Казалось, что самые категорично настроенные друг против друга люди — демократы и коммунисты, ну или те, кто сейчас «zа» и кто «против». Но как только у меня появилась собака, я поняла, что все это мелочи и нет страшнее противостояния, чем между собачниками и матерями (отцы не бойцы). А что будет, когда кто-то из них расширит семью тем, что когда-то казалось врагом? Неразрешимая проблема.

Как-то мы со щенком пришли в кафе, куда нас пустили без проблем, даже с радостью — даже миску с водой немедленно притащили. Он спокойно спал под столом, но когда мать, которая выгуливала отпрысков за обедом, разглядела собаку, то побежала с воплями: «Что это такое?!» к администратору. Их пересадили, хотя сыновья радовались песику и просили ее разрешить подойти познакомиться.

Понятно, что против детей быть нельзя. Но когда они садятся на шею, визжат и верещат, появляется вопрос: а чем мешала молча спавшая под столом собака? Поэтому однажды во «ВкусВилле», который более чем dog-friendly, между мной и некой матерью завязался неприятный хабалистый спор. Ее чадо бегало и орало по всем торговым рядам, а потом мы столкнулись в дверях. Когда я предложила девочке не бояться, отойти в сторону и дать нам выйти, прилетела вопящая мать и коршуном вцепилась в меня: «Кто вас вообще с этим пустил?» Я сослалась на наклейку на двери магазина и парировала тем же самым: «А кто вас пустил с этим?» На самом деле, даже не веруя в чайлдфри, я часто вспоминаю сцену из «Секса в большом городе», где Саманта негодует, что во взрослые места ходят с детьми, и должны быть пространства, в которые с ними вход воспрещен.

Тема собаки в городе, мне кажется, у всех корнями цепляется в родительские аргументы, что нельзя мучить ее жизнью в малом метраже и никто никогда не сможет достаточно гулять с ней не по пересеченной местности. Этой осенью я переехала в один из самых любимых собачниками район города (между двумя бульварами, с собачьей, правда неофициальной, но площадкой, плюс не особо далеко от воды) и, несмотря на однушку, поняла, что справлюсь. Так появился грюнендаль Филя, он же Фидель — нормальная такая кубинская по принципам и бельгийская по корням овчарка.

В нашем же подъезде на этаж выше живет спаниель Лорд. Три раза в день с ним гуляет прелестный мальчик-школьник. Он мне рассказал, что у них есть график: с семи до восьми, с четырех до пяти и с уже вечерних восьми до девяти. Он с радостью справляется. Общение собачников — история взаимодействия на равных: я знаю, как у него дела в школе, а он спрашивает, погуляла ли я уже с Филей, и отчитывает меня, если еще нет. При этом общение собачников обезличено: всех этих людей, как и они меня, я узнаю по питомцам. Со ржавым ирландским сеттером мы часто совпадаем в графиках прогулок и ходим пить пиво. Практически все рады встречаться на улице, но я, честно, не знаю, кто эти люди, как и чем живут, и вряд ли когда-то узнаю. Важно одно — они с собакой, а это членский билет закрытого сообщества. С ужасом и удивлением натыкаешься и на хозяев-социопатов: в городе собаке нужно куда-то девать энергию, но они не отпускают своих животных играть и знакомиться.

Собака дарит тебе как хозяину радость и отнимает личную жизнь одновременно. Проблема не в том, что с псом надо гулять, просто он вызывает у прохожих такой восторг, что каждый хочет знать две вещи: и если первая понятна — «что за порода?», то вторая вызывает у меня недоумение — «сколько ему месяцев?». Первые двадцать раз еще приятно, но после тридцатого сам начинаешь рычать — и это за одну прогулку-то!

