Конечно, Михаилу Романову было бы куда проще, если б в 1613 году из Костромы в Москву можно было, как сегодня, доехать на «Ласточке». С хлипким Wi-Fi на протяжении пути и в неудобных креслах, но все-таки за четыре часа, а вот дебютант рода Романовых, наверное, несколько суток тащился в санях. Но дело того стоило.

Фигура первого царя романовской фамилии — основное, за что Москва должна быть благодарна Костроме. Потом уже были Иван Сусанин (который, впрочем, спасал не абы кого, а именно Михаила), Александр Островский с его «Снегурочкой», съемки фильма «Жестокий романс» и торжество сырного импортозамещения. Из всего перечисленного Кострома пытается сделать туристический бренд — и вполне успешно.

Все, кто худо-бедно интересовался историей рода Романовых, в курсе рокового совпадения, мол, от Ипатьевского монастыря до Ипатьевского дома: значит, царская династия началась призванием Михаила на царство в Ипатьевском монастыре и закончилась расстрелом Николая и его семьи в подвале дома инженера Ипатьева. Хотя, конечно, если этот инженер и имел какое-то отношение к святому Ипатию, в честь которого освящен костромской монастырь, то лишь очень отдаленное, конечно, к 1918 году «поповская» фамилия давно существовала сама по себе. Однако русские люди любят совпадения, особенно такие трагические. Тем более что любители истории нередко вспоминают: «настоящего» последнего царя династии Романовых так же звали Михаилом (имеют в виду младшего брата Николая, который подписал отречение вслед за самодержцем), значит, совпадения тут и вовсе пугающие. Несколько лет назад в двух шагах от стен монастыря возвели часовню «Царская голгофа» — в память о расстреле Николая и семьи в июле 1918 года. На фасаде часовни — барельеф: не только члены романовской семьи, но разделившие их участь слуги (лейб-медик Боткин, повар Харитонов, горничная Демидова и камердинер полковник Трупп). Так, чтобы уж наверняка всем было наглядно объяснено: из Ипатьевского монастыря вышли — и в Ипатьевском доме закончили.

Так что Ипатьевский монастырь — первое место в Костроме, куда должен направиться дисциплинированный москвич: взглянуть на колыбель, так сказать, будущей империи (ну а с тем, что Российская империя так и не ушла в историю бесповоротно, даже спорить нечего).

И тут обнаруживается первый костромской сюрприз: в монастырь так просто не попадешь. Во-первых, нужно перебраться через реку — по одному-единственному в городе мосту через реку Кострому, расположенному далеко не в центре города. Если пешком — готовьтесь топать минут сорок (и пейзажем наслаждаться не самым симпатичным), если на такси — на мосту вас ждет пробка. Ну а вариантов нет. Во-вторых, за вход придется заплатить деньги — и этот факт многих возмущает: мол, это ж сооружение культа, должно быть бесплатно…  и плевать, что мы сюда как туристы пришли, а не как паломники. Тем временем монастырь еще и подливает масла в огонь народного недовольства. На входе, около касс, висит подробная инструкция: женщинам с открытыми плечами и руками, с непокрытой головой, а также женщинам в брюках (!) вход запрещен, точнее, надлежит взять платок и прикрыться. В эпоху пандемии, пожалуй, не слишком гигиеничное решение, да и вообще: 2022 год на дворе, может, пора признать женские брюки нормальным явлением?

Еще одна причина быть недовольными: за фотосъемку на территории попросят 100 рублей…  но вскоре выясняется, что внутри Троицкого собора фотографировать нельзя вообще никак — ни платно, ни бесплатно, ни со вспышкой, ни без нее. Хотя именно там-то фотографировать хочется — собор украшают фрески Гурия Никитина, одного из лучших мастеров XVII века. Но увы — строгие церковные бабушки будут внимательно следить, чтобы ни одной фотографии фресок вы с собой не унесли. Незачем. Ладно, представим, что это Сикстинская капелла — там тоже съемка запрещена.

