Одиннадцатого марта, на 84-м году скончался Рустам Ибрагимбеков, написавший сценарии всенародно любимых фильмов «Белое солнце пустыни», «Храни меня, мой талисман», «Увидеть Париж и умереть», «Утомленные солнцем» и многих других. Около года назад знаменитый писатель, кинодраматург и режиссер рассказал автору «Москвич Mag» Наталье Журавлевой о первом приезде в Москву в 1953-м, разделенном на две половины между Москвой и Баку сердце и о том, что уровень ресторанной культуры у нас один из самых высоких в мире.

Над чем вы сейчас работаете?

Пишу книгу. Это не воспоминания, а художественное произведение, построенное на фактах моей жизни, то есть, с одной стороны, там все документально, а с другой — это попытка осмыслить мою жизнь. Это книга об азербайджанце и его взаимоотношениях с Москвой и в Москве. Я все время говорю, что мое сердце разделено на две части. Половина — это Азербайджан, половина — Россия. Генетически и биологически я азербайджанец, но сформирован русской культурой. В Баку я сейчас редко езжу, а в Москве я скорее живу в городе прошлого, который любил. То, что сейчас происходит в Москве, мне не очень нравится. Нет, слово «не нравится» неправильное, скорее я переживаю из-за того, что происходит.

Каким образом вы продолжаете жить в Москве прошлого?

Внутри себя Москва продолжает оставаться одним из самых мощных центров мировой культуры. Живя в Москве, просто не хватает времени ни на что. Я часто бываю и в Нью-Йорке, и в Париже, и в Лондоне, но они все чуть погасшие в плане культуры города, а здесь мощнейшая энергетика — концерты, театральная жизнь кипит.

Слово «культура» вообще широкое — есть вот культура ресторанной жизни, московская сейчас — одна из самых высоких в мире. Если не считать кавказскую и русскую кухню, еще 15–20 лет назад, чтобы вкусно поесть, надо было ехать куда-то за границу. А сейчас такое извращенное разнообразие! Я большой любитель хорошо поесть, поэтому страдаю только из-за того, что понимаю, что даже одну тысячную часть не могу охватить, а хочется. Я живу на Патриарших прудах, осваиваю хотя бы то, что вокруг и в округе. Москва хороша тем, что в ней много аутентичных ресторанов.

Я был несколько месяцев назад в Нью-Йорке и пригласил своего приятеля поужинать. Мы жили недалеко от Централ-парка, напротив него есть прекрасная гостиница «Плаза» и там очень хороший ресторан. В 10 часов вечера, когда мы туда пришли, ресторан был уже закрыт. Там есть какие-то специальные ночные рестораны, но, в общем, пойти некуда. А Москва бурлит в это время. Плохо то, что в России происходит чудовищное разделение на богатых и бедных. В Москве с этим еще получше, московское руководство еще как-то заботится о своих жителях. Я как пенсионер это ощущаю. А в России в целом ситуация хреновая.

Москва и Баку — мои любимые города. Я вообще три дня в неделю азиат, три дня в неделю европеец, а на седьмой думаю, кем лучше побыть. Это во мне легко соседствует, поэтому я учредил премию «Восток—Запад. Золотая арка». В ней участвуют 30 стран, которые находятся на границе Восточной Европы, на стыке Запада. Это вообще зона, давшая очень много мировой культуре, но сейчас там находится около 30 национальных кинематографий.

Мы чуть-чуть расширили географию и получили прибалтийские и кавказские страны, даже среднеазиатские. Эта премия отличается тем, что в жюри судят фильмы 25 знаменитых кинематографистов, живущих вне этих стран — американцы, французы, немцы, турки, монголы, китайцы, австралийцы, то есть абсолютно неангажированные люди. В этом году они отсмотрели фильмы из 30 стран. Мне моя премия напоминает «Золотые глобусы»…

Это премия журналистов…

У нас тоже журналисты, но там это журналисты, аккредитованные в Голливуде, а тут кинокритики из 25 стран. Там они судят только американские фильмы, а тут фильмы из 30 стран. То есть это премия, которую кто-то называет евразийским «Оскаром», очень важная для Москвы.

Вы помните свое первое знакомство с Москвой?

Мой отец через Москву возил своих студентов на практику то на Урал, то по Волге, и в 1953 году, когда мне было 14 лет, он меня привез сюда. Сам он учился в Москве и очень ее любил. Ему выделили какие-то командировочные под расчет, и он днем водил по городу студентов, а по вечерам — меня в московские рестораны своей молодости, и потом полгода из его зарплаты вычитали то, что он тут потратил.

В какие рестораны он вас водил?

Прежде всего в «Савой», он мне запомнился тем, что там было много зеркал и бассейн и уже в советское время можно было сказать, какую ты хочешь рыбу, и тебе вылавливали определенного карпа. Затем ресторан «Центральный», который до войны назывался «Астория». Естественно, «Метрополь», «Прага», в общем, пять-шесть ресторанов. Это было такое безумное мотовство, за которое мама потом выдала ему. Он мало зарабатывал, и мои тетки поговаривали, что значительную часть того, что осталось от деда, он в молодые годы, как раз когда учился в Москве, потратил, хотя до революции семья наша была достаточно состоятельная. А потом всю жизнь прожил на зарплату старшего преподавателя.

