Первый московский небоскреб вырос на южном склоне Тверского холма, в местах, некогда населяемых ремесленниками — гнездниками.

Мнения историков о роде их занятий расходятся: одни полагают, что это были мастера по изготовлению дверных петель, другие — специалистами по производству стрел.

Владимир Даль в своем знаменитом словаре толкует топоним как место, облюбованное птицами для устройства гнезд.

Сто десять лет назад инженер-строитель Эрнст-Рихард Карлович Нирнзее (1873–1934) подал прошение в московскую городскую управу на разрешение строительства «тучереза». Именно так горожане затем окрестят девятиэтажный дом №10 по Большому Гнездниковскому переулку. Для московского ландшафта 1912 года, собранного из уютных особнячков и маленьких домиков, такая этажность оказалась абсолютной новинкой.

Нирнзее происходил из австрийского рода, перебравшегося в Польшу. Более того, матерью Эрнста-Рихарда была полька, которую звали Марианной Людвикой Стржижевской. Отец, Карл-Анжей Нирнзее, по некоторым сведениям, служил машинистом Московско-Брестской железной дороги.

В 1898 году Эрнст-Рихард со старшим братом Людвигом-Карлом перебрались в Москву из Варшавы. А Польша, напомним, в ту пору была частью Российской империи. Людвиг-Карл довольно быстро освоился на новом месте, записавшись сперва в мещанины, а затем в московские купцы второй гильдии. Он начал тут собственное дело, открыв слесарно-механическое предприятие. Эрнст-Рихард же пошел учиться. Его выбор пал на только что организованные инженером Михаилом Капитоновичем Приоровым Первые Московские строительные курсы, ставшие, между прочим, предшественником Московского инженерно-строительного института.

На курсах готовили техников-строителей, техников путей сообщения, землемеров. Нирнзее по окончанию учебного заведения получил право на производство работ по гражданской и дорожной части, после чего немедля открыл собственную строительную контору в Москве. Бюро располагалось в Курбатовском переулке, ныне — улице Климашкина на Пресне.

Удача, видимо, немало способствовала Эрнсту-Рихарду Карловичу, подписывающему свои работы как техник архитектуры, раз в 1902 году он уже смог приобрести пустопорожний участок земли у жены потомственного дворянина Софьи Селиверстовны Дубровской под строительство собственного, двухэтажного с мезонином, дома по адресу Курбатовский переулок, 7, где вскоре и поселился со своей женой Сусанной Романовной Гловацкой. Рядом с жилищем имелись садик, каретный сарай и конюшня.

Позднее Эрнст-Рихард Нирнзее вместе с молодым сотрудником своего архитектурного бюро, выпускником Императорского Московского технического училища инженером Виктором Антоновичем Гашинским в два этапа надстроит здание в Курбатовском переулке до пяти этажей. Дом, ставший доходным, в некотором смысле считается прообразом будущего небоскреба в Гнездниках, самого знаменитого объекта Нирнзее.

А между тем в центральной части Москвы (в том числе на Большой Садовой, Арбате, Маросейке, в Ермолаевском переулке, на Тверской-Ямской, Садовнической улице, Земляном Валу и т. д.) за все годы строительной практики им было построено около сорока зданий. Правда, их архитектурное решение не отличалось индивидуальным творческим почерком. Практически все дома обладали статусом доходных, то есть состояли из апартаментов, сдаваемых в аренду.

Сведений о самом Нирнзее сохранилось до досадного мало. Не уцелело даже фотографии знаменитого строителя. Есть, однако, информация, что братья Эрнст и Карл, люди состоятельные и азартные, были членами Московского автомобильного общества и предпочитали машины французской марки «Берлие». Говорят, Нирнзее участвовали в автопробегах, в том числе Москва — Ярославль — Москва.

Земельный участок, где впоследствии был выстроен небоскреб, принесший славу фамилии Нирнзее, менял владельцев в течение всего XIX столетия. Среди них поручик «Стопин Петров сын Долгово-Сабурова», поставивший рядовую городскую усадьбу, которая состояла из каменных строений: двухэтажного жилого и двух одноэтажных нежилых.

В 1832 году владение уже находилось в руках прапорщицы Петровой. Затем оно перешло к поручику по фамилии Нилус, после которого — к семейству князя Голицына. В 1873 году представители старинной дворянской фамилии Кайсаровых решили приспособить старые постройки под сдающиеся внаем меблированные комнаты, для чего потребовалась перестройка.

