О схожести Сингапура и Москвы, о том, почему пожилые люди уезжают из центра и как это остановить, и о премьере сериала о перерождении «Инсомния».

Я родилась и выросла…

На Большой Никитской. Я была очень привязанным к маме, не очень социальным ребенком. И, конечно, в моем детстве было достаточно мало детского сада — мне там не понравилось, и меня быстро забрали.

В центре Москвы я родилась, в центре прожила большую часть жизни и только пару лет назад уехала жить за город, но все равно бываю здесь: в центре живет и старший сын, и вообще вся жизнь тут.

Моя любимая часть та, где я прожила много лет во взрослом возрасте: район Арбата с его переулками. Также я жила на Малой Бронной, которую очень люблю, практически как Большую Никитскую, где родилась и провела все детство.

Детство ассоциируется с фруктовым розовым мороженым за 7 копеек и тоже розовой докторской колбасой. На пересечении Большой Никитской с бульваром был магазин, где как раз и продавались все колбасы с сосисками.

Живу за городом…

Я очень хотела загородный дом — меня всегда тянуло к такой жизни. Но как-то не получалось ни по темпоритму, ни по жизненным обстоятельствам. А потом сложилось, но я до сих пор непрерывно все достраиваю. Это немножко другой образ жизни, в котором много плюсов, в том числе и для маленького ребенка, но есть и минус — то, к чему я вообще не привыкла — к дороге, когда ты постоянно едешь по пробкам туда-сюда; возникает успокоительный эффект загородной жизни — тебе хочется больше времени проводить там, чем выезжать куда бы то ни было. Я очень с этим борюсь, потому что всегда была очень активным человеком, который в секунду собирался и мчался по делам, а за городом так не получается. Мы недалеко от Москвы — на Новой Рижке. Но все эти пробки и дорога — лишний раз подумаешь, стоит ли выезжать.

Состояние московского дорожного движения…

Я всегда, с 16 лет, сама за рулем. Первой машиной была «девятка» металлик на ручной коробке. И до сих пор могу водить любую машину, даже проходила курс экстремального вождения. Я это обожаю!

Как водителю с уже серьезным стажем мне нравятся очень многие вещи на дорогах. Мы стремимся к упорядочению процесса, которое, по-моему, оберегает: наземный транспорт — самый небезопасный статистически. На мой взгляд, порядок реально нужен — очень важно, когда люди лишний раз задумываются, как водить, стоит ли превышать скорость. По факту это спасает жизни, поэтому я всеми руками и ногами за такую строгость.

Но что касается парковочных историй, с одной стороны, это, конечно, тоже упорядоченность, но с другой — реально стало очень сложно в центре: если у тебя нет резидентского разрешения на какие-то районы, то ты уже лишний раз подумаешь, стоит ли выезжать в город на машине. Как всегда, у всего есть две стороны. Но само поведение на трассах и все, что касается аварийных ситуаций, надо контролировать еще строже. Я за жесткость. Люди реально начинают бояться и вести себя на дорогах адекватнее.

Городские изменения…

Многое меняется в абсолютно лучшую сторону, что заметно: чисто визуальное очищение города, парков, того, как выглядят дома, вопрос их реставрации — все, что я бы хотела менять и контролировать, я сейчас и наблюдаю. Единственное, людям с небольшим достатком становится очень трудно жить в центре: дорожает и оплата за квартиру (тем, кто коренные москвичи и пожилые люди, очень сложно из-за высоких расценок на коммуналку), и парковка, которая благо не касается пенсионеров.

Хочу изменить…

Важный момент, на который я бы обратила внимание в связи с тем, что мы уже 13 лет занимаемся фондом «Артист» — возрастными людьми, пандусы для инвалидов и для пожилых. Инфраструктура и на вокзалах, и в домах, и на улицах пока слабое звено.

Время меняется, как и темпоритм. Оказавшись за городом, я понимаю, что Москва живет в очень жестком и быстром темпе: все, само ощущение жизни, здесь немножко другое. На самом деле это касается любого мегаполиса, и в связи с этим нужно уделить особое внимание ветеранам, ведь им сложнее всего адаптироваться к этому ритму.

