Дома, творческие комбинаты и дачи: что советская власть строила для гуманитарной интеллигенции

Вместе с гидами и лекторами компании «Москва глазами инженера» «Москвич Mag» продолжает рассказывать о советских постройках, которые учитывали специфику нужд живущих в них людей. Если в прошлый раз мы говорили преимущественно о заводской истории, то на этот раз — о творческой элите.

Дом в Лаврушинском переулке был построен с видом на Кремль, чтобы не забывали, но при этом чувствовали отеческое доверие. О писательском доме рассказывает лектор и экскурсовод Регина Поливан:

«В 1930-е годы начинает формироваться система привилегий для советской интеллигенции, в частности для советских писателей. О том, что предлагалось в качестве своеобразных поощрений советским литераторам, можно найти информацию в романе “Мастер и Маргарита” Михаила Булгакова. Например, там упоминается некий поселок Перелыгино и ясно, что его прототипом было Переделкино. Также упоминается Дом Драмлита, куда врывается Маргарита и мстит критику Латунскому. И у дома, и у критика были реальные прототипы. Если мы говорим о здании, это как раз Дом писателей в Лаврушинском переулке.

Он строился с 1935 по 1937 год по проекту архитектора Ивана Николаева (но Николаевых было много, поэтому не стоит путать архитектора дома в Лаврушинском переулке с тем Николаевым, который строил, например, дом-коммуну на улице Орджоникидзе). Дом строится как раз в переходный в смысле архитектурной стилистики период, поэтому он представляет собой то, что часто называют постконструктивизмом — это еще не сталинская неоклассика в своем расцвете, но уже и не архитектурный авангард. Здание довольно простое в композиции, но не совсем симметричное — у него появляется много декора, например кронштейны под балконами, облицовка входной группы черным камнем, имитация каменной кладки — так называемая рустовка — на первом и втором этажах и другие декоративные элементы.

При этом дом в Лаврушинском переулке далеко не первый построенный для писателей. В начале 1930-х был построен дом в Нащокинском переулке — собственно, продолжением этой тенденции стал дом в Лаврушинском. Для этого был создан кооператив “Советский писатель”, его члены делали взносы на строительство дома, но также писатели могли обратиться за ссудой в свой союз. Михаил Булгаков так, например, и поступил, но ему в этой ссуде отказали.

Построен дом был в довольно знаковом месте, не случайно выбрали именно пересечение Лаврушинского переулка с Ордынским тупиком. Это место должно было стать одной из территорий расширения московских магистралей. По генплану 1935 года Лаврушинский переулок должен был расшириться и стать частью продолжения Бульварного кольца, на этом месте оно должно было замкнуться. Поэтому сегодня здание выглядит не совсем органично вписанным в существующее пространство: Лаврушинский переулок так и остался в своих исторических масштабах. Об этом неслучившемся расширении напоминает существующий небольшой скверик с фонтаном — он как раз обозначает те границы, в которых должна была существовать эта новая артерия.

Дом достраивают в 1937 году, но это не будет финалом его возведения. Строительство продолжится еще после войны. Но уже в 1937-м туда заселились первые жильцы: Ильф и Петров, Агния Барто, Михаил Пришвин, Константин Паустовский, Борис Пастернак, Валентин Катаев и многие другие. Квартиры доставались им разные: например, Илье Эренбургу досталась четырехкомнатная квартира, Пастернаку — двухкомнатная, и Пастернак был не очень доволен тем, какую квартиру ему выдали, и в итоге не очень любил там жить, предпочитая городской квартире Переделкино.

Из окон многих квартир был виден Кремль, и такое компактное вблизи от власти проживание, с одной стороны, должно было стать видимым знаком доверия к советским писателям, выделением их в определенную касту, но в то же время это еще предполагало стимулирование писательской продуктивности. Тем более что дом задумывался по цеховому принципу: предполагалось, что и в свободное время люди, связанные одной профессией, имеют возможность обсуждать то, что они не успели обсудить на работе. В случае с писателями это особенно было актуально, потому что как такового рабочего места у них не было, в основном они писали в кабинетах в собственных квартирах. Совместное проживание позволяло им иметь возможность ходить друг к другу в гости, тем самым поддерживая личные и профессиональные связи — об этом есть воспоминания Юрия Олеши».

