Однажды наступает момент, когда ты понимаешь: сейчас или никогда. Увидеть своими глазами 600 квадратных метров живописи Дионисия (1440–1508), которого сравнивают то с Джотто, то с Леонардо — квест не из легких. Для этого надо оказаться в настоящей северной глуши на берегу тишайшего озера, в соборе Рождества Богородицы Ферапонтова монастыря (того самого, где десять лет провел опальный патриарх Никон). Монастырь находится в 20 километрах от заштатного Кириллова, а чтобы попасть в город Кириллов, следует приехать в Череповец. И вот пять часов на автобусе, и я в городе металлургов, где с 1955 года производят лучший чугун в мире.

Найти гостиницу в Череповце значительно проще, чем, например, в селе Ферапонтово, где их вообще нет. А в Кириллове гостиниц меньше, чем желающих прокатиться по монастырям Белозерья, и бронировать надо за пару недель, что не всегда удобно. А вот на Череповец туристы не претендуют. Я тоже думала, что в городе, где мощно дымит гигантский металлургический комбинат, делать совершенно нечего. Но во мне проснулось любопытство, и я решила зайти в Музей металлургической промышленности. Особенно меня заинтересовало, что будет, если остановить горение в доменной печи. Возможно ли ее потом запустить заново?

И вот я иду от автовокзала, который, кстати, находится рядом с железнодорожным вокзалом Череповца, а это уже историческое здание XIX века в стиле классицизма, которых в Череповце немного. Недавно к 115-летию его отреставрировали, и ворота города приобрели приятный вид.

Чего не скажешь о самом городе. Я шагаю по широкой улице Максима Горького мимо серых бетонных многоэтажек середины 1970-х годов и унылого банкетного зала «Тополь», где металлурги отмечают день рождения и громко поют: «Столица-а-а…  стальные струны души-и-и-и… »

В Череповце особенно нечего делать, разве что работать в «Северстали», местном градообразующем предприятии. Стройка началась в 1955-м и сразу приобрела статус романтической советской, куда потянулись комсомольцы, выдающиеся металлурги и строители — ведь вместе с заводом строился и город. Сейчас Череповец — хорошо спланированный лес из типовых многоэтажек, расположенных вдоль проспекта Победы (плавно перетекающего в проспект Мира) протяженностью километров десять. Начинается проспект от первых корпусов завода, перетекает в исторический центр города, затем уходит на другой берег, в Заречье. Вдоль широкого проспекта проложена трамвайная линия, по сторонам от нее — многоэтажные серые дома с придомовыми тополями. Выглядит все это мощно, советские градостроители работали широкими мазками — гигантские городские кварталы сменяют широкие набережные и раскидистые аллеи или прямоугольные симпатичные скверы, увенчанные то памятником Ленину, то фонтаном, то чугунным Металлургом, гуляющим с сыном (памятник «Преемственность» 2006 года).

Я решила дойти пешком до Музея металлургической промышленности, шла километров пять вдоль нитки трамвайных рельсов с одной стороны и забора с колючей проволокой с другой. Сначала было ничего, а потом начался кисло-угарный розовый воздух. Мимо меня проносились пустые новенькие трамвайчики, на которых было написано: «Свежий воздух». Наверное, он был внутри трамваев. Уже на обратном пути пухлая контролерша мне рассказала, что трамваи называются «львята», прибыли они из Петербурга, трамвайный парк обновили в этом апреле впервые за 30 лет, спасибо федеральному бюджету. И, кстати, «свежий воздух» — это местная мантра, согласно которой воздух должен каким-то образом освежиться. Обратно из музея я действительно поехала на трамвае. Это то, что следует делать в Череповце — ехать из одного конца города по мосту через широкую реку Шексну, наблюдая ее невозмутимость, на другой конец города. Погулять там вокруг усадьбы Гальских — и обратно в центр, на улицу Советскую.