Когда нет заботы на каждом шагу, человек начинает заключать себя в четырех стенах, ему все становится сложно: и выйти из квартиры, и спуститься с лестницы, и так далее — для него нет оборудованного пространства и инфраструктуры. Поэтому получается, что пожилые люди склонны уезжать из центра, продавая свои квартиры. Им все становится тяжело, платить за ЖКХ в том числе.

В моем детстве скорость жизни была абсолютно другой. Абсолютно! С конца 1990-х я точно помню это течение, которое за последние 20 лет все убыстряется и убыстряется.

Любимое с юности заведение…

Было такое кафе, которое продержалось очень много лет, но сейчас мне сказали, что оно, к сожалению, закрылось — Starlite. Островок мировой жизни — когда ничего не было, то казалось, что оно сравнимо с заграницей, где все есть. Этих кафе было несколько по городу. И на самом деле я до последнего времени туда периодически заходила — ностальгия первых московских мест. И еще супермаркет Garden Ring! Такая диковинка, один из первых сетевых супермаркетов на Садовом кольце. Я запомнила, потому что это было очень ярко: вдруг начали появляться какие-то рестораны, супермаркеты — инфраструктура. Сейчас молодежь к такому привыкла, для нее это норма, а я еще застала момент перерождения в изобилие, когда вообще ничего нет, кроме гастрономов с сосисками и докторской колбасой (я перечислила все деликатесы) и «Березок», которые, мягко говоря, были не для всех, но в них можно было купить дефицитные западные хрустящие сосиски и совсем дешевую лапшу типа «Ролтон», которую заваривают в кипятке и которая считается сейчас фастфудом. Молодое поколение немножко не осознает, что такое жить в том мире: им чего-то не хватает, но иногда хочется сказать: «Ребята, вы не знаете, как это “мало” и что такое “не хватает”».

Меня беспокоит…

В связи с пандемией настал тяжелый период для театров и всего, что касается массовых сборищ людей. Неуверенность — ты не совсем знаешь, насколько наполненный зал будет завтра и будет ли вообще. В этом есть определенная доля тревожности, волнения и неопределенности. Но в то же время из-за того, что возможности долгое время не было, люди рвутся в театры. Синдром отложенного интереса.

Но я считают, что искусство — это та область, которая не подлежит никаким запретам в принципе. Хотя вопрос, с чем сравнивать: если с теми временами, когда закрывались постановки и все было так, как молодежь себе даже не представляет — без свободы, сегодня однозначно этого нет, но какие-то волнения о неподходящих форматах сопровождают переживание о том, что уже было: посадили в тюрьму — и все. Хотя сейчас такое невозможно представить, на уровне энергии есть страх, что мы обратно к этому вернемся.

Если не Москва, то…

Кстати, синдром отложенного интереса виден и по желанию путешествовать. По себе могу сказать, что до всех ковидов, когда все было закрыто, может быть, я бы и не ездила за границу по шесть раз в год, а сейчас, когда страны открываются, у меня разгорается желание, потому что есть ощущение, что границы опять могут закрыть.

Я очень люблю Грецию — у меня там родился младший сын. Бог даст, сейчас поеду в Швейцарию, которую тоже обожаю за ее спокойствие, умиротворение и красоту. Люблю Италию: Позитано, Асти, Рим.

Но в любом случае я могу сказать, что не представляю себе, что буду жить за границей. Я привязана к этому городу. Всегда, когда возвращалась из путешествий, думала, что делаю это, потому что тут мамочка, а сейчас, когда она ушла, съездила после ее ухода несколько раз за границу и спросила себя: могла бы я остаться там? В последний раз была в Греции и подумала, что это единственное место, где я могла бы задержаться на месяц-два. Я бы хотела жить в Греции.

Но человек привыкает к родному: город детства — это как родители. Я очень люблю путешествовать — такой человек мира. Мне близки разные культуры и религии, я отношусь к ним с большим интересом и уважением. Но тем не менее, когда говорю слово «дом», то глубоко в подсознании всплывает родное место, заменить его очень сложно — для меня вообще невозможно.

Люблю гулять…

Я всегда раньше гуляла по Парку культуры, Андреевской набережной (сейчас мои прогулочные маршруты — загородные) — эти места были одними из моих самых любимых, когда я постоянно жила в Москве. Старый Арбат — хотя это, конечно, не совсем парк, но пройтись там приятно.