О высотке на Котельнической рассказывает лектор и экскурсовод Виктория Фролкова:

«В конце 1930-х годов дом, который в будущем стал частью высотки на Котельнической, построил архитектор Дмитрий Чечулин по заказу Берии. Поскольку он отвечал за НКВД, то первоначально был начальником этого дома. Этот дом планировался изначально именно для энкавэдэшников — большим, с несколькими корпусами. Вначале решили реализовать только часть проекта в виде одного корпуса, выходящего фасадом на Москву-реку. Потом он будет пристроен к самой высотке.

После войны, в 1947 году, Сталин подписал указ о возведении будущих сталинских высоток. Причиной, по которой эти высотки строили, стало 800-летие города, именно поэтому проект был рассчитан на восемь высотных зданий, каждое из которых олицетворяет собой столетие истории. Плюс они были важны как символ победы в Великой Отечественной войне. За некоторые высотки снова отвечал Берия, и, естественно, первой прослойкой населения этого дома стали энкавэдэшники, которые, как мы понимаем, не просто жили в этом доме, а еще и работали. Поскольку Берия был еще ответственным за атомную промышленность, то во вторую очередь квартиры получили ученые в сфере атомной промышленности; на здании есть большое количество мемориальных досок на эту тему и все жители Котельнической высотки так или иначе были лауреатами Сталинских премий за вклад в науку. Также Берия любил искусство, поэтому представители этой сферы тоже получили квартиры (естественно, и они были лауреатами Сталинских премий — у некоторых жителей насчитывалось до десяти). Лаврентий Павлович сам выбирал, кто получит квартиру: кто-то ему приглянулся и понравился, кто-то писал ему письма с просьбами об улучшении жилищных условий, и, соответственно, на основе этих писем он составлял список. Квартиры раздавались уже с отделкой и встроенной мебелью, кухней и сантехникой. Соответственно, внутренний вид отделки тоже зависел от личных симпатий Лаврентия Павловича к жильцу. Что интересно, в сталинские и постсталинские времена люди настолько были запуганы темой репрессий, что даже боялись двигать мебель в этих квартирах, переживая, что там может оказаться прослушка и придет кто-то из НКВД. Поэтому до 1970-х годов ремонты внутри особо не делались.

В зависимости от вкуса Берии раздавались квартиры и в разных корпусах: самых любимых он селил в центральном корпусе, кто-то отправлялся в боковые корпуса, а самым престижным считался тот, что вдоль Яузы, там, где сейчас находится кинотеатр “Иллюзион”. Фаина Георгиевна Раневская получила квартиру на первом этаже над кинотеатром, который тогда назывался “Знамя”. На площади перед кинотеатром все время кто-то что-то громко обсуждал — никакого покоя под окном, а с другой стороны ее окно выходило во внутренний двор, где был разгрузочный пункт булочной. Получалось, что все дневное время под ее окнами шумели кинолюбы, а в 4 часа утра начинали разгружать товар для булочной. Так появилась известная фраза Фаины Георгиевны, связанная с этой высоткой: “Я живу над хлебом и зрелищем”. Раневская, кстати, безумно ненавидела этот дом и постоянно писала письма в жилсовет, чтобы ее переселили и желательно в центр. Причин для этого было несколько: это была маленькая и некомфортная квартира, да и дом располагался если не на окраине города, то в жилом районе, который населял в основном рабочий класс, к тому же еще работала Таганская тюрьма. И в принципе на Таганке не очень любили тех, кто жил в высотке, считая их элитой. Кстати, говоря о квартирном вопросе в Москве, достаточно упомянуть, что Раневская просила переселить ее из высотки 20 лет.

Если говорить о современной судьбе высотки на Котельнической, достаточно обратиться к воспоминаниям Александра Ширвиндта, который пишет, что “в 1990-е годы новые русские скупали у испуганных хозяев квартиры на этаже, соединяя все это в витиеватые архитектурные ансамбли, боясь при этом не отличить несущие стены от ненесущих”. И это говорит о многом, как высотка на Котельнической набережной выглядит сейчас.

О сегодняшней жизни высотки хочется рассказать, что прослойка населения этого дома — редкое исключение, когда в такой элитной недвижимости кто только не живет: на моих глазах из одного подъезда выходили очень богатые бизнесмены, а следом — бабуся с тележкой. Там живут как наследники именитых родов, так и молодежь, которая снимает квартиры с бабушкиным ремонтом за небольшую стоимость. Мне кажется показательным для описания среза жильцов, что в доме находится магазин “Пятерочка”, который там открылся, потому что жители дома были не против появления в шаговой доступности именно этой торговой сети».

