Не провалиться со вторым фильмом после такого дебюта, как «Прочь», два года назад взорвавшего мировой прокат, — уже большое достижение.

«Прочь» оказался едва ли не лучшим фильмом о расовой проблеме в современном обществе, показанном с таким воображением и страстью, что кажется, будто Джордан Пил вырос на картинах Луиса Бунюэля, лучше которого никто не мог высмеять фальшь буржуазной скуки.

В «Мы» режиссер, сценарист и продюсер пошел еще дальше. Он больше не сосредоточен на показе жизни только чернокожих (хотя большинство его героев — черные). Его сфера интересов шире — вся двухпартийная, бинарная западная политическая и мировоззренческая система, где у каждой стороны обязательно есть противоположная и третьего не дано.

Девочкой Аделаида (Лупита Нионго), пока ждала мать, зашла в аттракцион «Зеркальный лабиринт “Найди себя”» и там столкнулась со своим отражением, которое отказывалось повторять за ней все движения. Прошли годы, Аделаида вышла замуж за Гейба Уилсона (Уинстон Дьюк), родила двоих детей (которые носят майки с логотипом «Триллера» Майкла Джексона, что не только намекает на грядущие ужасы, но и добавляет кошмара в связи с недавними педофильскими разоблачениями) и как-то поехала с ними отдыхать на побережье. Вечером на пороге дома Уилсонов появилась семья их полностью идентичных двойников. Если присмотреться, различия между ними, конечно, можно найти: родители-двойники с трудом разговаривают, как герои «Твин Пикса» в красной комнате, лицо дочери застыло в зловещей улыбке-гримасе, а сына и вовсе обезображено. После первого отражения атаки чужаков Уилсоны бегут из собственного дома и оказываются на пляже все с тем же аттракционом из детства.

«Мы» сделаны лихо. Джордан Пил как будто переигрывает правила хоррора так, что зритель не догадывается, что случится дальше. Но Пил не был бы собой, если бы снял пусть и изобретательный, но все же чистый по жанру хоррор. Кажется, будто в него вселились Бунюэль с его уникальным умением издеваться над буржуа (в Америке читай — среднего класса), Николас Рог времен «А теперь не смотри», Спайк Ли с его расовым пафосом и Уэс Крэйвен (он отвечает за собственно хоррор). Добавьте к этому аллюзии на «Вторжение похитителей тел», и перед вами окажется один из самых интересных фильмов этой весны — развлекательный и авторский одновременно.

Для Пила нет ничего святого — цитаты из Хичкока у него чередуются с издевками над американской классикой вроде «Завтрака у Тиффани». Тема двойничества прямо указывает на раскол нации, половина которой подвела вторую, проголосовав за президента с явными расистскими взглядами.

Но Пил не хочет обвинять только одну, неприятную ему половину населения страны. По его мнению, испачканы все — и свои, и чужие. В вылезших из параллельного мира двойниках в почти арестантских робах при желании можно увидеть и задавленное расовое меньшинство, и реакционное большинство, на которое раньше не обращали внимания и которое наконец получило возможность взять бразды правления в свои руки. А можно — самих себя, свою темную натуру, задавленную (или, наоборот, раскрытую?) еще в детстве и со временем ушедшую в подсознание. В этом смысле «Мы» (в кинотеатрах с 28 марта), возможно, самое радикальное и громкое киновысказывание эпохи правления президента Трампа.

Пил предлагает задуматься над глобальными вещами на примере одной конкретной жизни Аделаиды. При всей масштабности постановки вопроса это также и максимально личная психодрама. Объединив, казалось бы, мало объединяемые жанры и темы, Пил полностью оправдал все похвалы в свой адрес, высказанные после «Прочь». Он оказался самым интересным современным режиссером, работающим на стыке массового и авторского, политизированного и развлекательного, жанрового и абстрактного, одним из тех художников, после очередного фильма которого выходишь и задаешь себе вопросы, которыми Голливуд слишком долго не хотел тебя беспокоить, считая идиотом. Это прямое подтверждение теории, что при неблагоприятном правящем режиме искусство переживает период расцвета.

Фото: UPI