Неделю назад пресса и соцсети подняли панику: в районе Коломенского нашли радиоактивное излучение, фон превышен в 50 раз. После сериала «Чернобыль», впечатления от которого еще свежи, москвичи к этому вопросу относятся нервно — им кажется (и небезосновательно), что от них все время что-то скрывают. Поэтому наш автор Никита Аронов с профессионалами и с дозиметром отправился в «Зону» искать радиацию.

Чтобы попасть в зону радиоактивного заражения, не нужно даже через забор перелезать. Достаточно просто подняться на пригорок у железнодорожной платформы Москворечье и пойти по хорошо натоптанной тропинке. По ее краям попадаются костровища и винные бутылки — местные явно не прочь тут посидеть. Но последнее время основные посетители этих мест другие, и они тоже оставили красноречивые следы своего пребывания. Тут и там попадаются скомканные белые малярные комбинезоны, очки и респираторы — экипировка охотников за радиацией.

Мы сами одеты так же. Одноразовый комбинезон для малярных работ, перчатки и респиратор я купил накануне в строительном магазине, а очки забыл.

— Главное — прикрыть глаза и органы дыхания, — предупреждает специалист группы компаний «Экостандарт» Сергей Гончаренко и вручает мне запасные строительные очки. — Судя по тому, что я почитал накануне, гамма-излучение тут небольшое. Главное, не допустить попадания зараженных частиц в организм.

Наш поисковый дозиметр ДКС-АТ 1121 пока и правда ничего страшного не показывает.

— Сто двадцать нанозивертов в час — это даже для квартиры нормально, — поясняет Сергей.

Звучит успокоительно. Чтобы правильно понимать: нормальный природный радиационный фон — 0,2 микрозиверта в час, то есть 200 нанозивертов в час, в Москве часто бывает 0,3 микрозиверта в час, и это тоже считается в нашем городе нормой.

Вскоре мы замечаем три березки, обмотанные понизу пищевой пленкой, на которую налеплен знак радиационной опасности. Скорее всего, место огородил кто-то из экологов-любителей. Профессионалы из НПО «Радон», как мы вскоре убедимся, отмечают места заражения по-другому.

Возле березок цифры на нашем приборе начинают расти и приближаются к природному фону — 200 нанозивертов в час. Сергей решает замерить альфа- и бета-излучение. Он раскрывает черный чемоданчик и собирает второй, более основательный прибор — дозиметр-радиометр ДРБП-03. Головкой, больше всего похожей на душ, он начинает водить по земле внутри огороженного пленкой периметра, словно врач стетоскопом. Дозиметр стрекочет, как в кино, на экране появляется цифра 38.

— Это все в пределе погрешности, — заключает Сергей.

Отходы производства

Рядом свалена целая куча использованных комбинезонов. Неудивительно: кто тут только за последние дни не побывал. Экологи из «Гринпис», муниципальные депутаты, местные активисты и журналисты. Дело в том, что тут, в глухом юго-восточном углу парка «Коломенское», находится самый большой в Москве ядерный могильник. А теперь вплотную к нему начинается стройка новой городской магистрали — Юго-Восточной хорды.

Источник загрязнения — Московский завод полиметаллов, производящий топливные элементы для атомных станций. Его корпуса, обшитые модным белым и синим пластиком, виднеются из-за увитого колючей проволокой бетонного забора. В середине прошлого века, когда требования радиационной безопасности были много мягче, а стране нужен был мирный атом, завод захоранивал остатки использованных в производстве урановых и ториевых руд прямо у себя за забором. Сколько тут всего радиоактивных отходов — вопрос дискуссионный. Некоторые экологи говорят о 800 тыс. тонн. Отвечающее за атомную безопасность столицы ФГУП «Радон» в 2010 году (оно тогда еще называлось ГУП МосНПО «Радон») приводило более скромную цифру — 100 тыс. тонн. В общем, немало.

Немудрено, что строительство здесь хорды всполошило всех. Оценки в итоге разнятся от «в Москве устроят второй Чернобыль» (такова позиция экоактивистов) до того, что «новая трасса не пройдет через участки с особыми экологическими условиями» (так заверяют в Москомархитектуре). Мы решили проверить все сами и привлечь профессиональных дозиметристов с нормальной техникой.

— Прибор, которым мерили экологи — это простенький бытовой дозиметр. Так, продукты померить. А наши дозиметры проверенные, со всеми документами, — объясняет Сергей Гончаренко.

Известно, что самые зараженные участки могильника расположены между заводом и Москвой-рекой. Но нас они не особо интересуют, ведь магистраль-то пойдет не там. А пойдет она между железной дорогой и заводом полиметаллов до реки, где рядом с двумя железнодорожными мостами построят еще один автомобильный.

Между железной дорогой и склоном холма, на котором стоит атомный завод, тянется полоска травы чуть меньше 30 метров шириной. Но новая дорога на одной этой поляне явно не поместится. По документам, которые были представлены на общественных слушаниях, ширина одной только трассы составит 34 метра. А еще ведь будет дополнительный отвод земли под стройку. В общем, не потревожить склон никак не получится. Вот по этому склону мы и ходим, замеряя радиацию.

Высоко, но не опасно

У забора завода, кстати, фон совсем крошечный — 100 нанозивертов в час. В обилии растут грибы: сыроежки, волнушки, шампиньоны. Срываю один, и Сергей проверяет его дозиметром. Радиации в нем немного, но есть все равно не стоит. Частицы, излучающие альфа- и бета-излучение, попав в организм, могут наделать бед даже в очень небольшом количестве. Но одежда защищает от них достаточно надежно. Не говоря уже о слое земли, которым присыпан могильник.