Дом МХАТ в Брюсовом переулке — когда артисты хотели выпендриться, а им потакали. Рассказывает Виктория Фролкова:

«Дом в Брюсовом переулке принадлежал к типу кооперативного жилья. Напомню: в Советском Союзе все здания были национализированы, то есть по сути дома были государственной собственностью — претендовать на это жилье могли работники конкретной организации, в данном случае это Московский Художественный академический театр, который расположен в Камергерском переулке. Для этого работники театра вступили в кооператив, вложив собственные средства на строительство этого дома, после чего его тоже национализировали. То есть в итоге этот дом стал получастным-полугосударственным, но по документам, естественно, являлся государственным городским зданием.

Что касается его строительства, это 1928 год — в то время в моде был стиль авангард. И здесь заказчики, артисты Московского Художественного театра, обратились за помощью к, пожалуй, одному из самых великих московских архитекторов — Алексею Щусеву, чей 150-летний юбилей мы, кстати, празднуем в этом году. Что у него получилось? Снаружи — отсутствие декора, разнообразные геометрические формы: окна разных размеров, чугунные ограды балконов, на которых нет никаких декоративных элементов — черты авангарда. Если внимательно посмотреть на этот дом, можно увидеть некую несостыковку: здание построено в стиле авангард, где главное — функционализм, не предусматривающий декора, дорогостоящую отделку, но стоит обратить внимание на дверь — она располагается несимметрично по отношению к зданию, немного левее. На двери достаточно нарядная расстекловка, да и сама она из натурального массивного дерева, что вообще-то не использовалось в эпоху авангарда. А если мы заглянем сквозь стекло этой двери, то увидим там плитку Metlah, люстру с хрусталиками, лепнину и тому подобное. Это говорит о том, что если снаружи это здание эпохи авангарда, что было в то время модно, то внутри артисты все-таки хотели не функционализм домов-коммун, фабрик-кухонь и дворцов культуры, а богатое и вычурное жилье. Поэтому внутренность этого авангардного дома достаточно помпезная и нарядная.

Все квартиры для артистов Московского Художественного театра Щусев разрабатывал по индивидуальному проекту заказчика. То есть какие именно квартиры хотели, так их и проектировал Щусев. Преобладает, конечно, стиль модерн. К сожалению, какие именно проекты разработал Щусев для актера Василия Качалова и балерины Екатерины Гельцер, мы не знаем.

Что сейчас там внутри, к сожалению, неизвестно, но прекрасный предбанник и первоначальную лестницу мы можем увидеть через стекло совершенно не авангардной двери. Но знаем, что на верхнем из надстроенных в 1990-е годы этажей располагается мастерская художника Никаса Сафронова».

О том, как в Переделкино советская власть собрала лучшие умы на одной даче, рассказывает Регина Поливан:

«Дачный поселок для советских писателей было решено построить в начале 1930-х годов. Прежде всего это было связано с выходом постановления “О перестройке литературно-художественных организаций” 1932 года — оно обозначило переход к новым отношениям между творческой интеллигенцией и властью. Было решено покончить с относительной творческой свободой, которая сложилась в 1920-е: тогда существовало множество творческих объединений, в которые можно было вступать, но можно было работать и отдельно от них. Постановление 1932 года должно было ликвидировать эти достаточно независимые организации и создать единые творческие союзы: Союз писателей, Союз архитекторов, художников и так далее.

Писателям было уделено особенное внимание: их называли инженерами человеческих душ и воспринимали как ценный медиаресурс, который необходим власти в транслировании новой идеологии. Раз писатель так важен и на него возлагаются особые надежды, то ему нужно создать определенные условия для жизни и работы. Одной из первых привилегий, которую предлагают писателям, становится строительство дачного поселка под Москвой. Изначально он должен был появиться в стародачном месте в районе станции Кратово, но в итоге стройку перенесли и создали Переделкино.

Список писателей, которые поселятся в поселке, многократно варьировался и редактировался. Сначала были грандиозные планы, речь шла о том, чтобы построить 90 домов, но в итоге аппетиты писателей решили все-таки урезать и остановились на 30 дачах. В список попали на тот момент очень известные перспективные писатели, уже многого добившиеся и в то же время все еще многообещающие. Все они были примерно ровесниками, рожденными в 1890-е годы. Предполагалось, что, получив дачи, они будут продуктивно там работать, создавая новые важные тексты. В списке оказались Борис Пастернак, Исаак Бабель, Константин Федин, Александр Афиногенов, Вера Инбер и другие.