Все это перешло и мне. Спустя много лет я привез из Баку старшего сына, спросил у него, куда пойдем — в Дом кино или в Дом литераторов, он ответил: «Давай в Дом кино». Потом зашел разговор о Мавзолее, он спросил: «А что это такое?», тогда водитель повернулся и сказал: «Ну и дети пошли. Все московские рестораны знают, а Мавзолей не знают».

Эта фраза и сейчас актуальна.

Папа в первый мой приезд в Москву повел в Третьяковскую галерею, где я уже тогда запомнил художника Марке, такого постимпрессиониста — на стене висела его картина, на которой был изображен мост через Сену. Дело в том, что я очень склонен к такому сдержанному стилю во всем — и в литературе, и в живописи, — так что картина мне понравилась именно тем, что богатство изображений создавалось не обилием красок, а наличием огромного количества полутонов. И когда бывает возможность, я часто хожу в Третьяковку и в связи с последней историей с Архипом Куинджи боюсь, как бы «моего» Марке не украли.

Значит, вы приезжали с отцом в 1953-м. Когда вы в следующий раз приехали в Москву?

Приехал на следующий год, в 1954-м, поселился в Марьиной Роще. В школе там была такая турбаза на лето. Выходил оттуда, шел мимо театра Советской армии, дальше до Трубной площади, по дороге был кондитерский магазин. Всегда обязательно съедал два пирожных «картошка», которых в Баку тогда не было.

В третий раз я приехал, когда мне было 20 лет, с другом и очень полюбил Патриаршие пруды, и так сложилась моя судьба, что первый раз я там попытался встать на коньки, а потом спустя годы мне удалось поселиться недалеко с видом на Патриаршие. Это мое любимое место в Москве. Кроме того, на Малой Бронной я жил в общежитии, когда поступал в аспирантуру, то есть все время попадал в этот район и привязался.

В другой раз я жил в гостинице «Россия», там произошла смешная история. Я пришел в номер с замечательной красивой девушкой, купил накануне дефицитное пиво. У меня не было открывашки, я выходил на балкон, бил по бутылке. В соседнем номере лежал человек с огромным пузом, и когда я бил по этой бутылке, он вскакивал, бежал к двери, открывал ее, возвращался и тут же засыпал. Я открыл пять-шесть бутылок за вечер, и он пять-шесть раз вскакивал.

Потом несколько лет я снимал квартиру на Мичуринском проспекте, недалеко от новых корпусов МГУ. У меня был очень интересный разговор с хозяйкой квартиры. Я спросил: «Сколько вы хотите?», она сказала: «Тридцать рублей». — «Сорок», — сказал я, потому что знал, сколько стоят квартиры. Она: «Ну что вы, сорок за такую квартиру… » И мы с ней долго торговались и доторговались до 35 рублей. Вот такая была великая женщина, практически нас спасла, потому что до этого я жил с женой в аспирантском общежитии МГУ, где училась моя жена, а я числился мертвой душой в аспирантском общежитии Академии наук.

Кстати, насчет гостиницы «Россия». Вам ее не жалко? А то у москвичей мнения разделились. Кто-то говорит, что парк «Зарядье» потрясающий, а кто-то — что «Россия» была уникальна, все-таки самая большая гостиница в Европе.

Я думаю, что сейчас лучше. Тем более что там построили замечательный концертный зал. Гостиница уже морально амортизировалась, а концертный зал заменили.

Собянин недавно учредил премию за лучший фильм о Москве. Какие ваши любимые?

Сразу напрашивается «Москва слезам не верит», там очень хорошо показана Москва. Вообще о ней много хороших фильмов снято, Москва не обделена вниманием. «Я шагаю по Москве», конечно. Позже уже была очень неплохая «Лимита» Евстигнеева. У Александра Зельдовича был фильм «Москва» — это уже 2000 год, позднее время, а до этого огромное количество начиная с «Цирка» Александрова.

Вы что-то делаете своими руками дома или на даче?

Я строитель более крупного масштаба. Это ведь я сделал пристройку к Киноцентру. Помните, когда вы спускались по лестнице, там ничего не было? А я вместо подвала построил ресторан и там же много лет был мой театр. Потом арендная плата начала повышаться, так что при том, что я это построил, я еще и арендовал то, что построил — таковы наши законы. А сейчас здание вообще снесли.

Еще я построил театр в Баку. И профинансировал, и спроектировал, и дальше наблюдал за строительством, то есть участвовал на всех этапах. А чтобы построить театр, я взял в аренду кусок мусорной свалки на 18 лет. Сейчас этот театр перешел в руки государства. Я как раз склонен к созиданию. А вот так, чтобы руками делать — нет.

Фото: Владимир Вяткин/МИА «Россия сегодня», Виталий Арутюн/МИА «Россия сегодня», Анатолий Морковкин, Валерий Христофоров/ТАСС, из книги Никиты Михалкова «Публичное одиночество»