Существующая как минимум с XIV века Петровка — одно из старейших, самых престижных и буржуазных мест в Москве. Лично я всегда ее воспринимал как нечто большее, чем просто отдельную улицу.
Она притягательна тем, что представляет собой культурное переплетение примыкающих к ней участков старого города — площадей, улиц и переулков. При этом, несмотря на окружающий туристический район, обилие достопримечательностей и дорогих магазинов, Петровка сравнительно немноголюдна. Она явно не выполняет функцию прогулочной улицы (хотя запросто могла бы), и даже туристы оказываются здесь чаще по случайности. Кажется, что самые частые прохожие на Петровке — транзитные, с деловитым видом стремительно шагающие в оба направления.
Петровка возникла как дорога, соединявшая между собой Троицкие ворота Московского Кремля и село Высокое, названное так из-за высокого берега реки Неглинной. Улица получила свое название благодаря Высоко-Петровскому монастырю, построенному при царе Иване Калите. Долгое время в округе жили ремесленники. Об этом до сих пор напоминают названия близлежащих улиц: Пушечная, Кузнецкий Мост, Столешников переулок. Со второй половины XVIII века в районе Петровки стала селиться знать, возводя себе добротные усадьбы. В одной из них — поместье Волынских — с 2008-го размещается Генпрокуратура, где я, само собой, никому не желаю очутиться. Уже в XIX веке Петровка славилась на весь город своими самыми дорогими магазинами, в основном иностранными. Торговые помещения обычно находились на первых этажах, а жилые — выше. Петр Боборыкин писал: «Вся часть Петровки до Петровских линий с Кузнецким и Столешниковым переулком переполнена модной торговлей иностранцев: это как бы московский Париж с прибавкой Вены, Берлина, Варшавы».
С развитием Москвы два противоположных конца Петровки были от нее «откушены» и приобрели уже новые названия — Театральная площадь и Каретный Ряд. Вот уже больше века Театральная площадь, наверное, вторая по популярности туристическая точка в Москве, сразу после Кремля. Когда-то здесь был пустырь, регулярно затапливаемый Неглинной во время паводка. Возникшее на месте пустыря здание Большого театра прошло через серию перерождений из-за постоянных пожаров, от невзрачной трехэтажной постройки до спроектированного Осипом Бове величественного сооружения, чей колонный фасад украшает собой сегодня едва ли не каждый столичный путеводитель. Императрица Екатерина II рассчитывала, что основание театра поможет нашим постановщикам конкурировать с приезжими иностранными антрепренерами. Сегодня с трудом в это верится, но после революции коммунисты всерьез задумывались закрыть Большой как напоминание об имперском прошлом. На наше счастье, они передумали.
Прежде чем было построено полноценное здание Малого театра, первые его труппы еще в середине XVIII века выступали в бывшем особняке купца Варгина, находившемся на этом же месте. Актерский состав состоял в основном из студентов-любителей, а также бывших (и не бывших) крепостных. Подневольное положение осложняло жизнь даже одному из основателей Малого театра — Щепкину. Долгое время он тоже был крепостным и годами не мог выкупить себе свободу.
Следующий знаковый объект находится сразу по соседству с двумя театрами — ЦУМ, мгновенно узнаваемый по своему темно-серому неоготическому фасаду. Изначально магазин был известен как «Мюр и Мерилиз» — по имени своих основателей, шотландских коммерсантов. В основном в «Мюр и Мерилиз» продавали одежду, ткани и галантерею для условного среднего класса. Чехов отпустил об этом довольно жестокую остроту: «Бабы с пьесами размножаются не по дням, а по часам, и я думаю, что есть только одно средство для борьбы с этим бедствием — зазвать всех баб в магазин “Мюр и Мерилиза” и магазин сжечь». Сегодня ЦУМ выполняет ту же функцию, что и всегда: одежда, дорогие аксессуары, парфюм. За последний традиционно отвечает первый этаж. Его пространство настолько пропитано резким ароматом духов, что после пяти минут хочется поскорее выйти на улицу в надежде срочно учуять любой непарфюмерный запах — хоть сигарет, хоть помойки, чего угодно, лишь бы это помогло выветрить навязчивые благовония. Куда соблазнительнее для меня ароматы в ресторане Buro TSUM на верхнем этаже универмага, откуда открывается прекрасный вид на Кузнецкий Мост. Обычно я заказываю тут рыбу, а у ресторана, кстати, есть особая коллекция фирменных пряных соусов. Разглядывая из панорамного окна гуляющих по Кузнецкому людей, чувствуешь себя в сердце кипучей жизни центральной Москвы.
Не могу не упомянуть и другой ресторан — находящийся в двух шагах от ЦУМа Bolshoi в знаменитом доходном доме Хомякова, известном в народе по фильму «Служебный роман». Bolshoi — помпезное творение ресторатора Новикова с величественными, выполненными в классике залами. Атмосфера тут настолько солидная, что непроизвольно начинаешь поправлять на себе одежду. В этой чопорной обстановке названия даже самых обычных русских блюд, хорошо знакомых по советским столовым, начинают звучать как заморский деликатес. Здесь подают не борщ и пельмени, но Borsh и Pelmeni.