Часто возникает вопрос: не боялась ли власть собрать в одном месте людей, часто склонных к вольнодумству и свободомыслию? Похоже, логика чиновников работала иначе: компактность поселения писателей создавала иллюзию их контроля. Кроме того, в поселке жили агенты НКВД, которые сообщали органам о настроениях среди писателей и о разговорах, которые они вели, собираясь вместе.

Каждому писателю, поселившемуся в Переделкино, выделялся отдельный коттедж. Их проектировали специально для этого поселка, канонический типовой проект представляет двухэтажный дом с полукруглой верандой. Существовало несколько вариаций, в некоторых случаях веранда могла иметь другую форму или вовсе отсутствовать, но типовые элементы и общая архитектурная логика считываются в каждом доме. Главный принцип — много света и воздуха, поэтому в домах крупные окна, а также кроме веранд есть террасы, иногда еще балконы и лоджии.

Сами дачи располагаются внутри зеленого массива на бывшей территории лесхоза. Кроме самого коттеджа писателям предлагалась и приусадебная территория: в основном это был сосновый лес, но некоторым доставались более свободные участки, где можно было разбить садик или огород. Например, Борис Пастернак любил работать на земле, выращивал овощи, его часто можно было увидеть с лопатой среди грядок. Многие занимались высаживанием цветов и плодовых деревьев, у Леонида Леонова была даже теплица с экзотическими растениями, кто-то держал кур и коз. Писатели много гуляли, что сразу вошло в традицию, ходили друг к другу в гости. И это были не просто житейские разговоры, но и обсуждение новых написанных текстов.

В Переделкино было создано много важных текстов. Здесь Пастернак писал стихи и занимался переводами, его знаменитый роман “Доктор Живаго” тоже написан здесь. Корней Чуковский не только работал в Переделкино, но и открыл в поселке детскую библиотеку и придумал детский фестиваль — и то и другое существует по сей день. А еще дачи Пастернака и Чуковского можно посетить — они превратились в музеи. На даче Валентина Катаева живут его потомки; сам он прожил в поселке 45 лет, написал тут свои знаменитые детские сказки “Цветик-семицветик” и “Дудочка и кувшинчик” и множество других произведений. В 1955 году он придумал журнал “Юность”, где дебютировали многие известные шестидесятники, был его первым редактором, на дачу Катаева молодые авторы ездили как в филиал редакции с рукописями. Также в Переделкино жил детский писатель Лев Кассиль, создатель Фестиваля детской книги, большой поклонник футбола и автор одной из первых повестей о спорте “Вратарь республики”. Но, конечно, самый его знаменитый текст — повесть “Кондуит и Швамбрания”, посвященная взрослению на фоне революционных событий.

После войны поселок стал расширяться, а в 1950-е территория, включавшая несколько старых дач, была отдана под Дом творчества — пансионат для писателей. Путевку туда можно было получить в среднем на три недели. Для временного проживания использовались те самые коттеджи 1930-х, а также специально построенный неоклассический комплекс 1955 года с колонным портиком. Позже рядом появился модернистский клуб с большой столовой, кинозалом и библиотекой, а в 1970-е на территории построили гостиницу из красного кирпича. Одним из частых постояльцев Дома творчества был поэт Арсений Тарковский, здесь жили Юрий Олеша, Александр Галич, Евгения Гинзбург (мать Василия Аксенова) писала здесь свою книгу “Крутой маршрут”, а Владимир Высоцкий приезжал к братьям Вайнерам обсудить киносценарий “Место встречи изменить нельзя”.

Сегодня Переделкино — многослойное пространство, у которого есть легендарная история и очень плотное живое настоящее. На дачах по-прежнему живут писатели, редакторы толстых журналов и литературные критики. Среди них Сергей Шаргунов, Людмила Петрушевская, Олег Чухонцев, Юрий Поляков, Дмитрий Бак, Александр Нилин, Игорь Волгин и другие. Сам Дом творчества сегодня немного изменил свою функцию: он перестал быть закрытой территорией только для писателей, а превратился в общественное пространство. В Доме творчества возобновлены литературные резиденции, на которые можно подать заявку и, как в советские годы, приехать на три недели в это живописное место».

