мы играли на поле, устроенном Ермаковым в Богородском лесу. Он, согласовав с начальством, пригнал туда бульдозер и грузовики с песком — организовался среди берез и дубов стадион «Песочек», на котором мы играли до тех пор, пока мяч не терялся в наступившей темноте. Обычно участвовало больше десяти команд: уровень футбола (я не хвалюсь) был не то что запредельным, но очень достойным: из игроков, участвовавших в турнире, больше двадцати позже представляли команды «Алмаз», «Красный богатырь», «Крылья Советов», «Динамо», «Спартак» и «Локомотив».
Я стал бегать на стадион МИД: там проводился турнир среди госучреждений — МИД, Госбанк, Госрадиотелевидение, Минфин — в этих командах числились те, кто в трудовой значился как автомеханик или водитель, поэтому коллектив становился командой «Автобаза Госбанка». Стадион находился на Мосфильмовской улице, где ныне шведское посольство. Поле было изумрудное — за ним ухаживали. Там я участвовал в матчах за состав «Гипрогеолстрой». 28 сентября 1973 года наша команда дошла до финала розыгрыша Кубка госучреждений и победила в захватывающей игре команду «Автобаза Минфина» (2:2, дополнительное время — 0:0, пенальти — 6:5).
Район Москвы, где я вырос и по сей день живу, футбольный: недалеко метро «Черкизовская» и стадион «Локомотив», на месте, где возвышается жилой комплекс «Лосиный остров», находился стадион «Красный богатырь», в округе были стадионы «Алмаз» и «Связист». Вообще московский футбол начался с Ширяева поля — там организовал футбольную команду немец Роберт Фульда, который в 1906 году открыл Сокольнический клуб спорта (СКС). Он жил в доме страхового общества «Россия» на Сретенском бульваре, 6. В 1909 году в его квартире №21 проходили неофициальные заседания будущей Московской футбольной лиги, и уже в следующем году состоялся первый официальный чемпионат Москвы, который назывался Кубок Фульда. Об этом доме написано достаточно, но я с удивлением нахожу неизвестные сведения о людях, строивших его и живших в нем в разное время. Началось все с того, что в архиве мне встретились дневники Василия Федорова, секретаря Малого театра.
Но вернемся к футболу: я болел и болею за московский «Спартак». Хотя окончил футбольную школу при команде мастеров московского «Динамо», мальчишки-воспитанники которой 15-го числа каждого месяца собирались у проходной части в нашем военном городке, потому что однажды прослышали, что в этот день сюда приезжает команда «Динамо» получать зарплату. Молодняк терпеливо дожидался автобуса и брал заветные автографы у Льва Яшина, Игоря Численко, Георгия Рябова и Валерия Маслова.
Назову одно место, где в Москве собирались любители всех команд — у Восточной трибуны стадиона «Динамо» на Ленинградском проспекте: выйдешь из метро и на металлическом заборе видишь сделанный из дерева щит, на котором на гвоздики прикреплены фигурки футболистов в разной форме: «Динамо» (Москва), «Динамо» (Киев), «Спартак» (Москва), «Пахтакор» (Ташкент), «Крылья Советов» (Куйбышев). Там же родилось футбольное токовище: я выступал на нем несколько раз — меня, мальца, выслушивали мужчины с бородой преклонных лет. Такого столкновения болельщиков, которое возникло при моей жизни в постсоветское время, еще не было. Началось фанатское движение — я ужаснулся. Хотя, естественно, все и раньше было не так гладко.
Главным кличем времени стал «Шайбу! Шайбу!». Родился он на Ширяевом поле в Сокольниках. За первую мужскую команду «Спартака» на первенство Москвы играл в 1960-х годах выдающийся хоккеист Борис Майоров: он совмещал футбол летом с игрой зимой на коньках все за тот же «Спартак». Трибун на Ширяевке не было, хотя болельщиков собралось пруд пруди. Вдруг, когда с мячом был Борис Майоров, раздался клич: «Шайбу! Шайбу!» И стадион подхватил! Так и прижилась эта кричалка, благополучно жившая до конца существования СССР.