Блеск и доброта костромских таксистов

Измученные мегаполисами люди давно заметили: хочешь узнать город — посмотри внимательнее на таксистов, получишь неплохой психологический портрет. И в Костроме, несмотря на скромную площадь города (и уж тем более исторического центра), воспользоваться их услугами хоть пару раз придется — как минимум для того, чтобы добраться по единственному мосту до того же Ипатьевского монастыря, если нет желания устроить неживописную прогулку на полдня.

Именно в такой ситуации на мой вызов приехал первый запоминающийся костромской таксист. Сперва будто бы проигнорировав мое «Здравствуйте!» (в ответ на его собственное) он внезапно изрек:

— Good morning!

Ну, думаю, вот это сервис!..  Оказалось чуть проще: таксист всего лишь не расслышал мое приветствие и решил, что пассажирка — немка в том самом исконно русском смысле слова: немая, по-русски сказать ничего не может. Однако дальше было еще интереснее.

— Вы москвичка? Ну как же замечательно! Знаете, я в Москве три года жил, сейчас сюда перебрался, но мне так приятно москвичей возить…  Всегда вежливые, всегда воспитанные. С местными ведь как? Они считают, что если набрали 150 рублей на поездку по городу — значит, они теперь элита, и все кругом им должны. Москвичи такого себе не позволяют!

Вот так приехали: а как же страшные истории о наглых невоспитанных москвичах, толстосумах и грубиянах, которые так любят рассказывать друг другу честные жители огромной России?..  Вроде как, в соответствии с фольклором, именно москвичи должны считать, будто им все кругом должны? Чудеса.

Впрочем, чудо оказывается недолгим. Уже на обратном пути, когда после посещения Ипатьевского монастыря, расположенного неподалеку от музея деревянного зодчества, и короткого марш-броска по сувенирным лавкам вызвала такси, чтобы вернуться в центральную часть города, я столкнулась с иной точкой зрения. Более консервативной.

— Туристка? Зачем приехали-то? Город посмотреть? Так это надо летом приезжать, сейчас тут чего делать, вон, снег один!

Осторожно вывожу обратно на позитивный лад: мол, ну а где ж снега нет, нормальное явление природы, что ж теперь, дома запереться?

— Москвичи к нам приезжают и жалуются на сугробы! — отрезает таксист.

Приходится сознаться: сама москвичка, так в родном городе вроде тоже снега в избытке…

— В Москве, наверное, не так! А у нас тут делать нечего!

Вот он, локальный патриотизм, беспристрастный и беспощадный. Впрочем, если хочется настоящего костромского локального патриотизма, лучше заглянуть в другое место — в крошечный музей геральдики и фалеристики, который спрятался внутри Красных рядов (на втором этаже музея «Губернский город Кострома»). Всего один небольшой зал, в котором размещена частная коллекция — многочисленные знаки и гербы, посвященные костромской земле. Владелец, геральдист Алексей Позин, собирал коллекцию больше полувека и в итоге создал нечто совершенно уникальное. Хотите гербы всех районов Костромской области, причем с указанием, как и когда они менялись? Пожалуйста! Утвержденный императрицей Екатериной герб Костромы (первый, кстати, городской герб в империи)? Пожалуйста! Значки всех предприятий, которые когда-то в Костроме работали? Памятные медали к разнообразным костромским юбилеям? Или к 300-летию дома Романовых — с профилями Николая Александровича и Михаила Федоровича одновременно? И такое тоже есть!

Музей этот не единственное, ради чего стоит заглянуть в костромские торговые ряды (да и сохранившаяся церковь Спаса в Рядах тоже не единственное). Во-первых, торжище — ключевое место для любого купеческого города, и этих рядов, которые туристы называют общим словом «торговые», на небольшом участке земли насчитывается аж семь штук: Красные, Мелочные, Мучные, Квасные, Табачные, Овощные, Масляные…  Бродить по квадрату этих рядов можно бесконечно, кругами — ходить и, может быть, воображать себя где-нибудь в Болонье. Как ни смешно, а действительно похоже: арки, арки, длинные пролеты под сводами…  И даже ассоциации слегка похожие: как Болонью принято именовать «толстой» (в иных переводах «сытой»), так и Кострома упрямо претендует на статус гастрономической столицы России. Или как минимум столицы сырного туризма и нахального импортозамещения. Как и другие поволжские города, Кострома радостно эксплуатирует репутацию города зажиточного купечества, конечно, не дотягивая в этом амплуа до Нижнего, признанного «кармана России», но и в этом перекликаясь с Болоньей. Последний удар по ассоциациям тот факт, что ряды называют Красными; ну а Болонья, как гласит итальянский фольклор, описывается тремя эпитетами: красная, сытая, ученая. Два из трех — неплохо!

