О теперешнем начале настоящего андерграунда, из которого художники и не уходили, о московской выставке, закрытой через час после открытия, и о том, как его вообще в эту Москву на пару лет занесло.

Я родился…

У человека, как известно, есть две важные тайны, скрытые от него: мы не помним, как родились, и не знаем, когда умрем. Про «умрем» не будем, а вот про рождение есть что сказать. В интернетах встречал несколько версий своей биографии. По первой версии, я родился в Томске. Даже не в Томске, а в каком-то секретном поселке под ним — то ли Чекисте, то ли Северске. Видимо, что-то там было связано с оборонкой, так что предположу, что родился я в результате какого-то эксперимента. По второй версии, я появился на свет в ГДР, в Берлине в офицерской семье. Отец служил в те годы в группе советских войск в Германии. А в одной швейцарской газете написали, что я родился в Париже и учился в Берлинской академии художеств, но был отчислен после второго курса за увлечение левацкими идеями. Потом переехал в Женеву и стал свободным художником.

Вот такие версии мне встречались. Есть из чего выбрать. Мне ближе первая, потому что она похожа на ту, что мне поведали родители.

А потом меня двухлетнего увезли в Курскую область, а после в Белгород, где я отучился в школе, получил высшее образование и окончил аспирантуру. А потом в 1994 году укатил в Москву.

Уехал…

Развеяться, тоску разогнать. В Белгороде мне было не то что скучновато, но было непреодолимое желание расширить возможности провинциальной жизни. К тому же я уже начал рисовать, занимался музыкой, хотелось новых горизонтов, встреч, знакомств.

И мы с супругой дернули в Москву — в никуда: ни в какую художественную тусовку я не входил, хоть и рисовал, но художником еще был начинающим, без выставочного опыта. Поэтому моей компанией стал народ, играющий музыку — всякие никому не известные рок-группы.

Мне повезло, буквально через несколько месяцев скитаний я устроился по специальности — преподаватель английского языка в частную школу профессора Шехтера. Это были такие трехмесячные курсы по изучению иностранных языков, куда приходили «не але», а выходили, уже умея говорить.

Спустя какое-то время началась и художественная жизнь — где-то в 1997-м у меня была выставка в Центральном доме художника. И сформировался круг друзей из всевозможных актеров — богема, в общем. Днем я действительно работал преподавателем, а в свободное время была дружеская тусовка. И, кстати, она повлияла и на мою преподавательскую карьеру: я был парень неформальный, поэтому студенты тянулись — чтобы попасть ко мне в группу, на полгода вперед очередь стояла из будущих учеников. Это тешило мое самолюбие, давало приличный заработок, но работы не убавляло. Приходилось иногда, что называется, пахать.

Богемной тусовкой мы собирались в кафе ЦДХ, в парке Горького. Жил я на окраине — на Ярославском шоссе, работал там же, рядом с ВДНХ. Все мои знакомые актеры работали в центре, некоторые и жили там же, устраиваясь дворниками при театрах. Такая веселая туса.

Никаких планов не строилось: ну че, живем — хлеб жуем, вином запиваем, в общем, жили как птички. И вот случилась та самая первая выставка в ЦДХ вместе с художницей Анжелой Астаховой, ее муж был достаточно состоятельный человек, итальянский бизнесмен, и сам предложил сделать нашу выставку. И организовал ее на коммерческой основе, что было совершенно нормально в те годы: он оплатил аренду зала, мы развесились, было приятно ощущать себя настоящими художниками. Даже ведущему в то время искусствоведу ЦДХ Цельтнеру очень понравилась наша выставка — он прямо выступил на открытии, назвал нашу выставку самой веселой, долго тряс мне руку. Выставка называлась «Винегрет на постном масле», и удивительным образом мы даже продали несколько работ. Для меня это была вообще полная неожиданность, даже удалось как-то улучшить финансовое положение. Выставка была очень популярна среди публики. Нам льстило, что в соседних залах висел Шемякин и стояли железные скульптуры какого-то известного еврейского автора, а мы такие затесались между ними. Ни в какую системную художественную тусу мы, конечно, не вошли, да и цели такой не стояло, но сам факт первой настоящей выставки окрылял. С этого момента я стал считать себя художником, который вынужденно подрабатывает преподавателем. Смешно, конечно, самонадеянно, но так было.

Спустя какое-то время мы с супругой вдруг вспомнили, что вообще-то ехали в Петербург, а по дороге решили заехать в Москву, где задержались на несколько лет. Однажды мы наняли микроавтобус, погрузили в него свои пожитки и укатили в Санкт-Петербург навстречу новой жизни.