В моей футбольной биографии записано: «Спартак», 1-я мужская команда, первенство и Кубок Москвы. Было много ярких игр, но запомнился один эпизод. В это время я уже начал собирать документы, касающиеся московского небоскреба архитектора Эрнста Нирнзее. Случайно попалось в Центральном государственном архиве литературы и искусства письмо одного из основателей футбольной команды «Спартак» (Москва) Андрея Петровича Старостина к актрисе театра «Ромэн» Ляле Черной, датированное 3 марта 1944 года, отправленное из Заполярного края, куда заслуженного мастера спорта СССР сослали в 1942 году на 10 лет. Улыбнулся случай после очередной игры на Ширяевом поле, которая продолжалась не 90 минут, а, казалось, целую жизнь, поговорить с председателем Московской федерации футбола, изредка бывавшим на матчах непременно 1-й мужской команды «Спартак». Бурю эмоций у него вызвал рассказ о моей архивной находке, затем последовали воспоминания Андрея Петровича Старостина о театре «Ромэн», находившемся тогда в Большом Гнездниковском переулке, 10, об актрисе Ляле Сергеевне Черной и искреннее восхищение, что футболист занимается на досуге написанием книг. Интервью на скамейке длилось несколько минут, но врезалось в память на всю жизнь.
24 декабря 1991 года состоялась игра в манеже «Спартак» между ветеранами «России» и дублерами «Спартака» (все они через год стали ведущими в основе: Стауче, Ананко, Хлестов, Бесчастных, Мамедов, Перепаденко). Пришла тьма болельщиков: сарафанное радио поведало, что за стариков будут выступать игрок московского «Спартака» Федор Черенков, Юрий Гаврилов («Асмарал», Москва), Валерий Гладилин (мини-футбольный клуб «Дина»), Сергей Швецов (выступал за бельгийский клуб), Григорий Ярцев (тренер СК «Красный богатырь», 1985–88). Любопытство болельщиков «Спартака» было оправдано, поскольку они следили за каждым шагом Федора Черенкова, которого в прессе называли «богом футбола», после его визита в парижский клуб «Ред Стар» и ждали его возвращения. И мне посчастливилось один раз сыграть в стенку с ним декабрьским вечером 1991 года в спартаковском манеже в Малом Оленьем переулке.
Пошагово одновременно со спортом я становился москвоведом, знающим и любящим столицу. Это дается годами, усидчивостью, упорством и постоянно пульсирующим чувством затаенной радости. Подглядел я у Сигурда Оттовича Шмидта (историк, краевед, сын математика Отто Шмидта. — прим. «Москвич Mag») методу: берешь обыкновенные конверты, когда тебе попадается интересный факт, хоть архивный, хоть услышанный от кого-то, обязательно делаешь подробную сноску и кладешь эти карточки в пакеты. Когда они с годами разбухали, становилось ясно: собранные материалы просят дать им выход в свет.
В качестве примера приведу конверт «Э. Нирнзее», заведенный мной в далеком, но таком близком 1975 году — результат работы сказался спустя 15 лет, а продолжение банкета последовало через 22 года, когда вышла толстенная монография. Развитие сюжета произошло не так давно — появился мой двухтомник «Московские углы», где я изложил, как долго искал и нашел фотографию Эрнста Нирнзее, как развеял миф о смерти в 1918 году в Москве архитектора, умершего, как оказалось, в 1934 году в Польше.
Однажды в архиве мне попалось письмо некой Людмилы Арбат к драматургу Евгению Шварцу. Я переписал текст, указал номер фонда, опись, дело, страницы и отложил в долгий ящик. В то время я бредил Арбатом, потому что был составителем при Шмидте, который выдумал альманах «Арбатский архив». Он был горд, что мы издали два выпуска, в 1997-м и 2009-м. Ведь Арбат — самая древняя прямая и короткая улица, там всегда жил цвет московской интеллигенции: врачи, адвокаты, военные, писатели, журналисты и актеры. После свадьбы Пушкин привел Гончарову на Арбат! Шмидт выдумал термин, которым очень гордился: «Приарбатье» — важна не сама улица, а сеть переулков вокруг. Все сходилось на Арбате. В отходящем от Арбата Кривоарбатском переулке, 12, родился в коммунальной квартире и умер уже в своей, где из пяти комнат четыре были библиотечными, Сигурд Шмидт.
Фото: личный архив, pastvu.com