Собака берет на себя функции социального адепта. Дарит вседозволенность и всепрощение, если ты не очень приятный человек. Например, изрядно выпивший, зато с песиком. Либо пес просто становится «скидочной картой» и неким символом статуса — как дорогие бренды делают тебя привилегированным посетителем, так и когда ты с милым щенком пришел в кафе или бар, официанты радуются принять заказ сначала у вас. А продавцы не заставляют бежать на кассу из-за закрытия магазина через пару минут (сколько таких марафонов я сдавала в «Перекрестке»!), а умиляются щенку, который обнюхивает полки, и просят не торопиться.

Кстати, про скидки — резко начинаешь соображать, что можно не заказывать тариф в такси «с животными», который по цене обычно в два конца, а достаточно указать в комментариях «я со щенком на руках». И такой же сумасшедший таксист-собачник приедет, чтобы расспросить о судьбе, породе и возрасте песика.

Если ты не совсем замкнут, то в какой-то момент весь район начинает жить твоей собакой. Во «ВкусВилле» оценивают и отслеживают Филины обновки — банданы, бантики и подвесочки. В зоомагазин мы просто ходим поговорить об отковырянном пороге и облаянном соседе — я недовольна, а продавщицы треплют его за уши: «Так держать, парень!» Ну а самое любимое — кожгалантерея прямо в двух шагах: главная инвестиция в щенка — еженедельная покупка кожаных перчаток, правда, такими темпами пришлось перейти с шелковой подкладки на синтетику.

Но не весь город разобрался, как он относится к дополненному варианту посетителей и покупателей. В ТЦ железобетонно не пускают, в «Спаре», несмотря на запрет входа с животными, рады. В Calzedonia и Intimissimi можно даже в примерочную забежать вместе, если безжалостный и беспощадный шопинг увлек во время прогулки. Бургерные и кофейни очень приветливы. У бельгийских пивняков не хватает аргументов: как можно не пустить собственного амбассадора — бельгийскую овчарку? А вот всякие арт-кварталы, модные парки, рынки-фудкорты и прочая хипстерня — настоящее наказание для собаки. Я Филе так и говорю: «Малыш, если ты будешь плохо себя вести, отведу в “Музеон” — там хипстеры поганые тебя затискают». Одновременно с этим там прибавляются допуслуги: «А можно “сфотаться”? А можно “сфотать”?» «Нет, — говорю, — мы пенсионеры-ретрограды — только гладить». Китайские кафе, кстати, традиционно злы — ни в одно не пустили.

Раздор рождают места без опознавательных знаков — можно или нельзя. Так, в пределах квартала есть единственная круглосуточная аптека на район. Днем фармацевты нам всегда рады. Вечером, во избежание ночных эксцессов, появляется охранник. Естественно, диалектика хозяина проста — раз не нельзя, то можно. Но охранник нас все-таки гнал в шею — синдром вахтера жив. Уж очень боялся, что за пять минут, проведенных у кассы, Филя все засрет. Кстати, важно сказать, что весь ассортимент в зале — демонстрационный, пустые коробки, вообще бояться нечего. И я из вредности решила взять его измором — каждый вечер после нулей ходить за гематогеном. Спустя неделю категоричности охранника и моего игнорирования его бухтения он неожиданно сел на корточки с воплем: «Моя любимая собака пришла!» Через месяц на двери появилась наклейка: «С собаками можно». Кто кого приручил? Я Филе полушепотом сказала, что это он выдрессировал охранника.

С появлением собаки начинаешь радоваться абсурду: неубранным улицам — ему нравится покорять сугробы, и лапки реагентами не разъедает. Немощеным аллеям — пересеченная местность в городских условиях. Вечно неработающему лифту в старом фонде — нелишняя физическая нагрузка. Мир переиначивается — непродуманность становится плюсом.

Давно приговорив тупеющее злющее человечество к несветлому будущему, благодаря собаке, несмотря на все трудности и затыки, я вдруг снова стала романтиком и увидела, что кому-то есть дело до другого, а люди на улице еще могут общаться.