В Москве выдалось страшное лето. Страшное не в фейсбучном смысле, а в настоящем — жанровом. Многие последние события напоминают малобюджетный ужастик.

Как и положено жанровому фильму, он начинается с картины мирной жизни. Рассвет над Москвой, камера панорамирует, вот добрые люди в парке что-то жуют и слушают музыку, камера летит дальше, какая-то толпа, снижается…  снижается…  «Уважаемые граждане! Ваше мероприятие не согласовано!» Камера падает в толпу. Возникает титр: «Шашлык и Живое».

Важен не только сам фильм, но и его промо-кампания. У нее сложная задача — держать в напряжении разные поколения, людей с разным опытом и болевым порогом. Последний заметно повысился. Поэтому москвичи так плохо реагируют на зуботычины, которые по силовым меркам просто нежность. Не случайно так называются омоновские наручники.

Страху важно дотянуться до вас лично. Он знает, где вы живете, когда и как возвращаетесь домой. Я выхожу из дома и вижу на стене объявление: «Дебилы! Когда вы идете на протестный митинг, не тащите с собой детей». И далее о том, что на митинге им дадут дубинкой по голове. В страшном фильме монстр обязательно тянется к ребенку. Вашему или внутри вас.

Страх долго приближается, о нем сначала все говорят. Вот МЧС прерывает эфиры федеральных каналов для сообщения об урагане. А…  урагана нет. Но все чувствуют, что «оно» близко…  И гадают, что это было и для чего. Ничто и ни для чего. Ведь когда вы поймете логику, вы перестанете бояться.

Возможно, я процитирую не самого популярного классика — Евгения Евтушенко (уж простите, что не Shortparis). У него есть стихотворение «Страхи», которое начинается со слов «Умирают в России страхи словно призраки прежних лет. Лишь на паперти, как старухи, кое-где еще просят на хлеб». Сегодня страхи оживают и возвращаются. В том же стихотворении есть страх «говорить с иностранцем» — казалось бы, давно забытый. Но вот Минобрнауки возвращает его российским ученым с очередным приказом.

Возвращаются страхи доцифровой эры. Как писал Булгаков о боязни слов «вас к телефону»…  «Я слишком хорошо знаю, что следует за этими словами». Вот и сегодня возвращаются «звонки»: на телефон, в дверь…  Скорее ночью, чем днем.

Не хотелось бы, чтобы Москва снова покрылась страшными местами. Я проезжал недавно на такси рядом с Ходынским полем, вспомнил про давку, которая там была. Вдруг водитель решил со мной заговорить. Останавливаясь возле дома, он сказал восторженно, как будто увидел памятник архитектуры: «Знакомое место!..  Здесь в девяностых повесили негра». Я вздрогнул, сказал «спсб» и вылетел из машины.

Вечером я поделился этой историей с другом. Мы оба покивали, что уровень тревожности повышается, количество психов растет, а виноват сами знаете кто…  «Вот меня сегодня вез настоящий сумасшедший. Он спросил, знаю ли я, сколько человек убил Андерс Брейвик. Ну откуда нормальный человек может это знать!» — «Семьдесят семь…» — сказал я. Была пауза. «Почему вы это помните, Валера?» Я понял, что я тоже страшный человек. И буду упомянут в титрах нашего московского фильма ужасов.

Страх как шашлык: много — вредно. И если вы смотрели ужастики, то знаете, что у них есть одна особенность. Второй раз не страшно. Это отличает ужас от мелодрамы, которую можно смотреть хоть в сотый раз. Потому что любовь — это навсегда, а страх — на выходные.