«Какое блаженство — красиво одеться. Кто знает, а вдруг вам придется раздеться. Умейте дразнить, умейте просить — позвольте мужчинам мужчинами быть» — я на фестивале московского бурлеска, который приурочен к 25-летию раздевальческой карьеры его хозяйки Ляли Бежецкой. И тут поют такие песенки и шутят плоскости: «Умных женщин больше всего там, где меньше всего одежды».
С ходу спрашиваю Лялю, не прилетает ли им за такое — во времена, когда красивой женщиной быть нельзя, потому что это подталкивает общественность к объективации, а радикальные феминистки готовы огреть тебя чем-нибудь тяжелым — не только словом и не только в соцсетях: «На самом деле бурлеск стал неким лоном феминизма. Девушки, которые не хотят служить патриархату и хотят быть независимыми, проявляются через бурлеск, выходя на сцену и показывая себя. Но я не являюсь феминисткой. Для меня бурлеск — искусство обольщения: мужчины ли в частности или зрителя вообще. Бурлеск не имеет смысла, если номера не провоцируют мужчину пасть к моим ногам. Для меня это игра в кошки-мышки — ты делаешь так, чтобы мужчина служил тебе. На мой взгляд, добиться этого радикальным феминизмом категорически невозможно, а добиться этого кокетством и игрой можно.
Я за более традиционный способ взаимодействия между мужчинами и женщинами. И считаю свой бурлеск шоу-пространством, где мужчины могут почувствовать себя мужчинами, а женщины — женщинами. Люди в современном мире ищут место, где нет политкорректности, гендерности, бодипозитива, где, не дай бог, обидишь ущемленное меньшинство. У меня такое классическое кабаре».
Ляля также рассказывает, что, собирая составные шоу, периодически выслушивает от обнажающихся коллег, что они уйдут из ее программы из-за того, что на сцене появляются мужчины-конферансье. Она же уверена, что правильно отделилась от массы как старомодная ультратрадиционная артистка бурлеска.
Это и понятно: Бежецкой 45, и она отмечает 25-летие карьеры. Точнее так: Ляля Бежецкая вообще-то Лена Лещенко из Минска, решившая, что на эстраде нет места третьему человеку с такой фамилией, да еще и артистке, показывающей грудь. Отслужив то ли Мельпомене, то ли Эросу четверть века, стала Лялей Бежецкой и по паспорту. Ляля — производное от Лены, а Бежецкая взялась из романа Акунина.
«Как любой советский ребенок, я ходила на все кружки: конный спорт, гимнастика и танцы. Я танцевала с детства — как в шесть лет меня отвели, так и до сих пор продолжаю. Потом внезапно наступила перестройка, и Дом пионеров переквалифицировался во что-то другое, а наш кружок танцев стал шоу-балетом, и мы выступали по ресторанам».
Плавно все перекочевало в стриптиз: «Мне хотелось танцевать дальше, и я поняла, что в стриптизе есть драматургия — по Станиславскому. А я хорошо училась в школе и знала о завязке-кульминации-развязке. И для меня было очевидно, что в номере должно быть содержание. Но в стриптизе среди девочек считалось, что я выделываюсь, когда была то гейшей, то Красной Шапочкой, плюс я всегда делала что-то юмористическое. Я не верила, что все мы здесь ради эротики: я буду раздеваться, а люди в зале — возбуждаться. Что они, груди никогда не видели?»
Бежецкая съездила в Лондон, где узнала, что ее тяга к юмористическому огоньку еще в XIX веке была сформулирована в жанре бурлеска, и привезла его с собой. До сих пор уверена, что она пионерка русского бурлеска, мол, до того как Бежецкая оказалась в Москве, здесь такого вообще не было. Скорее всего так — Ляля приехала в 2006-м, а первый бурлеск-фестиваль в России «Мисс Бурлеск» прошел в 2012 году.
Коронованных достаточно. Есть в Москве еще одна королева бурлеска — 30-летняя Катрин Гайндр, видимо, вышедшая из традиции корпоративных шоу двойников. Она пытается быть русской Дитой фон Тиз: та же черная голливудская волна, тот же макияж, тот же стакан, в котором она крутится, сидя на попе и эротично закидывая ножку на ножку. В общем, нормальная подделка дивы, даже не по образу и подобию, а в лоб. Да и играет Катрин не всегда по правилам бурлеска, демонстрируя «розовые места». Бежецкая тоже выглядит по канонам: с каре цвета воронова крыла, красными губами и густо подведенными глазами. Но она скорее эдакая мультяшная Бетти Буп — взбитая, аккуратно уложенная в корсет. «Не костлявая наконец-то», — замечают мужчины в зале.
