Знаете, с чего началась история цензуры в СССР? Теперь я знаю — с одной конкретной книжки «Дюжина ножей в спину революции» Аркадия Аверченко. Сатирические как бы бытовые зарисовки, в которых героями были Ленин и Троцкий. В наши дни эту книгу от греха подальше убрали бы еще и за запрещенную в России пропаганду сомнительных отношений. Но товарищ Ленин, прочитав этот памфлет, поступил мудро. Уничтожать литературу нельзя, рукописи не горят, но и показывать всем подряд такую сатиру лучше не надо.

Официальный орган цензуры, в названии которого, правда, не было самого слова «цензура», Главное управление по делам литературы и издательств — Главлит появился 6 июня 1922 года (день рождения Пушкина, кстати). Но еще раньше в Румянцевский музей, ныне известный как библиотека имени Ленина, в специальное хранилище начали поступать разнообразные печатные издания. Первым из которых была та самая книжка Аверченко.

Я про все это узнал на экскурсии «Территория запрещенных книг» в Ленинке, которую смело могу рекомендовать. Но этот текст не про саму экскурсию, хотя любопытных деталей было действительно немало. Например, я не мог себе представить, что секретное хранилище запрещенных цензурой книг располагалось не в подвале и не на чердаке, где по логике это вроде бы удобнее, а буквально посередине здания. Почему так — нам как раз и объяснили.

Однако интересны не только подробности устройства быта спецхрана. Важно не просто как хранили, а что. Спецхран просуществовал до 9 июля 1990 года. За это время в нем скопилось около 27 000 советских и 250 000 иностранных книг, 572 000 номеров иностранных журналов и около 8500 годовых комплектов иностранных газет. Какие-то издания увидеть в таком хранилище даже логично. Это удивительные книжки-обманки. На обложке «Граф Монте-Кристо» и первые несколько страниц про его приключения. А потом листаешь — мама дорогая! — призывы к свержению большевистского режима и антисоветская агитация.

Но какие-то книги попадали туда фактически как «члены семьи врага народа». Арестовывали какого-то притаившегося буржуя, конфисковывали его имущество, а всю литературу — в спецхран. Даже если книги были совсем невинные. Эмигрантские издания — политические и неполитические — тоже попадали под замок. Важно было не только содержание, но и место выпуска. Бывало, что сама по себе книга полезная, важная, ее даже изучали коммунисты и комсомольцы, но вот беда: предисловие написали Троцкий или Бухарин. Известно же, как буквально вымарывали их лица со старых фотографий. Так же и книги, в которых оказались их фамилии, изымали из общего доступа. Так было и при Сталине. А после разоблачения его культа уже труды «вождя народов» попали в спецхран.

Но подобные вещи более или менее на поверхности. Политические противники Советского Союза, враги народа, эмигранты — там крамолу глубоко искать не требовалось. Но цензоры — народ въедливый и внимательно читали все. Нам показали послевоенный справочник на немецком языке. И на тысяча сто какой-то странице — тревожная пометка! За нее книгу тоже отправили в спецхран. Что на этой странице? Погода зимой в Верхоянске! Где бывает и минус 50 градусов. И что с того? А то, что на соседней странице про обеспеченность населения туалетами. И получалось, что львиная доля верхоянцев при минус 50 ходила до ветру на улицу. Это расценили как прямую дискредитацию советской власти.

О наших духовных и традиционных ценностях пеклись еще в те далекие годы. Среди запрещенной литературы — журналы про британскую королевскую семью. Талмуд по астрологии, набор карт Таро. Рок-альманах за 1982 год. А рядом с ним на столе лежал песенник «Битлз». Тут меня охватила бешеная ностальгия: в детстве, в начале 1980-х как раз, мамин коллега по работе где-то достал именно это издание и, зная, что я фанат этой группы, дал моей маме для меня его буквально на два дня. Я зачитал этот альбом до дыр и что мог из песен переписал себе от руки. Где-то эти листки еще лежат дома. А альбом между тем лежал в спецхране!

Есть ли такие хранилища в наше время? В Ленинке нет, но вообще есть. Ведь существует в России официальный список запрещенной литературы. Конечно, в нем не миллион единиц, как в прежние годы, но уже сотни наименований, доступ к которым строго-настрого ограничен. Если в советское время для работы в специальном читальном зале подцензурных изданий нужно было собрать три важные подписи, то теперь инстанций гораздо больше! Уж не знаю, байка это или нет, но нам рассказали, что полного доступа, кажется, никто из желающих так и не получил. Но хотя бы песен «Битлз» там нет, как и Солженицына с Врангелем.

Фото: Антон Орехъ