Строить отношения с Москвой бессмысленно. Я это могу утверждать с полной уверенностью, потому что в августе, как оказалось, у нас с Москвой случился юбилей — двадцатилетие совместной жизни. А я даже не заметила. Мне ведь постоянно кажется, что я тут временно, так, «в Москву по делу срочно», и как минимум раз в неделю собираюсь домой, в Санкт-Петербург, у меня и прописка питерская сохранилась, и квартирка меня там ждет.

В Москву я переехала в самом начале августа 1998 года. Собаку перевезла, ньюфаундленда Габи. Это уже стейтмент. Поселилась на Сокольническом Валу. До этого примерно полгода каталась туда-сюда, никак не могла определиться, ироничные друзья предлагали не мучиться, выбрать Бологое или на худой конец устроиться проводницей — зачем силы тратить впустую, Министерство путей сообщения содержать.

В августе я все же приняла решение, а тут и кризис подоспел. Терять мне тогда было нечего, единственное, что меня волновало — полное исчезновение продуктов. Я человек неприпасливый, и получилось, что кормить Габи решительно нечем. Помню, как обходила все мелкие магазины в районе Сокольников в поисках собачьей еды. И даже пару дней кормила ее «Дошираком» — больше ничего съедобного не нашлось.

Тогда-то я в первый раз подумала, что зря я это все затеяла, и стала уже было собираться обратно. Но осталась. Потому что происходило всего так много, что это просто гипнотизировало. Подумаешь, нет собачьего корма. Собака ведь умна и всеядна. Мы и в Петербурге, бывало, гречневой кашей собаку кормили. Сваришь кастрюльку — и на всех… Гречка очень популярный в Петербурге продукт.

Правда, гречки после 17 августа 1998 года в Москве не было, зато еще оставалась эйфория от концерта Rolling Stones, который был за неделю до кризиса, и моя дочь-тинейджер даже не замечала отсутствия еды — все еще была под впечатлением.

Совершенно очевидно, что попытка сбежать из Москвы провалилась. Больше всего меня примирял с Москвой парк «Сокольники». Я его обожала. Даже сейчас иногда приезжаю туда погулять. В дикую часть, разумеется. Хотя сейчас она уже совсем не дикая. А тогда этот парк лечил меня от похмелья, помогал справиться с унынием, даже машину я училась водить на дорогах в «Сокольниках». А еще в детстве у меня была книжка «Елка в Сокольниках» (Ленин на обложке, весь этот сталинский ампир), и вот как-то в моем сознании получалось, что «Сокольники» сами по себе, а Москва где-то там, в другом месте, далеко, это надо на метро.

Еще долгое время Москва состояла для меня из отдельных кусков, которые никак не связывались между собой. Каждый существовал сам по себе, и я сама по себе, Москва-мачеха такая: приехала, ну и ладно, живи, пожалуйста, только ни на что особо не рассчитывай, у меня своих хватает, сама тут разбирайся. А не нравится — иди откуда пришла.

И я постоянно обижалась, и собиралась туда, откуда пришла, туда, где можно встретить знакомых на улице несколько раз в день, изменить свой маршрут и планы и нисколько не переживать по этому поводу. Туда, где кофе вкуснее, а кафе уютнее. Туда, где нет толпы (мы же не гуляем по Невскому, мы другие пути знаем!), туда, где не обязательно пользоваться общественным транспортом и совершенно не нужен этот дурацкий пейджер (все-таки был 1998-й). Где по два-три года с новыми знакомыми разговаривают на «вы», а не сразу переходят в панибратский режим, и где наутро после встречи обязательно созваниваются и подробно разбирают полеты. В Москве мне всего этого ужасно не хватало. Да, и свет в Петербурге совсем другой! В Москве мне совершенно не хотелось фотографировать на улицах. Ужасно хотелось обратно.

И вот уже ровно 20 лет я продолжаю это делать: хотеть обратно, каждую неделю, как по расписанию. И каждую неделю я могу это сделать, но по какой-то загадочной причине не делаю. Скорее всего, Петербург уже плюнул на меня и больше не ждет. А с Москвой вот отмечаю юбилей моих вечных и безуспешных попыток ее покинуть.