Череповчане гордятся деревянной усадьбой Гальских. Это изящный большой деревянный дом с колоннами и балконами, в советское время он был общежитием, потом 15 лет его восстанавливали, воссоздавая интерьеры дворянского усадебного быта. Получилось мило, там проходят парады цветов. Но самое прекрасное, что есть в усадьбе — виды на величественные берега Шексны.

Музей металлургической промышленности, который завод «Северсталь» сделал про себя, оказался платным (450 рублей). От такого хамства я окончательно позеленела, так как была уверена, что он бесплатный, как, например, Музей минералов, который в Кировске «Фосагро» сделали. Тут уж я не поленилась и загуглила, что активы компании «Северсталь» составляют 7,4 млрд долларов. С такими деньгами Череповец должен был давно стать городом-садом. В музее среди мультимедийных экспонатов обнаружился слайд с заслугами «Северстали» — купили три баяна для музыкальной школы, отремонтировали туалеты во Дворце культуры.

А про доменную печь выяснилось, что остановить ее нельзя. Внутри печь почти на две трети заполняется смесью железной руды и кокса, которые загружаются сверху. А внизу, в горячей зоне, сливают готовый чугун и шлак. Вся эта красота продувается горячим воздухом, и, если процесс хоть ненадолго остановить, чугун и шлак в горячей зоне остынут (это называется «закозлятся»), закупорят выход, и печь намертво встанет.

Кстати, в Череповце есть еще и спичечная фабрика, запущенная в 1973 году. Сегодня она называется ФЭСКО, расшифровывается как «фосфор, эмульсия, сера, картон, осина» — спички можно делать только из осины. Местный спичковед мне расстроенно пояснил, что каждый год в нашей стране закрывается по одной спичечной фабрике, и сейчас их осталось то ли девять, то ли семь, и все они дышат на ладан — хоть общество по защите спичек создавай. Никто больше не делает интересных спичечных этикеток, деревянных коробочек, и разноцветные серные головки ушли в прошлое. А ведь в спичках есть незыблемость и основа жизни — все знают, что в доме надо обязательно иметь соль и спички. Спички в России — предмет творчества и философии: «Из одного дерева можно сделать миллион спичек, а одной спичкой можно уничтожить миллион деревьев».

Я продолжала размышлять о спичках, сидя в уютном кафе арт-пространства «Музсовет» на улице Советской. Сейчас улица вовсю благоустраивается — кладут плитку, разбивают клумбы начиная прямо от Рождественского собора. Строгий и лаконичный Рождественский собор — нулевой километр Череповца, с этого места начался город. В 1362 году два монаха, Феодосий и Афанасий, пришли на холм на берегу Шексны, в которую впадает Ягорба, и основали скит. Он быстро разрастался, набирал мощь и вскоре превратился во влиятельный монастырь, руливший хозяйственными процессами края, пока Екатерина II его не ликвидировала. Указом от 1777 года она образовала город для «пользы водных коммуникаций», эта дата и считается годом основания Череповца. Город стал центром рыболовецкого промысла — там ловили стерлядь для царского стола. Сейчас рыбу, выловленную в этих реках, я есть не рискнула.

Город называли северным Оксфордом за наличие огромного количества учебных заведений, и жил он себе зажиточно и прекрасно. А однажды в семье предводителя уездного дворянства Верещагина родилась пара мальчиков, прославивших регион. Николай практически с нуля придумал молочную промышленность и науку, за четыре десятилетия ему удалось сделать Россию крупнейшим экспортером сливочного масла. Даже Менделеев приехал к нему в хозяйство и своими руками приготовил масло и сыр и подоил корову Няньку.

Его брат Василий, окончив Академию художеств в Петербурге, приехал в Самарканд и с горстью русских солдат выдерживал осаду цитадели. Войны и нелицеприятная изнанка сражений — тема его незабываемых картин. Симпатичный дом-музей Верещагиных подробно рассказывает о семье знаменитых череповчан и знакомит с бытом XIX века.