Хозяйка кабаре «Музыкальная шкатулка» Бежецкая считает, что бурлеск-публика в России только-только начала формироваться и что развлечение подобного рода должно стать тождественным походу на джаз-бенд или в театр. Но все испортил ковид. Анналы интернета хранят видеоотчеты о паре прошлых фестивалей московского бурлеска — какой-то даже с размахом был на ипподроме. Нынешний кризисный бурлеск показывали в кабаке «Ритм Блюз Кафе». Здесь несколько десятков деревянных столов, сцену видно только из первого ряда. Мне из середины приходилось высовываться в проход, чтобы увидеть, как артистка уходит в горизонталь, засовывая что-нибудь себе между ног — воротник-лисичку или секс-игрушку.
Публика была разношерстная: со мной столик делили какие-то очень модные влюбленные студенты, все в глиттере, и если девочка смотрела с восторгом и интересом, то наманикюренный мальчик, видимо, впервые видевший обнаженное женское тело, освоился ближе к концу; занявшие лучшие позиции мужчины под полтинник в момент, когда развязывались последние завязочки в костюмах див, вспоминали, что срочно нужно проверить что-нибудь в телефоне; девчонки визжали от восторга, а кавказцы в ВИП-ложе оставались кавказцами. Спросила Лялю, не унизительно ли, когда тебе хлопают, будто сопровождают лезгинку и прикрикивают: «Давай! Давай!»: «Мне допустимо любое поведение зрителя, кроме одного — если зритель скучает. А застенчивость мужчин в таких ситуациях происходит из-за того, что они крайне зависимы от мнения женщин, с которыми пришли. Если женщина не дает понять, что она разрешает радоваться и веселиться, то спутник будет отводить глаза от сцены. Еще в стриптиз-клубах я заметила, что мужчины очень зависимы и от мнения других мужчин: они только тогда расслабятся, когда будут уверены, что другие не осуждают. Достаточно одного человека в компании, который не проявляет эмоции, чтобы сникли все».
Интересно, что основная публика бурлеска — женщины. Когда я только собиралась на шоу и спрашивала у знакомых, причастен ли кто-то, мне объяснили, что в Петербурге, например, бурлеск — чисто женская тема. Девчонки собираются, наряжаются и, раздеваясь, избавляются от комплексов. Если посмотреть хроники, то и правда северные дивы весьма корпулентны. Вот и ходят поддерживать друг друга. Да и вопрос не в эротизме, а в эстетике эпохи — такой маскарад. В московском зале пин-ап девочки тоже восторженно улюлюкают, поддерживают тех, кто на сцене. И Ляля подтверждает: «Аудитория для бурлеска в XXI веке — женская».
В программе было три типа бурлеска. Кокетливо раздевающиеся под музыку в рамках какого-то сюжета красивые и в меру красивые женщины: кто гречанка, кто леди Викторианской эпохи, кто комсомолка, кто строгая училка, кто плачущая Ярославна, ждущая мужа — это классический бурлеск. Глобально он весьма однообразен и спустя пару номеров поднадоедает. Хозяйка шоу смотрелась выгоднее всех — пластика была разнообразна, как и костюмы: шаровары и чалма, кокошник и шушпан, дополнительное картонное тело. В то время как другие номера были больше похожи на детсадовский утренник — танцы в аляповатых шмотках. Ляля рассказывает, что затраты на костюмы в бурлеске считать не принято, а состоять они могут из чего угодно: сшиты на заказ, выловлены на китайских барахолках и «Белой даче» или, наоборот, в винтажных магазинах. Вспоминает, как, еще будучи минской стриптизершей, с фразой «Мне нужнее!» срезала с польских босоножек младшей сестры брошки и пришила себе на лиф и трусики. Все ради одного — не оставить возможности зрительнице в зале допустить мысль, что она лучше артистки.
Интересуюсь у Бежецкой о конце карьеры, все-таки не девочка — 45. Она считает, что в бурлеске совершенно не обязательно раздеваться целиком и можно будоражить сознание, скидывая пару подъюбников. И вспоминает о возрастной диве Темпест Сторм, когда-то связавшейся с Элвисом.
