О москвичах, которые должны были быть гепардами, разнообразии «Кофеманий» и «Жестоких детях» Филипа Гласса.

Я родился…

В Ереване. Вырос там, окончил Центральную музыкальную школу при Ереванской консерватории как скрипач, теоретик музыки и композитор. А юность моя — уже Москва, ГИТИС, факультет музыкального театра.

Сейчас живу…

В Детском музыкальном театре имени Сац. У режиссеров есть такая поговорка — мы живем там, где работаем. Так что в своей квартире я только просыпаюсь и засыпаю, а живу на проспекте Вернадского. Здесь пейзаж, который я вижу ежедневно, с которым я связан и который я как-то чувствую. Университет, район Воробьевых гор.

Люблю гулять…

С детьми в Нескучном саду. Еще после реконструкции стало симпатично бывать в каких-то местах ВДНХ. Из улиц люблю Страстной и Гоголевский бульвары, район Патриарших прудов.

Говорить о нелюбимых местах в Москве…

Имеет право только человек, который здесь родился и вырос. Мне так кажется. Прожив здесь десятки лет, я все же не чувствую морального права говорить: ой, а вот это мне не нравится. Это как-то бестактно.

Давно хочу побывать, но никак не доеду…

До Сокольников. Я там был очень давно, а сейчас все время слышу, что там стало хорошо и уютно. И каждый раз, когда есть свободное время, хочу это «хорошо и уютно» наконец почувствовать, но не доезжаю. Очень об этом жалею.

Москвичи отличаются от жителей других городов…

В мире есть два города, очень похожих друг на друга, которые я очень люблю — это Москва и Нью-Йорк. Это действительно великие города, существующие в каком-то невероятном режиме, они все время производят какую-то энергию и смыслы. И кажется, что жители такого сумасшедшего города должны быть супертревожными, поджарыми, какими-то африканскими гепардами. На самом же деле нет — москвичи вполне спокойные и в большинстве своем очень уютные люди. Правда, в неожиданный момент от них можешь и огрести, если сильно расслабишься.

Кафе и рестораны…

Я действительно люблю кафе «Армения», там вкусная еда моего детства. Еще мне нравится «Кофемания». Их несколько, и они расположены в тех точках, где я так или иначе часто бываю, работаю, встречаюсь с друзьями и деловыми партнерами. И они не похожи друг на друга, хотя это сеть. «Кофемания» в здании консерватории очень сильно отличается от «Кофемании» в доме-музее Чайковского.

В Москве мне не хватает…

Времени. Ну его всегда не хватает, но в Москве его не хватает катастрофически, окончательно и бесповоротно.

Опера «Жестокие дети» Филипа Гласса…

… которую я ставлю в театре (премьера 12 и 13 марта), была создана на основе «Les Enfants Terribles» Жана Кокто, но нельзя недооценивать факт разницы культур и эпох. Вечная путаница в музыкальном театре — предъявление претензий к опере «Евгений Онегин», что она не похожа на «Евгения Онегина» Пушкина. Меж тем опера — самостоятельное произведение. Та же история с Глассом и Кокто. С одной стороны, для Гласса Кокто — очень важный автор, у него целая трилогия написана по его произведениям (еще «Орфей» и «Красавица и чудовище»). Вероятно, Гласса задевали темы Кокто, его жизнь, философия, эстетика и тексты. Но с другой — он переплавляет «Les Enfants Terribles», превращает их во что-то другое. Он ведь даже переименовал историю — в английской версии эта вещь называется «Children of the game», что очень далеко от оригинала. Мало того, он следом за фильмом Жан-Пьера Мельвиля 1950 года вводит персонажа-рассказчика, который комментирует все, что происходит с героями. И певцы поют по-французски, а рассказчик говорит на абсолютно современном американском английском. История становится другой прежде всего потому, что связана с музыкальным миром Филипа Гласса. Ведь если мир Кокто избыточный, чувственный, насыщенный метафорами, то минималистский медитативный язык Филипа Гласса вводит тебя совершенно в другое пространство. У грез Кокто и сновидений Филипа Гласса очень разная природа. Исполняя оперу американского композитора на французском языке по тексту французского писателя и драматурга, мы тем не менее остаемся в России. Это в любом случае разговор о тебе, о нас, это поиски внутри нас каких-то резонансов с тем, что говорит Кокто, и с тем, что говорит Филип Гласс. Мы не пытаемся играть в какую-то чужую жизнь, не пытаемся притворяться ни французами, ни американцами.

Фото: teatr-sats.ru