В Петербурге я как-то быстро вошел в тусовку, даже не в художественную, а снова в музыкальную. На этот раз судьба свела с рок-группой Great Sorrow — опять хард-рок и все дела. Мы тусили все вместе, я даже написал тексты на английском к шести песням их альбома. И как-то через них я познакомился с Кирой Миллером, который потом привел меня в редакцию газеты «На дне», где мы встретились с ее издателем и правозащитником Валерой Соколовым. Как-то очень быстро Валера устроил мою микровыставку в баре два на два метра, который был организован для сотрудников редакции. Выставка возымела успех среди журналистов газеты. Ребята там все были очень веселые, и водка лилась рекой на вернисаже. Как говорится, выставка открывается — художники напиваются.

Сравнивая Москву с Петербургом…

В Москве народ немного другой, чем в Питере — более разобщенный, что ли. Там очень много таких, как я, приезжих, которые приперлись в Москву, сами не зная зачем. Эта разобщенность не позволяет выделить какие-то течения, закономерности, школы в московском художественном мире. По крайней мере мне так показалось на первый взгляд. Конечно, все это есть в Москве, но требуется погружение в столичную художественную среду поглубже и подольше. А в Петербурге есть мощнейшая традиция, которая присутствует даже в андерграунде. Наверное, поэтому Петербург более строгий город, и мне он больше подходит по темпераменту.

Помню, как я был ошарашен после московских скоростей, когда я приехал в Питер и в самый первый день поехал на метро. Первое, на что обратил внимание — эскалаторы, они едут раза в два медленнее, чем в Москве — нестерпимо долго едешь с непривычки. А потом, когда сел в вагон, я увидел, чего никогда не было в Москве — пьяный в жопу весь перепачканный грязью мент спал в вагоне метро. Иногда его кидало по вагону, он реально был в говнище. Я подумал: «Нифига себе, какие менты здесь — отчаянный город!.. »

В Москве я бываю…

Довольно часто. Моя младшая дочь вышла замуж за московского актера и переехала туда — не то чтобы я часто ее навещаю, скорее она нередко приезжает в Питер.

Я Москву люблю. У меня много друзей там. В основном художники, музыканты. С ними и тусим на выставках. Очень часто я бываю в «Рюмочной в Зюзино», где все — знакомые и друзья, начиная от владельца и заканчивая сотрудниками. Там мы с коллегами неоднократно выставлялись и выставляемся под чутким руководством художника всея Руси Виктора Пузо. В позапрошлом году устроили большую выставку совместно с московской художницей Юляшей Срульнег. В Питере я таких мест не знаю, чтобы и рюмочная, и рок-концерты, и выставки — все в одном месте. На первый взгляд — столовая, забегаловка, как говорят, а по сути — клуб и галерея. А в Питере я люблю бывать в RockStar Cafe, владелец кафе — один из учредителей нашего «Свиного рыла», он помогал нам на начальном этапе и сейчас помогает в организации мероприятий.

Любимые районы Москвы…

Не могу сказать, что меня тянет на Красную площадь или в Мавзолей. А еще помню, был такой случай, когда я преподавал в Москве — одним из занятий на первом этапе обучения становилась экскурсия на английском по Москве, которую готовили сами студенты. Они рассказывали о любимых местах. Помню, мы приехали в самый центр на очередную экскурсию, и один из студентов, серьезный дядечка такой, увидел площадь и чуть не прослезился: я, говорит, коренной москвич, живу в Медведково, а здесь, на Красной площади, лет семь уже не был. Какая же тут красота!

Что я хочу поменять в Москве…

Я бы оставил все как есть.

В петербургской галерее «Свиное рыло» открылась ежегодная новогодняя выставка…

Мы всегда в конце декабря открываем рождественско-новогоднюю выставку. Декабрь у всех художников — время страды: люди ходят по выставкам, мастерским и покупают своего рода открытки, в том числе и произведения художников. Многие художники, подхалтуривая, пытаются заработать денег на праздники. Все заняты. Как кто-то остроумно пошутил, «вам песня строить, нам жить помогает». У нас эта выставка распродажная — strictly commercial, как говорится. Мы всегда зовем кучу художников. У нас есть свой союз «Свиного рыла» (сокращенно — ССР), это художники, которые выставлялись в «Рыле» и довольно часто и активно участвуют в жизни галереи. Мы их приглашаем и организовываем выставки: стиль работы у нас анархо-панковский — коллегиальность у нас всегда была и, надеюсь, будет.

