О Ленинграде своего детства, переезде в столицу и ее темпе, семейной истории коллекционирования, сотрудничестве с культурными институциями и Москве, которая до сих пор служит встряской для глаз и эмоций.

Я родился…

В Ленинграде. Город был в целом таким же, как сейчас — парадным, сконцентрированным на себе, своем историческом величии и, увы, в основном на своем прошлом. Сначала мы жили на Невском проспекте в красивом фасадном доме в стиле русского классицизма. Это была коммунальная квартира на втором этаже с 17 комнатами и 50 жильцами. Наша комната, в которой я жил с мамой, дедушкой и бабушкой, парадная, в которой стоял с товарищами после школы, укрываясь от всегда шедшего дождя, это важные воспоминания, но большая часть жизни проходила вне дома. Аничков дворец, куда я ходил в фотостудию Дворца пионеров к моим тогдашним учителям Герману Павлову и Ирине Ли, кинотеатры, которых только в шаговой доступности было пять, столь любимые моей мамой музеи, театры и основа основ нашего города — Невский проспект – «мои» главные места тех лет.

И за 150 лет до моего рождения, и в моем детстве, и сейчас Невский — альфа и омега Петербурга. Все хотят здесь бывать, пройтись по четной, теплой стороне. Часто, слоняясь по этим родным четырем с лишним километрам, удавалось прожить целую жизнь: зайти в книжный магазин (мама особенно отмечала частыми, длительными посещениями «Лавку писателей» на углу Фонтанки), «в гости» к аникушинскому Пушкину на площадь Искусств (из-за поднятой руки ленинградцы шутят, что Александр Сергеевич проверяет, идет ли дождь), понаблюдать за запретным миром интуристов у парадного подъезда гостиницы «Европейская» на улице Бродского, иногда дойти до сада Лавры и вернуться домой с целым «сериалом» впечатлений.

Позже семье дали отдельную квартиру в новом районе — «насыпной» части Васильевского острова, и с середины восьмидесятых восприятие города расширилось. Но любовь к центральным проспектам, площадям и каналам и сегодня со мной.

Сейчас я живу…

В Москве. Я переехал в 2003 году, в 29 лет. Темп столицы, совсем иное «архитектурное лицо», масштаб происходящего «сразу и везде» — это то, что просто ошарашило меня на старте. Первую квартиру я снимал на Большой Якиманке, 19, и сразу ощутил разницу. Москва вообще не спала. В три часа ночи голос города чуть смолкал, а в пять утра начинал звучать вновь в полную силу. Первый офис СИБУРа располагался на Мытной улице, в «перекроенной» пятиэтажке, и я, будучи убежденным, что жить надо в центре, неплохо изучил его, добираясь вечерами домой пешком. Замоскворечье (Пятницкая, Ордынка, Полянка, Якиманка, Балчуг и Кадаши) — первое место моего подробного знакомства с Москвой. Эти места были красивы, но как будто находились тогда в некоем забвении.

Мой любимый район в Москве…

Эмоционально — бульвары. Люблю их за историческую данность (они «выросли» из несохранившейся стены белого города), и за близость к дому — я живу за Пушкинским музеем, в шаговой доступности от них, и как зеленый пояс. Эстетически мне нравится центр города в его классическом проявлении. То, что коллеги, которые занимаются недвижимостью, видимо, не зря называют «золотым треугольником». Здесь можно наблюдать за архитектурой, она здесь более консистентна. Хотя в целом московский центр крайне разнообразен. Это и примеры классической архитектуры, и конструктивизм, и сталинский ампир, и немыслимые лужковские башни.

Нелюбимый район в Москве…

Чтобы назвать нелюбимый район, там нужно пожить и понять, за что такая оценка. У меня нет такой экспертизы. Мой взгляд на Москву эволюционирует. Вот раньше я был равнодушен к Саввинской набережной, а потом стал ездить в Новодевичий монастырь и его сад и вспомнил «Песню о Москве» Аллы Пугачевой. В ней есть слова про улочки на семи холмах. И вот около Новодевичьего монастыря эти холмы прямо чувствуются, а вместе с ними и история создания Москвы.

Страсть к коллекционированию я привез из Петербурга…

Коллекционировать предметы искусства начала моя мама с середины 1980-х годов. Дедушка и бабушка в то время сделали карьеру, в семье появились возможности. Мама приносила домой и античные шлемы, и императорский фарфор, и иконы в окладах Фаберже, и изделия русских северных промыслов, и даже наборную мебель. Как говорил апостол Павел: «Все испытывайте, хорошего держитесь». Так и мамина, наша коллекция.

Мой интерес — русский промысел, причем часто не персонализированный, а работы артелей и безвестных мастеров. И конечно, русская мебель. Часто эти предметы создавали русские «левши», которые доходили до уникальных результатов.

Или фарфор. Мы не изобрели его, но создавали настоящие произведения искусства. Изделия Императорского фарфорового завода — вазы, кратеры, амфоры, роспись — мало кто мог такое повторить.

Дома нет вещей из моей коллекции…

Мы кардинально расходимся во вкусах с моей любимой женой (Елена Карисалова — основатель культурного фонда Still Art Foundation. — «Москвич.Mag»). Она — знаток и поклонник абстракционизма и модернизма и существенно больше, чем я, целостный коллекционер. Поэтому дом наполнен в основном тем, что нравится ей.

Я не создал собственный музей…

Хотя не раз был близок  к этому. Но более правильной мне кажется история, когда большие культурные институции объединяют экспонирование, хранение, изучение, реставрацию и популяризацию произведений искусства. Со многими удается сотрудничать, там обретают истинное место и предметы из нашей коллекции.