Вечером нарядные горожане выходят на набережную реки смотреть на закатные отблески. Летом, когда белые ночи, эффектного заката не увидать, но можно любоваться видом на вантовый мост (кстати, первый построенный в СССР, в 1970-е), кататься на качелях и потрогать решетку из местного чугуна. Мне понравился стоящий на приколе огромный заброшенный корабль «Петр I», хорошо бы туда проникнуть и полазать по каютам. По набережной разъезжает молодежь на самокатах и велосипедах — все как в обычном большом симпатичном городе. Это сразу снимает тревожность, возникшую было при въезде.

Еще в Череповце есть культовое место, которое никак нельзя пропустить — музей Александра Башлачева, который открылся в декабре 2020 года в здании Филармонического собрания (ул. Советская). В 1980-е там репетировала группа «Рок-Сентябрь», где Башлачев работал штатным поэтом. Здесь не предусмотрены самостоятельные экскурсии, потому что это не музей в традиционном понимании, а погружение — в эпоху, обстановку, поэзию и, собственно, в саму личностную суть поэта.

Организовали это все энтузиасты и фанаты Башлачева. Местный краевед и научный сотрудник Евгений Есельсон проводит там сеансы цифрового культурологического шаманизма, и без него проникнуть в действо не получится (места лучше бронировать заранее по телефону). В музее есть двенадцатиструнная гитара, черновики стихов и печатная машинка поэта.

Пока я бродила между кафе «Просвет» (свой домашний хлеб и вкусные кексы) и кафе «Мануфактура» (классный интерьер и вкуснейшее все), я вспомнила еще кое-кого — Игоря Северянина. Его единственный в стране музей, мемориальный дом семьи Лотаревых, где поэт провел детство и вспоминал в течение жизни: «Как я хочу к тебе отсюда / В твои одебренные сны», находится в деревне Владимировка в 35 километрах от города.

Из Череповца удобно следовать дальше на Север, чтобы посмотреть уникальные монастыри Белозерья, судьба которых сложилась по-разному. Самый известный — Ферапонтов, сразу после революции он стал музеем. Там по специальной технологии (собор увешан миллионом разных датчиков климата) хранятся бесценные работы Дионисия — реальное чудо, что они не пропали. Дионисий расписывал и Успенский собор Московского Кремля, но ни одна фреска не сохранилась.

Кирилло-Новоезерский монастырь находится на Огненном острове на Новозере. Судя по старым фотографиям, это был величественный чудо-остров. После революции на территории монастыря организовали сначала колонию для политических (ГУЛАГ), потом просто для любых заключенных. Там Шукшин снимал «Калину красную». Сейчас эта колония для особо опасных рецидивистов, отбывающих пожизненное заключение, называется «Вологодский пятак», про его суровые порядки рэперы сочинили даже пару песен. Добропорядочные граждане могут посмотреть на остатки монастыря издали и порадоваться, что они не там.

В Горицком женском монастыре, известном как «монастырь женских слез» (7 километров от города Кириллова), коротала свои дни пара жен Ивана Грозного, томились дочь Бориса Годунова Ксения и несостоявшаяся жена Петра II Екатерина Долгорукова. В советское время на территории монастыря располагались палаты дома инвалидов и Дом культуры. В настоящее время землю вернули в лоно РПЦ, но все постройки нуждаются в реставрации.

Настоящая цитадель Севера — огромный Кирилло-Белозерский монастырь (находится в городе Кириллове). Он строился как крепость, ни разу не был завоеван, в XV–XVI веках был духовным и экономическим центром Севера. Сейчас одна часть монастыря — музей, посвященный истории края, другая — действующий мужской монастырь.

Нило-Сорская пустынь (35 километров от Кириллова) — идеальный монастырь. В совсем диких, болотистых и пустынных местах монахи могли только молиться, никакой хозяйственной деятельности и прочих светских задумок не предполагалось. После революции монастырь оказался разорен и передан психоневрологической клинике, которая там и находилась до 2019 года. Сейчас в монастырской пустыне живут три монаха. В этой северной тишине особенно чувствуется, как жизнь ходит кругами.

Фото: shutterstock.com