Коммерческий подход к проектированию уже становился знамением времени. Вскоре на участке появилось пять каменных разновысоких корпусов, объединенных между собой. В 1909 году недвижимость у Кайсаровых выкупила некая Александра Измаиловна Быстрова, проведя небольшой ремонт строений и в одном из корпусов устроив прачечную.

В мае 1912 года застройкой этой земли близ Тверской улицы занялся Карл-Рихард Нирнзее, решивший поразить воображение москвичей зданием, превосходящим размерами все предыдущие. Заодно он подумал и о коммерческой составляющей.

Дом в Большом Гнездниковском переулке в плане представлял собой букву П. Подъездов было лишь два, но войти можно было в один, а выйти в другой. Этажи выстраивались в коридорную систему и разбивались на совсем небольшие квартиры, предназначенные по преимуществу для не обремененных семьей состоятельных господ. По этой причине апартаменты, в большинстве своем экономичные, площадью от 28 до 47 кв. м, были лишены пространства для кухни. Она была и не нужна: аскеты-арендаторы предпочитали заказывать еду из ресторана. Впрочем, потолки в квартирах были высокими.

С узкой улицы и сегодня сложно разглядеть украшение фасада — небольшой аттик с майоликовым панно. Композиция «Лебеди и русалки» по эскизу художника Александра Головина создавалась в абрамцевских мастерских Саввы Мамонтова.

Легенда гласит, будто сам Эрнст Нирнзее, живя уже в доме в Трехпрудном переулке, любил, взявши подзорную трубу, полюбоваться поблескивающей на солнце поливной глазурью майолики.

Еще одной особенностью дома Нирнзее стала крыша, вместившая в себе сразу несколько функций — смотровой площадки, скверика с фонтаном, что стало полноценной заменой двора для прогулок. Были запланированы также столовая, библиотека и небольшой спортивный комплекс.

В 1920-е годы здесь был устроен шикарный ресторан. В свое время на крыше даже заливали каток.

Крышу дома Нирнзее воспели наши знаменитые литераторы. Михаил Булгаков, бывавший в доме, описал ее в очерке «Сорок сороков»: «На самую высшую точку в центре Москвы я поднялся в серый апрельский день. Это была высшая точка — верхняя платформа на плоской крыше дома бывшего Нирензее, а ныне Дома Советов в Гнездниковском переулке. Москва лежала, до самых краев видная, внизу. Не то дым, не то туман стлался над ней, но сквозь дымку глядели бесчисленные кровли, фабричные трубы и маковки сорока сороков… »

И Маяковский, которому так же довелось пожить в знаменитом доме, упомянул его в поэме «Пятый Интернационал»:

Помните,
дом Нирензее стоял,
над лачугами
крышищу взвеивая?
Так вот:
теперь
под гигантами грибочком
эта самая крыша
Нирензеевая.

В подвале же был устроен театр-кабаре «Летучая мышь» антрепренера Никиты Федоровича Балиева, он же Мкртич Асвадурович Балян.

Фойе, занавес с пышными гирляндами роз, зал со сценой, способный принять 850 зрителей, создавались силами художника, сценографа, члена художественных объединений «Голубая роза» и «Мир искусства» Сергея Судейкина. Кабаре открылось для публики 12 сентября 1915 года. Здесь побывали Станиславский, Горький, Шаляпин.

Существует версия, будто Эрнст-Рихард Нирнзее, носитель немецкой фамилии, во время Первой мировой войны вынужден был покинуть Россию. Свой небоскреб ему пришлось продать. Покупателем доходного дома стал Дмитрий Леонович Рубинштейн, петербургский банкир, биржевой делец, директор правления общества Петро-Марьевского и Варвароплесского объединения каменноугольных копей, страхового общества «Якорь» и к тому же масон. Сделка состоялась 11 августа 1915 года и составила 2,1 млн рублей.

После революции дом Нирнзее превратили в 4-й Дом Моссовета и населили его партийными работниками, советскими служащими и сотрудниками Коминтерна. В списке жильцов числились Лев Каменев, Вадим Подбельский, Иван Лихачев, Андрей Бубнов, Георгий Пятаков, Матвей Шкирятов.

Прокурор Андрей Януарьевич Вышинский проживал на восьмом этаже и занимал целых две квартиры. Сюда даже пустили отдельный лифт.

Сам же Эрнст-Рихард Карлович Нирнзее возвратился в Варшаву и в 1934 году был упокоен на Повонзковском кладбище польской столицы.

Фото: Евгений Чесноков, Максим Мухин, pastvu.com