В Москве мне не хватает…

В любом городе должны быть пестрые туристические зоны, это нормально — я не консерватор, поэтому не могу сказать, что мне не нравится происходящее на Новом Арбате. Когда приезжаешь в Зальцбург, в Австрию, то у тебя есть инфраструктура сувенирной продукции. У нас по старинке завелось, что это какие-то платки и матрешки, но мне кажется, что не хватает современных сувенирных штук с нашими знаменитыми людьми. Например, можно создать концепцию с Юрием Гагариным и другими людьми — всемирными брендами, как конфеты «Моцарт» в Австрии. С этими невероятными личностями можно сделать сувениры современного качества, а не просто матрешки-шапки-платки — продукцию для туристов, приезжающих в Москву и интересующихся нашей историей, в которой есть потрясающие персонажи — ими можно гордиться, делая с их лицами сувенирную продукцию.

Нелюбимые районы…

Не люблю районы, где есть хрущевские здания, да и всю архитектуру того времени. Честно говоря, сталинский период и то, что было построено в 1910–1920-х годах и до сих пор сохранилось, очень классно. А что касается хрущевской архитектуры, я считаю, что это ужас ужасный, а учитывая то, сколько их, с низкими потолками, настроили, как избавляться от хрущевок, я не знаю. Эти некачественные дома уже на ладан дышат.

Сравнивая Москву с крупными мировыми городами…

К примеру, я не имею ничего против и мне дико нравится «Москва-Сити». Когда я побывала в Сингапуре, город произвел на меня большое впечатление: люблю те места — не для жизни, съездить. И потом, ностальгируя по поездке, я приезжала в наше «Сити», и у меня было ощущение, что я немножко в Сингапуре. Такая архитектура — это классно. А хрущевки действительно понятно, что недоразумение, но при этом их просто так не снесешь и ничем не заменишь.

Премьера сериала «Инсомния» в онлайн-кинотеатре Premier…

«Инсомния» для меня — это история о некоем законе жизни, который можно принимать или не принимать, верить в него или нет — о кармическом фидбэке, когда все, что происходит в твоей судьбе, имеет взаимосвязь. Может быть, это не очень понятно в первых сериях, но смысл абсолютно сводится к тому, что можно принимать перерождение и предыдущие жизни или нет, но в любом случае взаимосвязь происходит даже в этой реальности: твои поступки соотносятся с тем, что ты имеешь — с жизненным результатом.

Я не могу назвать это мистикой. Есть книга, которую я читала еще давным-давно (она была дико популярна в свое время), — доктор Муди, «Жизнь после жизни». Одним из первых он исследовал опыт людей во время клинической смерти, все это объединил в большой труд с огромной доказательной базой: сравнивая истории людей, которые минуту или десять находились в клинической смерти и видели свой путь чуть дальше. Это удивительная книга, которая, поскольку еще и научная, а не какая-то шарлатанская, произвела фурор в медицине. И после этого пошел процесс, когда исследования проводили огромное количество русских реаниматологов, о том, что происходит после ухода из жизни. И в нашей «Инсомнии» также затрагивается тема реинкарнации: не совсем магия, а речь о том, что происходит некая данность — события, которые случаются в жизни человека и не поддаются объяснениям, они бывают и очень хорошими, и трагическими. Путь реинкарнации говорит, что из прошлой жизни к нам переходят неразвязанные конфликты и вещи, которые человек не смог решить — в этой жизни он их дорешает, как заваленный экзамен, который нужно пересдать.

Мне кажется, тема очень интересна как для исследований, так и для творчества, потому что она касается взаимоотношений людей, судьбоносных событий. Все в «Инсомнии» заточено под детектив, но тема, которую исследует этот фильм — из психологии.

Я, как и мой персонаж в «Инсомнии», достаточно реалистична, поэтому у меня произошло точное попадание в роль. Я также не склонна к мистицизму, не принимаю все на веру, но когда ты входишь в эту систему, где один и тот же сценарий повторяется в разных исполнениях в противоположных концах света, становится просто невозможным отрицать факты. Думаю, «Инсомния» откроет нашим зрителям очень интересное мироощущение, изучая которое, ища решения, как в шарадах, плутая, будто в квесте, можно будет получить ответ на какой-то свой вопрос — а их миллионы!

Фото: Екатерина Чеснокова/МИА «Россия сегодня»