Дом недели: здание МХТ имени Чехова в Камергерском переулке

Заседание началось в два часа дня и окончилось на следующий день утром, в восемь часов.

Встречались режиссер, актер, руководитель Общества искусства и литературы, наследник золотоканительного фабриканта Константин Сергеевич Станиславский и драматург, преподаватель драматических классов Московского филармонического училища Владимир Иванович Немирович-Данченко. Начали в «Славянском базаре» на Никольской, затем перебрались в усадьбу Любимовка и там продолжили.

22 июня 1897 года считается днем создания Художественно-общедоступного театра.

Знаменитое здание за оливковым шехтелевским фасадом в Камергерском, известное как МХТ им. А. П. Чехова, символ отечественного театрального дела, последний раз переживало реставрацию в 1981–1987 годах. Тогда же была за счет артистических уборных расширена сцена, заменены кресла, светильники, установлена новая вентиляция, сделаны пристройка и помещение для малой сцены.

Пришло наконец время следующей реставрации. О ней объявило руководство театра.

Стоит воспользоваться случаем и заодно перетрясти список любопытных фигур, связанных с адресом «Камергерский переулок, дом 3», тем более что переулок неоднократно менял название. В частности, был Одоевским, по фамилии владельцев участка земли, представителей богатейшего дворянского рода, князей, ведущих свое родословное древо от варяга Рюрика и святого князя Михаила Всеволодовича Черниговского.

В Белом городе, в шаговой доступности от Кремля, там, где в середине XIV столетия был двор Иакинфа Шубы, легендарного воеводы Дмитрия Донского, сложившего голову в бою с литовским князем Ольгердом, а затем двор бояр Милославских, родственников первой жены царя Алексея Михайловича, в конце XVIII века появляется городская усадьба екатерининского вельможи Петра Ивановича Одоевского (1740–1826).

Князя, прослывшего филантропом, красочно описал мемуарист Филипп Вигель, которому довелось побывать в доме: «Он был сухонький старичок, но весьма живой и, как говорят французы, еще зеленый. Мне сказали, что он отставной полковник; а я, признаюсь, сначала принял его за отставного камергера. Он нисколько не походил на тех отважных екатерининских полковников, которых прежде я видел в Киеве; несмотря на имя его, я даже не вдруг поверил, что он русский: не знаю, природа ли или искусство дали ему совершенно французскую наружность, хрустальные ножки и какое-то затруднение в выговоре. Но в доме его все напоминало русское барство, и в нем только он один был аристократ». Внучатым племянником Петру Одоевскому приходился Владимир Федорович Одоевский, известный писатель, один из основоположников русского музыкознания и организаторов кружка русских философов — «любомудров». Отец Владимира скончался после неудачной операции, мать, бывшая крепостная девушка Катя Филиппова, вышла замуж за скромного подпоручика и уехала с ним из Москвы. Детство «русского Фауста», автора сказки «Городок в табакерке», философского романа «Русские ночи» и романтической повести «Косморама», прошло в хоромах двоюродного деда.

Деревянный двухэтажный дом Одоевских вместе с кварталом погиб в пожаре 1812 года. Занимавшийся восстановлением зодчий Осип Бове выдавал погорельцам планы новых зданий, прошедших через Комиссию для строения Москвы. Петр Иванович, вернувшись на родное пепелище, немного отступив от красной линии проезда, ставит на старом фундаменте новый каменный трехэтажный дворец с колоннами, полукружием парадного входа и парой симметричных флигелей с запада и востока.

Имение было завещано племяннице Одоевского, княжне Варваре Ивановне, бывшей замужем за Сергеем Степановичем Ланским, действительным тайным советником, обер-камергером, главой масонских лож и с 1855 года министром внутренних дел. Историки предполагают, что в гостях у Ланских бывал Пушкин.

Далее дворец переходит к надворному советнику Сергею Александровичу Римскому-Корсакову, женатому на кузине драматурга Грибоедова, Софье Алексеевне, прототипе Софьи в «Горе от ума». Римские-Корсаковы, гостеприимные и хлебосольные хозяева, устраивали в доме праздники, балы, маскарады, по воскресеньям вечера запросто, иногда человек на сто.