Комбинат «Всекохудожник»: когда искусство съела оборонка. Рассказывает лектор и экскурсовод Галина Минакова:

«Комбинат “Всекохудожник” расшифровывается как Всероссийский кооперативный союз работников изобразительных искусств. Эта история начинается в 1928 году как промысловое кредитное товарищество “Художник”. В 1932 году, как и все разрозненные товарищества, они оформились в союз “Всекохудожник”. Почему в 1930-е годы был необходим этот союз? Потому что в Москве в это время разрабатывается план реконструкции города, который требовал для своего воплощения очень много скульптур и прочего декоративного искусства. Поначалу “Всекохудожник” кочевал между разными ведомствами: сначала это ведомство “Всекопромсвета”, затем СНК РСФСР, а после Совета министров РСФСР. Это означает, что “Всекохудожник” был уважаемой и очень значимой организацией.

Вскоре было принято решение строить огромный изокомбинат. Выбрали участок в 12 гектаров, который расположен в нынешнем районе Аэропорт, на улице Часовой. Управление этой стройкой передали советскому архитектору Георгию Павловичу Гольцу, в 1933–1934-м он разработал проект в духе итальянского Ренессанса. На его выбор повлияли восьмимесячная поездка в Италию в 1925 году и работа с Иваном Жолтовским, главным мастером палладианства. У самого Гольца на тот момент уже был опыт фабричного строительства — он строил прядильную фабрику в Ивантеевке. Для художников он планировал целый комплекс мастерских: мраморно-гранитные, индивидуальные, механические, литейные и пигментные, а также лепные цеха. Там же он планировал построить временные двухэтажные жилые дома, каждый на четыре квартиры, где также будут столовая и клуб. К сожалению, этим планам не удалось сбыться, потому что этот проект начали ограничивать в финансировании, плюс, естественно, повлияла война.

До войны на Часовой улице уже успели построить эмальерно-филигранное производство, цех росписи тканей, бронзолитейный, макетно-модельный, знаменный и кистевязальный цеха. Затем возвели центральный комплекс с галереями и двором, гранитный корпус, корпус лепки и экспортной игрушки, индивидуальные скульптурные, живописные и механические мастерские, корпус монументальной скульптуры и так далее. По правой границе участка на плане обозначили два двухэтажных стандартных дома, к сожалению, мы не знаем, кто в них жил.

В 1937 году здесь уже появляются главное пятиэтажное здание изоучилища, индивидуальные живописные мастерские и склады, соединявшие кузницу и бронзолитейную мастерскую. Даже при таких объемах выполненной работы Гольц реализовал не все, что хотел. Многие мастерские были выстроены вчерне и остались неотделанными, однако центральное здание со скульптурными мастерскими сохранилось. Сегодня один из современных застройщиков создает на этом участке новые жилые дома. Реконструируя скульптурные мастерские, они планируют привести их в первоначальный внешний вид и открыть для всех желающих как арт-кластер — общественное пространство, где будут устраиваться просветительские мероприятия. Можно сказать, что скульптурный корпус Георгия Гольца вернется в жизнь города после долгих лет изоляции. Скульптурный комплекс — это любопытное строение в духе ренессанса с открытой аркадой, расписным карнизом и двумя башенками, фланкирующими основной объем: раньше под этими арками скульпторы выставляли свои произведения — это был своеобразный музей, где скульпторы также сушили работы, которые изготавливали прямо на территории изокомбината.

Почему эти постройки долгие годы оставались в изоляции? Участок на время войны перешел к оборонным ведомствам, здесь даже изготавливали боеприпасы. После войны изоучилище реорганизовалось в МИПИДИ (Московский институт прикладного и декоративного искусства), ректором которого стал Александр Дейнека. Однако в 1952 году в рамках борьбы с формализмом в искусстве институт расформировали и перевели учащихся в Строгановское и Мухинское училища. Вторая же часть художественного комбината (здание индивидуальных и скульптурных мастерских) перешла в распоряжение НИИ часовой промышленности. По этому поводу Красноармейская улица в 1958 году стала Часовой.

Большей части застройки художественного комбината повезло еще меньше: во время войны там располагалась секретная организация — завод радиоэлектронной локации с почтовым ящиком 1310, позже этот завод стал называться “Радий”. Последовало множество перестроек: переделали пигментный корпус, снесли часть первоначальных строений, например гранитный цех, а на освободившемся месте построили административные и производственные корпуса.

У комбината “Всекохудожник” сложная судьба, однако часть этой истории сохранилась, и это не может не радовать».

Фото: Владимир Гердо/ТАСС, репродукция ТАСС, wikipedia.org, pro-peredelkino.org, retromap.ru