О достоинствах жизни в центре и прелестях жизни за городом, ранней славе и привязанности к ресторану ЦДЛ.

Я родилась…

В Ленинграде. В Москву я переехала после окончания музыкального училища. Я была неплохая пианистка, мне был 21 год. Я вышла замуж за москвича, которого знала два дня.

Сейчас живу…

У меня квартира на улице Довженко, напротив «Мосфильма». Киностудия мне ее и дала. Но последние лет тридцать живу на даче в Ватутинках. Я переехала сюда, потому что все богатые люди по всему миру живут за городом. Свежий воздух, дом на земле — это другой уровень жизни. Когда живешь в многоэтажке, как я на девятом этаже, человек теряет связь с землей. А человек должен заземляться, он должен выходить на землю, а не на лестничную площадку, где мусоропровод. Поселок, в котором я живу, элитный. Эту землю Сталин дал советским писателям в 1953 году. Каждый получил по полгектара. Он подкармливал идеологию. За эти пятьдесят с лишним лет здесь выросли такие высокие деревья, такие сосны, такие ели, здесь так красиво. И очень приятные соседи. В этом поселке жили Рязанов, Твардовский, Симонов, Трифонов — весь цвет советской литературы. Сейчас здесь все удобства: газ, телефон, свет. Надо быть дураком, чтобы тут не жить.

Любимые и нелюбимые районы…

Я жила сначала на улице Горького, потому что там жил мой муж. Жить в центре Москвы было очень приятно. До всего пешком можно добежать. Я, помню, бегала в Литературный институт. Меня туда не приняли, и я вольнослушательницей посещала семинар Льва Кассиля. Он меня не выгонял. В нем были благородство и интеллигентность. Это был и хороший писатель, и хороший человек. Он видел, что я хочу учиться, и приветствовал это. Я усаживалась вместе со студентами за столы. Мне было 22 года, я была привлекательна, как все молодое. И мне разрешали читать мои произведения. И их обсуждали. Меня не ругали, хотя во время других обсуждений с удовольствием топтали авторов.

Когда ты выходишь в центре на улице Горького, ты попадаешь в толпу. Каждый идет по своим делам, а ты как будто попадаешь в некий энергетический поток. Идешь вместе со всеми, кажется, что у тебя есть с другими какая-то общая цель. Это то, что дает только центр. Я чувствовала, что живу в столице большой страны. Жизнь в центре — большой бонус.

Потом мы получили кооператив на Ульяновской улице, это на Таганке. Это такой купеческий район, маленькие домики, еще дореволюционные, музей Андрея Рублева. Всего 17 минут до Кремля. Квартира была потрясающе красивая, это была большая удача.

Потом родился ребенок, места стало мало. Мы переехали на метро «Калужская», на выселках из Москвы, ближе к Калуге. Сейчас это метро «Беляево», «Теплый Стан», все вот там. Спальный район, блочные дома, но что хорошее — огромное поле, где паслись коровы, потому что недавно совсем это была деревня. И лес, который выходил к институту Патриса Лумумбы. Выходя из дома, я переходила поле и гуляла по лесу. Это было и приятно, и полезно для здоровья. Но сам район тоскливый, убогий. Это была деградация в моей жизни, декаданс. Оттуда я переехала к «Мосфильму». Это круглый пруд, прогулочная тропа вокруг него, деревья, лавочки…  Квартира была большая, четырехкомнатная, но с низкими, два пятьдесят, потолками, а дом — блочный. Но мне казалось, это буржуазно, очень приятно.

Раньше мы любили ходить…

На Красную площадь. А когда жили на Таганке, вместе с моим соседом Юрочкой Игнатьевым, красавцем-художником, мы ходили в кино. У нас уже были дети, я отпрашивалась у мужа, он — у жены, и мы шли в кино, а иногда катались с горки на ногах. Публику мы, конечно, шокировали: как так, женатые и замужние люди гуляют без законной пары? А у нас была абсолютно чистая история дружбы. У нас с мужем тогда родился ребенок, и мы ужасно любили этого ребенка и друг друга. Мы хорошо жили. А Юрочка мне всю дорогу рассказывал, как он любит свою жену Инночку. Она была породистая, но некрасивая, с выраженной семитской внешностью. Однажды она ехала в автобусе. На поручне висел пьяный, мутно смотрел на нее, а потом вдруг сказал: «Еврейка!» Инночка не стушевалась: «Да, еврейка. У каждого человека есть национальность. А у скотины ее нет». Мы дружили с ней очень долго, даже после того, как Юра умер.

Любимые рестораны…

Был такой у метро «Белорусская», назывался «Якорь». Это был рыбный ресторан. И еще, конечно, «Арагви», знаменитый ресторан с грузинской кухней. Все туда бегали.

Я в 26 лет написала рассказ «День без вранья», меня быстро приняли в Союз писателей. Я рано стала известной и имела возможность ходить в Дом литераторов. И дальше всю остальную жизнь я ходила только туда. И даже день рождения пойду праздновать туда.

Место, куда давно хочу доехать, но никак не получается…

Сейчас я посещаю только хорошие больницы и вечера памяти. Была на вечере памяти Войновича. Поколения Войновича — его год рождения 1932-й — уже практически нет, на сцене сидели глубоко пожилые люди. А зал был битком, люди даже стояли. И это после пандемийных карантинов, напряжения последних месяцев…  Я была потрясена.

Москвичи отличаются от жителей других городов…

Я не знаю, как живут люди в других городах. Но мне кажется, что жить можно только в Москве и Ленинграде. Все остальное — провинция. И в хорошем, и в плохом смысле этого слова. К слову, ленинградская интеллигенция отличается от московской, они как-то поинтеллигентнее. Знаете, если бы я не вышла замуж за москвича, я бы не пробилась. Никто меня не знал бы — это совершенно точно.

В Москве лучше, чем в других столицах…

Для меня это русский язык. Я хожу, все понимаю, все могу спросить. Могу поговорить по-французски, этот язык я учила в школе и очень хорошо успевала. А вот с английским не вышло, знаю только «ок».

В Москве мне не нравится…

Мне не нравятся широкие тротуары, по которым никто не гуляет, а машинам неудобно ездить и парковаться. Мне не нравится, когда много иллюминации. Это очень дорогая вещь, хотя, конечно, выглядит торжественно, нарядно, фонари как фужеры, красиво.

20 ноября Виктории Токаревой исполнилось 85 лет, а накануне вышла ее новая книга «Внутренний голос» — истории о Юрии Никулине, Александре Володине, Михаиле Задорнове и простых героях, однажды встреченных и описанных острым пером писательницы.

Фото: Fotodom