Об изучении Москвы с семи лет, о везучей Покровке и о том, что Петербург — это тоже Москва, только зазеркальная.
Я родился…
И полжизни прожил в Старых Химках, но Москву начал изучать сознательно лет с семи по книгам и с четырнадцати — практически, то есть довольно давно за этим занятием.
Сейчас живу…
До сих пор странно произносить, но в силу сложных семейных обстоятельств уже несколько лет обитаю в штате Висконсин. Когда уезжал, имел твердое намерение жить на два континента, потому что многие так делают, а великий Полунин, говорят, живет в четырех городах одновременно. Знающие люди сразу предупредили, что для того, чтобы стать хотя бы наполовину Полуниным, надо хотя бы на четверть перестать быть [… ]. Это оказалось сложнее, чем кажется, но я над собой работаю и считаю свое нынешнее отсутствие в Москве досадным временным недоразумением.
Гулять в Москве…
Мое собственное открытие Москвы начиналось с Китай-города, который в конце 1980-х был невероятным заколдованным местом и во многом остается таким по сию пору, стараюсь возвращаться туда при всякой возможности. А в последние 10–15 лет сильно свыкся с Покровкой и ее окрестностями. Собственно, еще до того, как она стала новым центром праздного московского жизнелюбия, а с тех-то пор и подавно. Всего несколько снесенных в ХХ веке домов — удивительное для центра Москвы везение, а сейчас покровские жители сами отстаивают свои переулки от бесстыжих застройщиков, и этот пример очень важен для всего города.
Мой любимый район в Москве…
У всякого москвича есть свой двор детства, свой первый главный московский адрес, а я, будучи по рождению человеком Московской области, должен был сам выбрать себе подобное место. Волей судеб им оказались пивной ларек на Трубной площади и прилегающая к нему половина Рождественского бульвара. А в целом сложилось так, что все самое важное в моей московской жизни происходило на востоке, в Измайлово и его окрестностях.
Мой нелюбимый район в Москве…
Нелюбимых нет, но много тех, возвращаться в которые немного не очень, потому что на моих глазах они не то чтобы преобразились, а были однозначно испорчены. Архитектурное образование в этом смысле умножает печали, потому что слишком живо представляются упущенные городом возможности. Каким потрясающим пространством мог бы стать Гостиный двор, не спрятанный под душный колпак стеклянной кровли, как хороша была бы бережно восстановленная Кадашевская набережная, ну и так далее.
Главное отличие москвичей от жителей других городов…
Я не очень верю, что у жителей мегаполисов могут быть какие-то общие черты характера. Их могут объединять общие вековые традиции, общая привязанность к местам, которые с детства всем одинаково знакомы и памятны, но с этим у нас непросто — город постоянно меняется. Потому так важна сохранность и узнаваемость городского центра, его панорам, старых адресов (заведений, магазинов, кинотеатров). Неправильно думать, что Москва — «город, который не чувствует боли», а москвичам свойственно легко расставаться с прошлым. Те, кто это понимает, уже не жители, а граждане своего города.
В Москве лучше, чем в Нью-Йорке, Берлине, Париже, Лондоне…
Ну это все знают: у нас метро самое нарядное и леса самые грибные, и девчата на ладонях больших голубых площадей радуются, а у них так себе. А если, не сравнивая, сказать про то, чего нигде больше нет, то это, конечно, ни на что на свете не похожий храм Василия Блаженного. Еще, кстати, одно место, к которому возвращаюсь при всякой возможности: для пущего эффекта его надо обходить кругом, задрав голову и не глядя под ноги, желательно многократно.
В Москве за последнее десятилетие изменилось…
Мне очень нравится, что Москва снова превратилась в Столицу веселья, каковой рекомендовала ей оставаться мудрая Екатерина Великая. Очевидно, что Москва стала городом гораздо более удобным, ярким, увлекательным (хотя и 30 лет назад казалось, что увлекательней некуда). При этом, конечно, нельзя очаровываться и забывать, что много где у нас порой вот прямо совсем не очень (хотя если на каждом углу по 30 сортов крафтового, не очаровываться сложно).
Один давно уехавший из города друг давеча сказал: «Моей Москвы больше нет, все снесено, все неузнаваемо, искать мне там больше нечего». Был момент, когда и мне так казалось, а потом умные люди объяснили, что Москва — она везде и всегда, была и будет, хотя принять ее иногда непросто. Можно думать, что это игра такая особенная: она меняется, а ты ее все равно узнаешь, как заколдованную невесту.
Хочу изменить в Москве…
Моя идея в том, что в Москве что-либо менять можно лишь точечно, в рамках, что называется, планового ремонта — помыть, поправить, прибраться по мелочи. Что категорически нельзя пытаться ее менять и переделывать, подгоняя под свои представления о прекрасном. Надо относиться к ней как к непокоримой стихии, угадывать и ловить ветер, но не пытаться спорить. Это, правда, заставляет думать о том, как в будущем будет восприниматься то, что бесит сегодня, и, кажется, непременно должно быть исправлено и переделано (какой-нибудь Центробанк на Балчуге или, прости господи, «Легенда Цветного»). Неужели через 50 лет и про них станут говорить, что это вот такие правдивые страницы нашей истории и нам с ними жить? Вероятно, да, и потому надо как можно скорее исправлять подобные неисправности, для начала называя ошибки ошибками, а вредительство вредительством.
Мне не хватает в Москве…
В данный момент себя, извините.
Если не Москва, то…
Из городов, в которых бывал, мне очень нравится Лондон. Но в ключе «если» никогда об этом не думал, разве если совсем повыгоняют — тогда в Петербург, пропадать, там тоже Москва, только зазеркальная.
В новом году…
Планирую издать книгу (с картинками, разумеется) о Китай-городе XVII столетия, который был сложней и прекраснее, чем мы о нем думаем. В связи с этим только что запустил телеграм-канал «Москва-1680», где в доступной и ненавязчивой манере буду рассказывать о поисках древней Москвы, от археологических диковин до архивных милицейских сводок этого роскошного бородатого времени.
Фото: из личного архива Александра Можаева