О воспоминаниях, лежащих под Новым Арбатом, о главных арбатских кинотеатрах детства, о том, как Лужков помог решить вопрос с жилплощадью, выделив квартиру на Каширке, и о некоторых районах, где Москва стала обретать свое лицо.

Я коренной москвич и родился…

На Арбате — в знаменитом роддоме Грауэрмана, много выходцев моего поколения оттуда.

Мое детство, отрочество, юность прошли на Арбате. Детство было дворовое, как и у всех мальчишек послевоенного поколения. В арбатских переулках я учился в разных школах, там же поступил в Щукинское училище.
Много чего из того времени невозможно найти на сегодняшнем Арбате: вообще те мои арбатские переулки очень изменились — остались только единицы того, что сопровождало меня по жизни. Знаменитая Собачья площадка забыта. Вообще половина Арбатского района была снесена, когда Хрущев строил Новый Арбат: под ним лежит та Собачья площадка, знаменитый особнячок с мемориалом Пушкина. Что-то сохранилось, но в реставрированном виде это трудно узнать.

Бываю там часто, но дом, в котором я жил в коммунальной квартире, был снесен при реставрации.

Самое важное и удивительное у меня происходило на все том же Арбате, там же и театр Вахтангова, к которому я причастен. Рядом кинотеатры детства: кинотеатр «Художественный», Кинотеатр юного зрителя на Арбате — его сейчас нет, но он был чуть наискосок от Вахтанговского театра — в сторону Смоленской площади. Был кинотеатр «Стрела» на Садовом кольце. А на том же Арбате — «Наука и знание», где у меня когда-то работала мама. Мы тогда посмотрели все наши знаменитые советские фильмы начиная с пресловутого «Чапаева». Потом появились трофейные ленты «Багдадский вор», «Знаменитая гробница» — для нас это было невообразимое впечатление.

Любимые районы…

Все связано с центром Москвы. Мой первый театр — легендарный «Ленком» — на Дмитровке.

У меня с Пресней замечательные отношения — я живу в этом районе довольно давно: то жил, то съезжал в связи с моими семейными обстоятельствами и женами. И сейчас снова обосновался на Пресне. Это узнаваемый родной мне район: Тишинка, Васильевская улица, наш Дом кино. Конечно, я слышал новость о нем и отношусь к этому двояко: Дом кино приобретает затрапезный вид — и с этим надо что-то делать, при этом я побаиваюсь, как бы он не превратился во что-то другое. Это был культурный клуб, с которым много связано в нашей театральной и киноюности — и с самим Домом кино, и с ресторанчиком на четвертом этаже. С одной стороны, обидно, но с другой — понятно, что надо менять форму и облик.

Нелюбимые районы…

Их полно! Москва же очень разрослась, а мне в силу профессии и разных дел приходится бывать в новых районах. Мне и довелось пожить там: совсем недавно, лет двадцать назад, когда у меня были проблемы с жилплощадью, а мэром был Лужков, мне дали квартиру на Каширском шоссе. Конечно, район, мягко выражаясь, не мой. И таких районов очень много: хорошо, что благодаря навигатору можно найти, а то заезжаешь и не понимаешь, где находишься — знаменитая однообразность новостроек из «Иронии судьбы». Но многое обновляется и меняется.

Хочу поменять в Москве…

Черт его знает. Двойственное чувство: меня не радует радикальное обращение со старой Москвой, что ее не пытаются реставрировать и реконструировать — что-то придумывать, но центр очень хорошо обновился и стал привлекательным. Я сужу по людям, которые приезжают из-за границы или просто из других городов — это приятно. При этом хотелось бы, чтобы Москва пыталась сохранить свое лицо. Все сравнивают с Питером, но там ничего не сделаешь — только отреставрировать можно, в Москве все перестраивается и сносится. Хотелось бы, чтобы у города было конкретное лицо — все-таки столица страны. В каких-то районах она сейчас приобретает свое лицо.

Впервые оказался за границей…

Это было очень давно. В 1966 году, по-моему, я попал в Брюссель и Амстердам — в то время для нас это было сильным потрясением, потому что ты попадал в другой мир со всех точек зрения — не будем рассусоливать тему, как что было в советские времена. Но потом я уже объездил полмира, если не больше. И чем чаще я где-то бываю, тем больше становлюсь патриотом своей отчизны — своего города.

Не знаю, на какой заграничный город похожа Москва. Тот же Питер с его более скандинавским, европейским стилем можно с чем-то сравнить, а Москва — она разная.

О москвичах…

Это потерянное сейчас ощущение. И я, честно, не могу сказать, кто это. Так много времени прошло — и так Москва изменилась с точки зрения населения, что это трудно. А какими-то штампами прошлых времен не хочется говорить. Не могу точно охарактеризовать москвича.

Ближайшие планы…

7 и 8 апреля в «LA’ Театре» премьера — «Разговоры после погребения». Это пьеса известного французского драматурга Ясмины Реза, внутри интересный поворотный ход: умирает отец — и вокруг этого, на похоронах, развиваются отношения сыновей и дочерей, погрязших во лжи. Я играю такого Пьера — в родственных понятиях путаюсь, но он дядя этих детей, которые еще и рано потеряли мать.

Звучит все непонятно, но это любопытная психологическая драма.

Фото: Герман Ровинский/East News