Тот самый нехудожественный текст, который читается увлекательнее остросюжетной прозы, и в данном случае это не преувеличение, а констатация. Книга посвящена серии советских типовых домов, тому, как с их помощью осознанно или неосознанно строившие их власти меняли само устройство общества и советских граждан, и тому, как этот самый тип жилья воздействовал на язык и повседневные практики, попадал в фольклор, литературу, шлягеры, живопись и кино.

Собственно, сам термин «хрущевка» как название для квартир в домах серии массового домостроения достаточно поздний. Как и пренебрежительное отношение к таким домам и квартирам в таких домах. В середине 1950-х, когда такие дома только начинали возводиться, их ценили, их воспевали поэты и режиссеры, художники посвящали им циклы картин, а Шостакович даже написал единственную в своей карьере оперетту о самом большом районе, застроенном новым жильем, произведение называлось «Москва, Черемушки». По сравнению с коммуналками предыдущей эпохи хрущевки были огромным прогрессом. Но времена менялись, появлялось более комфортабельное жилье — брежневки, а над аскетичными и малометражными квартирами стало можно смеяться. Как это сделают Рязанов и Брагинский в пьесе «С легким паром, или Однажды в новогоднюю ночь».  А потом появится и само слово «хрущевка» с пренебрежительным оттенком.

Книга не только про хрущевки и их восприятие. Тут и про саму историю массового строительства, и про то, как такие жилые дома меняют город и людей. Новые районы всегда имеют иную социальную структуру, чем старые, а еще застройщик, то есть в данном случае государство, может эту структуру менять. «До начала хрущевской оттепели старший дворник дома следил за чистотой и порядком на лестницах и во дворе, запирал на ночь ворота…  Традиция, безусловно, оберегала покой жильцов, но одновременно жестко дисциплинировала ритм их частной жизни. Дворовое сообщество могло не только обсуждать, но и осуждать стилистику быта соседей». Новые микрорайоны хрущевок функционировали уже без дворников, а вскоре ворота перестанут запираться и в старых домах. Так советское общество станет более открытым, а с другой стороны, появится больше возможностей скрывать свою личную жизнь от соседей. А закрытые подъезды еще вернутся, но уже в 1990-х.

Хрущевки не уникальны, типовые дома существовали в самых разных странах, собственно, советский проект вообще изначально французский, архитектора Раймона Камю. Лебина описывает камюзацию СССР: «Советские люди могли пить коньяк семейства Камю, который с 1959 года импортировался в Страну Советов, читать прозу Альбера Камю (роман “Посторонний” перевели на русский язык в 1966 году) и даже жить в новых домах, построенных по проектам Раймона Камю».

Книга не только и не столько о хрущевках, сколько о том, как в них жили, как выглядели ковры и зачем они были нужны, как появились и вошли в жизнь телевизоры, как менялся советский человек, сперва довольный, а потом недовольный своим жильем.