О детстве в рабоче-крестьянском районе, который потом стал элитным, о «стекляшке для алкоголиков» — кафе «Аист» и о кедре, посаженном Анатолием Папановым.

Я родилась…

Мои мама и папа расписались сразу же после войны — в мае 1945 года, еще учась на одном курсе ГИТИСа. И когда они закончили институт, на базе их курса в городе Клайпеда Латвийской Республики образовали русский драматический театр. Папу приглашали в Москве два театра, он мог остаться здесь, но он уехал в Клайпеду из-за мамы. Там они проработали несколько лет, мама там играла весь репертуар, потому что она была такая русская красавица. А папа практически не играл. Как-то они приехали в отпуск в Москву, папа встретил Андрея Александровича Гончарова, своего педагога на курсе, который потом стал главным режиссером Театра им. Маяковского. А до этого он был режиссером в Московском театре сатиры. Андрей Александрович сказал папе: «Что ты там делаешь, в этой Клайпеде? Оставайся в Москве — работать в Театре сатиры!» Папа согласился. А мама осталась в Клайпеде, она там еще проработала год — ее не отпускали, потому что она играла много спектаклей. Лишь через год она приехала к папе и устроилась тоже в Театр сатиры. Тогда они жили вместе с мамиными родителями — в огромной коммунальной квартире на Саввинской набережной. У них на четверых была одна комната, и, когда родилась я, эту комнату перегородили картонными коробками. Их оклеили обоями, получилось две комнаты. И фактически я родилась на Саввинской набережной — там у нас был при Первом московском медицинском институте знаменитый роддом, в котором потом и Валентина Терешкова рожала. Сейчас он называется Клиника акушерства и гинекологии. После роддома меня привезли сразу в ту комнату в коммуналке, где я прожила до пятнадцати лет.

Мое детство прошло…

Когда мне было года два, моим родителям дали комнату в общежитии при Театре сатиры. Мама сразу же стала много работать, ее взяли в помсостав. У них с папой утром были репетиции, вечером — спектакли, поэтому моя бабушка, мамина мама, сказала ей: «Надя, оставь нам Лену, пока вы не устроитесь». И я осталась у бабушки с дедушкой, а мои родители уехали жить в общежитие. И в школу я опять же пошла на Саввинской набережной. Это была моя 51-я школа, по-моему, она и сейчас там есть. Потом моим родителям дали двухкомнатную квартиру на Профсоюзной улице, там стояли такие хрущевские пятиэтажки. Но я-то уже училась в школе на Саввинской, и, чтобы ее не менять, бабушка настояла — я осталась у них. Это продлилось до восьмого класса! Тогда дедушке с бабушкой дали однокомнатную квартиру на станции метро «Речной вокзал». А мои родители из общежития переехали в квартиру на улице Алексея Толстого, сейчас она называется Спиридоновка. Только тогда я начала жить с родителями.

Сейчас я живу…

На улице Красная Пресня, тоже центр, да. Раньше у нас с мужем была однокомнатная квартира у метро «Юго-Западная», там был такой седьмой микрорайон Теплого Стана, а мои дедушка с бабушкой, родители моей мамы, которых я считаю вторыми мамой и папой, жили на «Речном вокзале». Но когда умерла бабушка, мой дедушка остался один. И в 1979 году мы с ним съехались — сменяли две однокомнатные квартиры на одну трехкомнатную на «Речном вокзале». И там мы жили несколько лет. А потом на Красной Пресне построили дом для ветеранов партии, и в 1986 году мы в него въехали, потому что мой дедушка Юрий Каратаев — старый член Коммунистической партии, убежденный большевик с 1915 года. У него был орден Ленина, орден Трудового Красного Знамени. И в музее В. И. Ленина (сейчас это филиал Государственного исторического музея) раньше показывали видеокадры Ленина в гробу, снятые сразу после его смерти, и на них — мой дедушка, молодой красноармеец, стоит рядом в почетном карауле.

Летом я живу…

В Московской области в городе Пушкино — на даче, которую купили мои родители, когда я еще была ребенком, наверное, мне тогда было лет десять. И это сделали скорее из-за меня — ребенку нужна дача! У нас большой участок — 26 соток. С тех пор здесь не многое изменилось. Я, правда, делала ремонт. Поставила новые пластиковые окна вместо простых деревянных. Осталось и папино дерево — кедр. Однажды родители из сибирских гастролей привели несколько кедров, из всех прижился только один и вырос очень большой. Но несколько лет назад он начал болеть. Тля какая-то появилась, и за лето она его съедает. Я несколько раз вызывала специалистов, чтобы этот кедр вылечить. Его опрыскивали специальными растворами. Но в этом году он все равно болеет. Осенью надо будет снова вызывать службу. Этому кедру лет сорок точно, потому что сажал его мой папа, а папы уже нет с нами больше тридцати лет — он умер в августе 1987 года.