На днях в Государственный Эрмитаж передаем порядка 600 золотых и серебряных монет с V века до н. э. по XI век н. э. С точки зрения географии их чеканки, периодов, когда они находились в обороте (от ранней античности до раннего же Средневековья), и изящества исполнения, они представляют интереснейший искусствоведческий материал. Причем монеты со временем стираются и деформируются, а все предметы, передаваемые в Эрмитаж, в идеальном состоянии. Мы можем увидеть на них и одноглазого Филиппа, отца Александра Великого, и его самого, и то, как изображали более двух тысяч лет назад Геракла, взглянуть на портрет Цезаря, читать те смыслы, которые древние римляне  при помощи монет доносили до всех жителей империи. На подбор именно такого собрания ушли многие-многие годы, и я рад, что именно в коллекцию Эрмитажа, история мюнцкабинета которого насчитывает уже не первый век, вливается  эта коллекция.

Вообще я не перестаю говорить спасибо Михаилу Борисовичу Пиотровскому, Елене Юрьевне Гагариной, Ольге Львовне Свибловой, Елене Владимировне Проничевой, Ольге Владиславовне Таратыновой, Михаилу Ефимовичу Швыдкому и всем, кто возглавляет или возглавлял российские, московские, петербургские культурные институции. Тем, кто достойно несет столь непростую миссию музейного сотрудника, искусствоведа, продвигая искусство и культуру.

Семья поддерживает мое увлечение и передачу части собрания в государственные музеи…

Дети, у меня их пятеро, пошли своим путем, и они скорее «пользователи» культурной повестки. Пожалуй, только младший, Николай, искренне и вовлечено интересуется музейным и особенно театральным искусством и явно проявляет черты, присущие коллекционеру-собирателю.

У старшего, Артема, много лет своя страсть — гастрономия. Сначала он как послушный ребенок пошел учиться на юрфак Санкт-Петербургского государственного университета. Но на третьем курсе, прислушавшись к мнению проректора, сказавшему мне в числе прочего «твое счастье не его счастье», я отпустил сына, и с тех пор он живет сам, определяя свой путь и самостоятельно достигая целей.

Конечно, у меня были разные эмоции, когда он работал уборщиком, помощником повара, ездил по разным странам. Но я видел, что он учится и набирается опыта в этой сфере. То, как он горел этим, я помню много, много лет. И сейчас не удивлен, что он занимается ресторанной культурой.

Что касается внешних мнений, высказывать их право каждого, но, насколько мне известно, Артема не очень трогают «затрапезные» комментарии, выдаваемые часто встревоженными только вниманием к самим себе персонами. Повторюсь, мне нравится не все, но то, что я сам знаю про сына и его усилия, для меня определяющее. У нас не большая разница в возрасте (Михаилу Карисалову 51 год, его старшему сыну 35 лет. — «Москвич Mag»), но я все же считаю возможным давать ему советы. Ему еще нужно «прокачивать профессиональную мышцу», в том числе следя за лучшими примерами в жанре ресторанной критики. Для меня один из образцов непредвзятого гастрономического анализа и интересного рассказа о ресторанной жизни и культуре еды — Александр Сысоев.

Изменения Москвы за последние десять лет…

Мне очень нравятся, особенно качество управления городом. Сергея Семеновича Собянина и его команду я встретил еще в Тюменской области в нулевых. И уже тогда было видно, что это умная, ответственная, изобретательная, внимательно следящая за лучшими практиками власть, которая делает прекрасные продукты для горожан.

В Москве мне не хватает…

Не буду оригинален — архитектурной целостности. Москва очень эклектичная, разная, интересная. Но порой складывается ощущение, что из большого научного издания в 60 томов надергали разных страниц и соединили под одним корешком. Вот такая у меня ассоциация со столицей. Москва для меня до сих пор — встряска для глаз и для эмоций.

Мест в Москве, до которых я никак не могу добраться…

Нет. Я стараюсь побывать везде, где мне хотелось бы. В детстве я часто приезжал на ВДНХ, потом был пробел в 25 лет. А три года назад мы начали партнерство с ВДНХ и правительством Москвы по модной в хорошем смысле теме популяризации профессий на производстве и в науке, и в целом по просвещению в области химии и синтетических материалов. Мы взялись за создание «Дома полимеров», который довольно успешно работал как временная экспозиция в рамках выставки «Россия». А сейчас команда СИБУРа создает там постоянное пространство, которое объединит и современный музей, и учебно-лабораторные комплексы для практических занятий школьников. Теперь, бывая на ВДНХ по несколько раз в квартал, я открываю это место для себя с новой стороны.

Чаще всего, кроме работы и дома, меня можно встретить…

В храме Антипы Пергамского. Все должны здесь побывать, правда. Настоятель храма отец Андрей с ведомым им духовенством и прихожанами создал с Божией помощью уникальную экосистему. Это прекрасное место, открытая дверь, церковь для всех. Здесь на каждом сантиметре ты вовлечен в то, что мы, православные, признаем как заповеди Божии, кто-то называет ценностями, кто-то — стилем жизни. Названия не важны, важна суть. Любовь, терпение, прощение и труд — вот что живет в храме Антипы. Приходите, отцы буквально всегда здесь.

Если не Москва, то…

Тобольск. То, что дала этому месту его история и задуманная полтора десятилетия назад и во многом реализованная моим многолетним руководителем Дмитрием Коновым с командами СИБУРа и правительства Тюменской области программа «Тобольск Настоящий» — один из лучших современных примеров развития города как единого социального, культурного и туристического пространства.

Фото: Михаил Уваров