Москвич

«Ну вот мы посмотрим, как вы нас поздравите, а потом уже решим, как вас поздравлять». На всю жизнь я запомнил слова одноклассника, сказанные перед 23 Февраля.

Если в Москве пропадут очереди, то пропадет и сам город. Это значит, он никому больше не нужен. Никто не хочет встать за ним в очередь.

Есть две Москвы: Москва богатых и Москва бедных. В них живут москвожоры (московские мажоры) и мощеброды (московские нищеброды). У них друг к другу есть одно предложение: «Давай к нам!»

«Человек с киноаппаратом» — так назывался фильм Дзиги Вертова, снятый в 1929 году. С тех пор сильно изменилась конструкция киноаппарата, но отношение к человеку с камерой не изменилось совсем. Он по-прежнему держит в руках странную и опасную штуку.

Если вы смотрели фильм «В доме» Франсуа Озона, то помните, что он заканчивается потрясающим кадром: герой вглядывается в светящиеся окна соседнего дома. Он наблюдает за жизнью других людей, и в нем рождается желание стать писателем. Какое желание родилось бы у него в сегодняшней Москве?

Эта тема понятна каждому. Не только за мной, но и за десятками людей, которые живут в Москве и переезжают с квартиры на квартиру, следует он — человек со сверлом.

Однажды я заглянул в папку «Спам» в почтовом ящике и вздрогнул.

Он стоит один ночью во дворе, широко расставив руки. Он улыбается и хочет обниматься. Но никто не обнимет его. В лучшем случае его сфотографируют, в худшем — оставят мокрое место. Это снеговик.

Кроме дорог, парков, автостоянок и дизайн-кода Москве нужна еще одна штука. Ее нельзя привезти, заказать студии или выбрать в «Активном гражданине».

Когда меня спрашивают, чем занимаются в частных театральных школах, я рассказываю об этом так.

Каждые пару недель я вижу во френдленте пост: кто-то переезжает или кто-то сдает квартиру.

Я хочу написать хоррор. Москва, конец 2018 года. У торговых центров торчат страшные елки в сыпи уродливых игрушек, толпы людей с остекленевшими глазами стоят в магазинных очередях. Они покупают страшное нечто, которое называют салатом. И распродажные конфеты, тоже страшные.

Этим летом я наблюдал такую сцену. Центр Москвы. На остановке толпа народа высматривает автобус. Отдельно от всех, на проезжей части, стоит человек. Это мужчина, он довольно прилично одет и брит налысо. На бедрах его черная борсетка, в руке черный же портфель. Мужчина вытянул голову ...

Несколько лет назад я жил в Бабушкинском районе. И вот, возвращаясь однажды домой, я увидел на столбе табличку: «Здесь в среду с 15.00 до 16.00 производится сбор макулатуры у населения».

Я называю его «тоннель смерти». Идя по нему, я вспоминаю популярную в 1990-х книгу Реймонда Муди «Жизнь после жизни». В ней рассказывалось о том, что происходит с душой после выхода из тела. Так, во многих интервью люди, пережившие клиническую смерть, говорили, что их душа летела через бесконечны...

Я пишу этот текст в Мещанском суде Москвы, где слушается дело Кирилла Серебренникова. За последние полтора года я мог бы стать экспертом трипэдвайзера и «рекомендовать» столичные суды.

Пару лет назад в Барселоне я встретился с другом Сашей в центре города, чтобы прогуляться. «Зайдем в Барселонский университет? Там красиво. Хочешь посмотреть?» Хочу, сказал я.

Первую смерть в Москве я увидел в метро. Поезд остановился на станции «Фрунзенская». Двери открылись, прямо напротив лежал, прислонившись спиной к колонне, большой мужчина в кепке. Некрасивый и выбритый.

Однажды друг попросил приютить его товарища-иностранца в квартире, которую я тогда снимал.