Дворянская Москва тем временем сдавала позиции Москве купеческой. Задолжавший городскому Кредитному обществу 95 800 рублей Сергей Римский-Корсаков вынужден был выставить особняк на аукцион, который выиграли купцы, Степанов и Лианозов. Заплатив 231 900 рублей, они вступили во владение объектом недвижимости в 1872 году. Через четырнадцать лет полноправным хозяином дома остается Георгий Мартынович Лианозов, крупнейший нефтепромышленник, меценат. Геворг Мартынович Лианосян (1835–1907), так его на самом деле звали, владел нефтяными промыслами в Бакинском уезде Бакинской губернии и керосиновым заводом в Баку. Именно Лианосян, купец 2-й гильдии, конкурент фирмы Ротшильда и «Товарищества братьев Нобель», в персидском порту Энзели основал фабрику по производству черной икры и прославил на весь мир этот продукт как «русский деликатес». Кстати, в честь армянского предпринимателя название получил дачный поселок (купец там владел бывшим имением князя Куракина), а затем и весь район — Лианозово. И это уже не говоря о колбасном заводе, молочном комбинате, электромеханическом заводе, парке культуры и отдыха. И, разумеется, фамилия бакинского толстосума по иронии судьбы отпечаталась и в названии Лианозовской группы, с которой началось все московское неофициальное искусство.

Лианозов был поклонником Мельпомены, поэтому московский дом было решено переустроить для размещения в нем театра. Пригласили архитектора Михаила Николаевича Чичагова, спроектировавшего зрительный зал в трех этажах задней части дома. Во дворе был возведен объем сцены. Новый Лианозовский театр стали сдавать внаем частным антрепризам.

Горельеф «Пловец» работы скульптора Анны Голубкиной

Первая труппа, арендовавшая помещение — Русский драматический театр антрепренера Федора Адамовича Корша. В его частном предприятии блистали актеры бывшего театрального коллектива Анны Алексеевны Бренко. Молодая актриса Малого театра организовала так называемый Пушкинский театр, где играли Пелагея Стрепетова, Александра Глама-Мещерская, Александр Южин, Модест Писарев и другие звезды русской сцены, но по финансовым причинам его закрыла.

В Лианозовском театре в Камергерском переулке 9 января 1885 года спектаклем «Русалка» Даргомыжского дебютировала Частная русская опера Саввы Мамонтова.

В том же здании пройдет недолгая жизнь частной антрепризы Елизаветы Николаевны Горевой. На этой сцене состоялся дебют будущего корифея отечественной оперы Леонида Собинова.

В 1891 году особняк сдали в аренду французскому увеселителю Шарлю Омону, чей кафешантан Станиславский впоследствии назовет «вертепом разврата» и сам же сыграет далеко не последнюю роль в борьбе за воспитание вкуса.

Их с Немировичем-Данченко инициатива по реформированию существующей театральной системы, созданию театра нового типа, новой труппы, восставшей против шаблона и рутины и одновременно объединенной общностью идеалов, увенчалась успехом. После первых четырех сезонов, проведенных в стенах зимнего театра «Эрмитаж» в Каретном ряду, в 1902 году Художественный театр переехал в собственное здание. Финансовую поддержку оказал предприниматель Савва Тимофеевич Морозов. «Ситцевый король» вошел в состав Товарищества для учреждения Общедоступного театра, возглавил правление паевого товарищества по эксплуатации МХТ и строительства нового театрального здания в Камергерском переулке. Мануфактур-советник был страстно влюблен в актрису Марию Андрееву, бывшую жену действительного статского советника Желябужского и гражданскую жену Максима Горького. Морозов застраховал себя на сто тысяч рублей, а полис на предъявителя вручил красавице Андреевой. Та же после самоубийства купца в 1905 году в Каннах большую часть суммы передала партии большевиков.

С. Т. Морозов на стройке здания МХТ. 1902

Лианозовский театр был арендован на двенадцать лет. Его перестройка обошлась Морозову в триста тысяч рублей. При этом модный архитектор Федор Осипович Шехтель составил проект абсолютно безвозмездно и в очень короткие сроки. Указания он давал прямо на стройплощадке, делая наброски углем по сырой стене. Он же придумал знаменитый мхатовский символ — чайку, украшение занавеса театра.

Гипсовый горельеф «Пловец» над правым входом выполнила Анна Семеновна Голубкина, тогда еще начинающий скульптор. Морозов средств не жалел: заграницей заказали электрическое осветительное оборудование, устроили вращающуюся сцену, в те времена редкость даже в Европе. Шехтель создал атмосферу, далекую от привычной для подобной типологии парадности и пышности.

Станиславскому его новый театр понравился: «Я люблю этот серьезный, немного мрачный и задумчивый зал с его темной дубовой мебелью и такими же парапетами лож. Тусклое освещение идет к нему, как сумерки к нашей северной природе. Они навевают думы и располагают к мечтанию».

Фото: © Дмитрий Неумоин/Фотобанк Лори, @museummhat, Юрий Шатохин