Вокальный бурлеск на фестивале был неуместен и глуп — примитивные тексты с пошлыми шутками. Никакой роскоши в этом не было. Парочка песен была переведена или написана хозяйкой, видимо, сказывается дружба с Вадимом Галыгиным из Минска и из «Камеди Клаб», который помогал освоиться Бежецкой в Москве.
Интереснее всего было отделение необурлеска. Один из номеров создала армянская американка Полина Погосян, она же Kittentits McGee. Вышедшая с юбкой из мусорных пакетов и в противогазе, она превращалась на сцене в ящерицу с зеленой грудью и торчащими из зада щупальцами: «Я жила в Лондоне где-то полтора года, когда училась там в магистратуре на кафедре диалектологии в школе драмы и речи. На первой неделе обучения нам показали шоу в стиле бурлеск по британским канонам, где выходят не просто в красивом платье, а рассказывают историю. И в институте я пошла заниматься в этом кружке. Через три недели у нас уже должно было быть первое шоу. Тогда во всех секондах продавались противогазы — с ним и был мой первый номер, который я чуть-чуть в другом виде показала в этот раз. Я хочу, чтобы люди видели мои номера и думали: “Господи, я даже не думал, что мне такое может нравиться”.
Именно в Лондоне в 2012 году я начала заниматься бурлеском, до этого играла в молодежном Экспериментальном шекспировском театре, где мы ничего не вырезали из пьес. А так я лингвист и переводчик — преподаю английский, диалекты и акценты актерам. В бурлеске я всегда ухожу в минус: я им не зарабатываю, но не хочу бросать, для меня это искусство и психотерапия».
Какая-то тенденция — приходить в бурлеск из лингвистики. Бежецкая тоже окончила иняз и даже преподавала в школе английский, пока НТВ не сняло о ней сюжет, разрушив преподавательскую карьеру так же, как физику-стриптизеру в золотых трусах из школы в Орехово.
Кстати, о мужчинах. Максим Лакриша Парамур представил драглеск: накрашенный и вставший на шпильки с платформой, он показал номер о вреде пластики, когда, распахнув платье спиной к зрителю, увеличил грудь не в размере, а в количестве. «По сути драглеск — это тот же самый бурлеск, только исполняемый травести-артистом, — рассказывает он. — После того как я посетил пару бурлеск-мероприятий, вдохновился создать себе парочку номеров. Для меня это скорее хобби, так как я в него вкладываю в разы больше средств, нежели получаю. Но я ни о чем не жалею, потому что это красиво и весело».
Бежецкая, вспоминая свой опыт общения с драг-квин еще в 1990-х, говорит, что «часто драг — жанр поддержки: те, кто занимается этим, поддерживают культуру драглеска, а те, кто приходит, поддерживают их. Они все очень ранимые — и максимально ищут друг друга, чтобы сбиваться в стайки. Драги ищут семью на стороне, потому что в семье их совсем не поддерживают. Им важно найти место, где тебя не обольют помоями за это».
Сама Ляля тем временем устраивает на сцене аттракцион под названием «Горящая кисточка». Говорят, она единственная в России, кто умеет, подпрыгивая, раскручивать подожженную грудь, точнее, огненные кисточки на пэстисах, прикрывающих соски.
Пока бурлеск в Москве смотрится развлечением для своих. Если сравнивать даже с однотипной от выступления к выступлению Дитой фон Тиз, роскошь столичного бурлеска стирается, а тряпки горят надписью «Рынок “Садовод”».
Бизнес ли это? Бежецкая говорит, что иногда шоу окупаются. А так: «Любая артистка в бурлеске немного Мата Хари. Готова наобещать все, что угодно, лишь бы мужчина дал денег на новые стразы для костюма. Это же для нас святое. Я так делаю уже 25 лет и не считаю это зазорным. Как показывает мой опыт, мужчин это совершенно не обижает. Напротив, они рады, когда могут дать женщине то, чего она хочет. Это могут быть деньги, связи, опыт, совет, поддержка, любовь. “Мне от тебя ничего не нужно, я сама” — вот что обижает мужчин и делает в итоге несчастными женщин. Я люблю работать — и работаю 24 часа в сутки. Но работать и зарабатывать себе на жизнь и пропитание — это не одно и то же. Многие артисты имели меценатов, и мир от этого только выиграл».
Фото: предоставлено Лялей Бежецкой