Прямо напротив ресторана — одно из немногих современных зданий, бизнес-центр Berlin House, построенный при Лужкове. В советское время тут были сквер и кафе «Дружба». А когда-то на его месте находился дом генерал-губернатора Ивана Якоби, позже превращенный в доходное строение с ресторанами и гостиницами. В разное время там бывали Пушкин, Тургенев, Некрасов и Салтыков-Щедрин.
Пройдя еще несколько сот метров в сторону Каретного Ряда, оказываешься у дверей великолепного «Петровского пассажа». Собравший под стеклянными сводами больше 50 магазинов, он был основан купчихой Фирсановой, чьей семье принадлежали Сандуновские бани. После Октябрьской революции многие торговые помещения надолго были принудительно закрыты. Сама же Фирсанова закончила свои дни в Париже, эмигрировав после революции. Лавки, пережившие приход коммунистов к власти, стали предметом вожделения советских модниц, о чем как-то в стихах упомянул Маяковский:
С восторгом бросив подсолнухи лузгать,
восторженно подняв бровки,
читает работница:
«Готовые блузки.
Последний крик Петровки»
Пожалуй, наиболее удивительным периодом в жизни пассажа стали послевоенные годы: на его верхних этажах располагалась огромная коммуналка, куда селили москвичей, лишившихся жилья из-за бомбежек.
«Петровский пассаж» всегда напоминает мне уменьшенную версию ГУМа. О ГУМе здесь напоминает все — и неорусский стиль, и расположение торговых рядов, и огромные стеклянные перекрытия пролетов. Как и в случае с ГУМом, я предпочитаю приходить сюда в конце декабря из-за особых коллекций дизайнерских новогодних украшений — в таком антураже на душе сразу становится тепло и празднично.
Отдельная (и очень важная) часть мира Петровки — пересекающиеся с ней переулки. Главный сегодня среди них — Столешников. Согласно статистике, он занимает первое место в России по ценам за квадратный метр, 15-е во всем мире! Когда-то давным-давно тут проживали ткачи, изготовлявшие скатерти — столешники. И, как нередко происходило в центральной Москве, к XIX веку ремесленников вытеснили аристократы. Каменные дома тут стали строиться только после наполеоновского нашествия. В советское время переулок был известен своими букинистическими лавками, а теперь — магазинами. Часть их в этом году, например Prada и Louis Vuitton, по понятным причинам позакрывалась. При этом многие бутики, в том числе итальянские Ferragamo, Damiani и Loro Piana, продолжают пока исправно работать.
На углу Столешникова и Петровки находится «Клава» — редкий московский бар с особым народно-демократичным духом. Здесь на танцполе можно встретить москвичей и приезжих из самых разных сфер и городов. Будь ты хоть толстым чиновником, прыщавым студентом-первокурсником или разведенной бухгалтершей с тремя детьми дома, никто тут не старается ни на кого произвести впечатление, а просто все вместе неуклюже пляшут в свое удовольствие. Шумными ночами тут царит атмосфера какого-то удивительного веселого единения со случайными людьми, как будто оказался на дне рождения у друзей.
Если на Петровку и заходит нечастый сознательный турист, то, как правило, в Высоко-Петровский монастырь. Этот великолепный храмовый ансамбль в стиле нарышкинского барокко — удивительного пересечения древнерусского зодчества и первых западных веяний — сердце и родоначальник Петровки. Здешние чертоги были свидетелями многих бед: бояре Нарышкины, чьей вотчиной был монастырь, хоронили здесь погибших в кровавом Стрелецком бунте родных, а разместившиеся тут войска Наполеона беззастенчиво оскверняли православные святыни. После долгого атеистического простоя при СССР, когда в местных стенах размещались цехи, склады и физкультурные залы, в начале нулевых обитель вновь зажила полноценной православной жизнью: сейчас здесь числятся 11 монахов.
Если на территорию этого древнего монастыря я захожу крайне редко, то в соседнее здание — Московский музей современного искусства — постоянно. Скульптор Зураб Церетели имел неоднозначную репутацию при Лужкове. Многие москвичи обвиняли его в плохом вкусе и излишнем покровительстве со стороны мэра. Как бы там ни было, Церетели удалось основать одну из лучших столичных выставочных площадок. Музей обладает впечатляющей коллекцией работ Малевича, Шагала, Лентулова, Татлина и Кандинского. В этих по-европейски минималистичных залах, удачно контрастирующих со старым зданием особняка Губина, много лет проходят передовые выставки. Но что меня удивляет больше всего — даже теперь, в период культурной изоляции России, музей продолжает успешно выставлять у себя западных художников.
Завершить свой обзор я хотел бы еще одной бывшей усадьбой, в стенах которой я также не желаю никому очутиться — огороженным поместьем князя Гагарина, более известным как Ново-Екатерининская больница. Этой громадной постройкой в стиле классицизма авторства Матвея Казакова Петровка завершается и переходит в Каретный Ряд. До появления в этих стенах больницы в усадьбе размещался знаменитый на всю Москву Английский клуб — настолько изысканный, что впечатлил даже писателя Стендаля, находившегося в 1812 году в Москве в составе наполеоновских войск.
В качестве послесловия хочу добавить от себя, что мне хотелось бы, чтобы, проходя по Петровке, прохожие вели себя чуть менее равнодушно-транзитно и хоть иногда слегка замедляли темп и почаще смотрели по сторонам: оно того стоит.
Фото: shutterstock.com