— Альфа- и бета-излучение мы меряем редко. Вот гамма- требуется при экспертизе квартир и строительных объектов, — объясняет Сергей.

Под ногами попадаются то какие-то одеяла, то старая кожанка. Молодая древесная поросль попилена. Кто-то периодически расчищает здесь лес.

Идем по тропинке, вдруг Сергей замечает, что гамма- опять подскакивает до 239 нанозивертов в час. Все равно на уровне природного фона, но все-таки больше, чем по соседству.

— В метро 400 нанозивертов в час, и никто ездить не боится, — говорит Сергей. — А фонтан гранитный один мы обследовали — там было 800. Тоже ничего страшного.

Периодически попадаются остатки кирпичной кладки и обломки железобетона. Последними Сергей особенно интересуется, потому что железо хорошо набирает радиацию. Но сколько мы ни прикладываем прибор к кускам старых плит или даже сохранившимся желобам, по которым что-то когда-то сливали с завода в реку, никаких высоких значений радиации мы там не находим. Все чисто.

Наконец забор поворачивает влево, впереди начинается спуск к реке, а дорогу нам преграждает красно-белая лента с распечатанными на принтере листками «Участок радиоактивного загрязнения №2478». Вот это уже работа «Радона». Участок неправильной формы и занимает примерно 20 квадратных метров. В одном месте вырыта ямка, в которой прибор сначала показывает 470 нанозивертов в час, а потом — 1,2 микрозиверта в час, то есть вшестеро выше природного фона. Сергей явно заинтересован:

— За все время, что я работаю на этом приборе, я на нем таких цифр никогда не видел. В Москве вообще столько обычно не бывает. Но не волнуйтесь, находиться здесь не опасно. Это же не в 10 раз превышение. Опасно здесь жить постоянно.

Возле ямы лежит пара использованных презервативов, утверждая торжество жизни над радиационной опасностью.

Жители «Зоны»

Дальше к реке опять никаких отклонений от фона. Справа показывается металлический забор, отгораживающий территорию возле железнодорожного моста. За ним мужчина в оранжевом жилете мирно стрижет газон. Именно здесь должны построить мост для новой магистрали. На той стороне реки уже ведутся как будто какие-то предварительные работы, даже экскаватор видно. Ближе к воде уходит в сторону Коломенского старая заросшая дорога, явно не особо используемая. На никому не нужной, неухоженной земле разросся борщевик Сосновского. Пробегают две бродячие собаки. Дозиметр тут ведет себя спокойно. Гамма-излучение — 140 нанозивертов в час.

Решаем снова подняться на склон. Натыкаемся на какие-то коллекторы со снятыми люками. Видно, что на глубине от завода в сторону Москвы-реки течет вода. Видно, коллекторы заменили те самые бетонные желоба, которые мы обмеривали до этого. Но и коллекторы не фонят.

На дереве висят обрывки полосатой ленты. Видимо, тут тоже был загрязненный участок, который потом очистили радоновцы — каждый год они вывозят из Коломенского несколько кубометров зараженного грунта. Об этом напоминает ямка, которая фонит на 287 нанозивертов в час, вдвое выше окружающей местности.

Пока мы ее осматриваем, до нас доносится запах костра и какой-то снеди. Отойдя метров тридцать в сторону, мы видим Евгения — немолодого дядьку в грязном свитере с пегой клочковатой бородой. Евгений охотно рассказывает о себе. Он родом из деревни в Смоленской области, работал дальнобойщиком, но стал виновником аварии, хозяин потребовал денег, вот и пришлось уйти из профессии.

— На этом самом месте я живу уже три года. Зимой в электричках езжу, греюсь. А где от дождя прячусь — секрет. Но чувствую себя отлично. Более того, раньше я из-за того, что курю, кашлял, задыхался, а как тут поселился — перестал. Должно быть, восстановились дыхательные пути. Могу даже танцевать, — Евгений порывается сплясать цыганочку.

На костре в большой консервной банке варится индейка — будет полезный суп. Евгений вообще ведет почти здоровый образ жизни, не пьет, а единственная пустая бутылка у него — мять картошку на пюре. Зато вся земля усеяна использованными пакетиками от чая «Принцесса Нури» — его Евгений больше всего любит.

В этой глухой части парка он почти один.

— Там еще бездомные живут, — Евгений показывает куда-то вверх и на северо-запад. — У них недавно палатка сгорела. А другие люди сюда не заходят.

Обитатель радиоактивной зоны бережется борщевика, не ест растущие повсеместно грибы («Что ж я, дурак, что ли») и вообще понапрасну не рискует. Мы с Сергеем обмериваем Евгения дозиметром. От бороды до резиновых шлепанцев никакой повышенной радиации.

— Если у кого-то сомнения, что здесь можно жить, пусть ко мне приходят, — говорит он на прощание.

Обратно мы решаем пройти по низу. На поляне вдоль железной дороги нет никакого превышения фона. В нижней части склона тоже. Но все это может быть обманчиво.

В 2013 году, когда строительство хорды впервые вынесли на общественные слушания, Московский завод полиметаллов выступил против стройки и подготовил возражения из 12 пунктов за подписью исполнительного директора Вадима Юрьевича Кузнецова. Нам тут интересен 10-й пункт, который гласил следующее: «Проектом не предполагается возможное наличие на территории склона к Курскому направлению РЖД от территории ОАО “МЗП” загрязнений прошлых лет радиоактивными отходами (РАО), требующими утилизации и последующего захоронения». Нынешние заявления Москомархитектуры показывают, что этот недостаток проекта так и не был исправлен. А наши сегодняшние находки показывают, что внутри склона явно есть что-то радиоактивное. Но пока могильник не тронули, находиться здесь безопасно.

Фото: Константин Смилга