Как я изучал в Берлине нравы и повадки других уехавших москвичей
Русские эмигранты — самая специфическая публика на свете. Причем так было всегда — и в тех эмиграциях, о которых остались более или менее систематические письменные следы, прямо начиная с «философского парохода», который в этом году отмечает аккурат столетний юбилей.