Мой любимый район…

Моя любимая часть Москвы — это, конечно, Саввинская набережная. Я гулять особо не люблю, но иногда проезжаю по набережной, вижу, что дом наш там стоит до сих пор. И я обязательно приторможу, найду наши два окна, постою там, и у меня сразу всплывает моя жизнь с мамиными родителями. И там рядом все мои любимые районы Москвы — Плющиха, район метро «Кропоткинская», Новодевичий парк, Лужники, Новодевичий монастырь. Мы в детстве туда бегали зимой кататься на санках с горок. Набережная, а дальше по ней идешь — дойдешь до Лужников…

Москва меняется…

Знаете, недавно редакторы телевизионной программы «Настроение» на канале ТВЦ попросили меня показать мои любимые московские места, и мы решили съездить на Саввинскую набережную — к нашему дому, где прошло мое детство! Мы поехали туда со съемочной группой, зашли в нашу старую квартиру, посмотрели ее. Когда я в ней жила, она была огромной коммуналкой на десять семей, с огромным коридором. В конце коридора стояло огромное мутное зеркало, заляпанное мухами, но в резной дворянской раме, наверное, оно еще осталось с дореволюционных времен. Но когда мы туда зашли недавно, застали там ремонт, эту квартиру выкупили полностью, и кто-то готовит ее для себя. Потом я узнала, что там сейчас, оказывается, очень дорогие квартиры. Раньше, когда я там жила, этот район считался не очень хорошим, потому что напротив стояла ТЭЦ, которая все время дымила. Помню, раньше были деревянные рамы, и бабушка каждую осень на зиму между рамами прокладывала вату — чтобы не продувало, чтобы было теплее. Так вот к весне эта вата становилась черная. Район у нас был рабоче-крестьянский. Рядом — фабрика им. Тельмана, фабрика им. Свердлова, завод «Каучук». И все дети в моем классе были очень простые, часто из неполных семей. А сейчас — это просто ВИП-район. Потому что напротив — через небольшую дорогу — Москва-река, набережная. И сейчас там очень дорогие квадратные метры. Вот видите, как все поменялось, на 180 градусов!

Мои любимые московские рестораны…

Ну слушайте, я не избалована! Я не питаюсь ни в каких барах и ресторанах. Иногда бывает, если я не могу пообедать дома, я куда-нибудь захожу. Любимых ресторанов у меня нет, но я знаю одно такое заведение, с которым у меня связаны определенные воспоминания. В том месте, где у меня жили родители, напротив их дома было кафе «Аист». А я же к родителям переехала в пятнадцать лет, ходила там в последние классы школы и часто — мимо этого кафе «Аист». В то время это было такое прибежище алкоголиков! Какая-то грязная стекляшка! Но вот недавно я оказалась в том районе, зашла в это кафе, оно по-прежнему называется «Аист» — сейчас это очень престижное место. Так оно преобразилось! И там такие цены…

Место, куда давно собираюсь, но никак не получается доехать…

Про Москву сложно сказать, я не думала об этом, а вот в целом… Я сейчас часто езжу по небольшим городам с гастролями и очень хочу побывать у Сергея Есенина в селе Константиново, потому что у меня дедушка родом из Рязанской области из соседней с Есениным деревни. Хотя он, конечно, помладше Есенина. Я в детстве спрашивала: «Дедушка, а ты видел Есенина?» Он отвечал: «Может, и знал его, мы с ребятами из соседней деревни играли, но он же тогда еще не был великим поэтом!» Вот там я мечтаю побывать.

Москва отличается от Парижа, Лондона и других мировых столиц…

Послушайте, в Париже я была два раза, последний раз лет десять назад на гастролях, потом в Марселе. В Лондоне я была еще раньше, наверное, в 2001 году, поэтому я сейчас ничего не могу сказать. Тогда и Москва была другая, и эти города были другие. А если сравнивать с нашими городами, с городами нашей страны… Про людей я ничего не буду говорить, но вот я была в Питере год назад, мне почему-то показалось, что там центр неухоженный, грязный. Это мне так показалось. У нас Москва, конечно, очень красивая стала. Вот у нас на Красной Пресне делали ремонт — год они долбили асфальт, представляете, летом, с мая начали укладку камня, все перестраивали до октября. Невозможно было спать! Но действительно сделали красиво. Москва стала чистой, красивой, сейчас она — очень хороший город. Питер тоже замечательный, но мне кажется, что плохо за ним следят.

Если не Москва, то…

Какой-нибудь небольшой спокойный тихий русский городок. Недалеко от Москвы.  Вот я на заре юности снималась в Великом Новгороде в двух фильмах. Один из них — «Туфли с золотыми пряжками» режиссера Георгия Юнгвальд-Хилькевича. И мне так понравился этот город — тихий, уютный, красивый. Я подумала: «Как бы хорошо здесь жить!» Какой-то он более спокойный, чем Москва. Тверь мне очень понравилась, города на Волге. Но в Москве — моя работа. Телевидение, кино, более интересная культурная жизнь, которая для меня важна.

Фото: Илья Золкин