Выставка в первую очередь посвящена празднику. Каждая картина — это своего рода открытка. Конечно, среди работ бывают и злободневные — мы не можем без этого, это направление и формат галереи. «Свиное рыло» — самая веселая галерея, по крайней мере в Петербурге. И за восемь лет она стала в какой-то мере достоянием Петербурга. Где-то через пару лет существования «Свиное рыло» было в TripAdvisor в топ-10 самых популярных мест в Петербурге. Кто только не приходил: были и супер-VIP — директора музеев и ректоры академий, приезжали из-за рубежа шишки из области культуры и депутаты Госдумы. Я очень надеюсь, что наша выставка послужит двум вещам: развлечет народ перед Новым годом и позволит приобрести недорогие подарки и таким образом поможет художникам.

Конечно, мы не сахарные, часто проводим сатирические выставки. Не всем это нравится. Публика у нас разная, бывают и обидчивые посетители. Но на то она и сатира, чтобы задевать за живое. Иногда мне это напоминает выставку Незнайки в Цветочном городе. Он нарисовал всех своих друзей и вывесил портреты на всеобщее обозрение. И все друзья громко смеялись над веселыми портретами. Пока очередь не доходила до их собственного. Тут сразу начинались скандалы и драки. Так же и у нас происходит. Но, как говорится, нечего на зеркало пенять. Один из девизов «Колдовских художников» взят из бессмертного произведения Шарля де Костера «Легенда об Уленшпигеле»: Wir sind Ulenspiegel — мы ваше зеркало!

Так что всякое у нас бывало. В московском ЦДХ закрывали нашу выставку через час после открытия, наезжал на нас со своим полоумным войском из несчастных старух известный антиакционист Энтео, навещали нас работники Следственного комитета — в общем, с нашими зрителями не соскучишься, всегда найдутся обидчивые и чересчур серьезные. Они ведь реально уверены, что художники, затрагивающие в своих работах любые проблемы, от социально-политических до бытовых, в этих же проблемах и виноваты. Боюсь, я их разочарую. Причины человеческих проблем искать надо не на художественных выставках.

Кстати, о выставках. Совсем недавняя история — тамбовская выставка, задумывалась она полтора года назад. Началась во время прошлогоднего Петербургского экономического форума. Каким-то непостижимым образом наша галерея оказалась в центре внимания. Открываете каталог форума — и где-то в середине, прямо на развороте, в центре статья «Посетите галерею “Свиное рыло”», а потом уже дальше про талибов и прочих гостей с юга. Подсунули, в общем, свинью. Не мы, конечно. Даже не знаю, как так получилось…  В статье предупредили: если вы не готовы к политическому и социальному дискурсу и у вас нет чувства юмора — лучше туда не ходить. Предупредили и отсекли какую-то часть очень серьезных людей. Потом мне позвонил один старый товарищ и спросил, можно ли зайти в гости с участниками форума. Конечно, можно. Это нормально — все время какие-то люди заходят. На этот раз — какие-то чиновники из разных городов, я не очень разобрался. Среди них парень в футболке с Терминатором, I’ll be back на груди. Веселый чувак, познакомились. Потом выяснилось, что это губернатор Тамбовской области — компанейский парень. Он сразу сказал, что хочет сделать выставку в Тамбове: решили сделать «Колхуев» в расширенном составе — никакой политики, просто веселые картинки. Ударили по рукам — он оказался человеком слова, все подготовил, в мае должна была состояться выставка, куплены билеты для всех участников, забронирована гостиница, мы собираемся. За неделю до выставки я пытаюсь созвониться с директором галереи, а она мне говорит: «Выставки не будет без объяснения причин». Она немножко проговорилась, что ей погрозили пальчиком из Москвы, дескать, этих художников не пущать. Выставка не состоялась. Это дало нам повод задуматься: значит, есть какой-то санкционный черный список, куда нас занесли, и мы в том списке, кого не пущать на государственные площадки. Это говорит о том, что началось время настоящего андерграунда, а мы оттуда и не уходили — не было амбиций оттуда вылезти. Еще в 2010 году, когда мы приехали в Москву в ЦДХ с выставкой ЛИБИДО (Ленинградский институт брака и домашнего очага), мы ее открыли, а через час ее закрыли с формулировкой «за оскорбление чувств москвичей».

Фото: Евгений Павленко/Коммерсантъ/Fotodom