Ну а контрольный в голову получаешь от очередного таксиста. В качестве ориентира при заказе указываешь название заведения: «Tutto bene».

— Bene, bene, tutto bene, — бормочет себе под нос таксист, причем бормочет внезапно на очень чистом итальянском языке, без акцента.

Заинтриговавшись, осторожно продолжаю:

— Si, buonissimo…

Полминуты спустя выясняется: таксист, уроженец Костромы, несколько лет работал в Риме на одном из местных футбольных стадионов, но вот недавно решил вернуться домой — и теперь крепко ухватился за баранку. Десятиминутной поездки как раз хватает на то, чтобы вкратце обсудить тот ужасный акцент, который приобретает большинство выучивших итальянский язык в России, а также тоску по Италии (когда теперь снова туда доведется попасть?).

— На наш сыр вы особо не рассчитывайте. Если итальянским избалованы, точно в восторг не придете, — грустно советует таксист на прощание.

Импортозамещение во всей красе

Сыр — это то, на что Кострома пытается приманить туристов. Город приободрился в 2014 году, когда ввиду санкций нам стали труднодоступны французские рокфоры да итальянские пармезаны, а уж после начала пандемии и вовсе оживился.

На Сырной бирже, которая спряталась вблизи Красных рядов, обходятся без дегустации — предполагается, что покупатель обязан знать, что к чему. Объяснить разницу между сортами сыра тоже никто не спешит — разве что в двух словах, сзади-то напирает очередь. Немного фантазии — и легко воображаешь себя в сырном отделе любого супермаркета или вовсе в старорежимном магазине, где сперва нужно было пробить в кассе «100 рублей в молочный», а уже потом отдавать чек продавщице. Но надо ли? Может, лучше кофе? Ценители подсказывают: в Торговых рядах, в маленькой кофейне, которую держит человек по имени Абдула, можно выпить настоящий кофе по-восточному, сваренный на песке.

Если посещение биржи ничем не увенчается, вторую попытку оценить импортозамещение можно предпринять в Музее сыра. Там туристов ждут экскурс в историю российского сыроварения и интерактивные развлечения вроде аттракциона, предлагающего подоить резиновую корову. Ну а если доплатить еще пару сотен, то и те самые активно рекламируемые сыры продегустировать предложат.

В дегустационном зале Музея сыра развешены обнадеживающие гурманов плакаты с наглядными схемами, разъясняющие принципы сочетания сыров с белой и голубой плесенью с гевюрцтраминером, сильванером и мальвазией…  однако картинки — это только картинки, а на практике посетителям предложат полстаканчика массандровского муската (к счастью, сухого) в сопровождении пяти сортов довольно-таки ординарного сыра с хитрыми названиями. Если повезет — различишь в них ноты пажитника и грецкого ореха, но скорее останешься в уверенности, что костромской сыр и есть костромской: качественный, но не более того. Как ни крути, но чеддер не совсем чеддер, и качотта лишь отдаленно смахивает на качотту, и в «Амстердаме» сложно узнать то, что пробовал когда-то в Амстердаме. Для тех, кто ищет «просто хороший сыр», в самый раз. Тех, кто рассчитывал на какое-то гурманство и познание неведомых прежде сортов, ждет разочарование…  ну и хороший бутерброд с вкусным свежим сыром, который это разочарование слегка смягчит. Зачем в конце-то концов зацикливаться на плохом? Тем более что можно попробовать реабилитировать веру в Кострому и в сыр, посетив один из лучших городских ресторанов — «Сыровар».

… Оставь скепсис всяк сюда входящий. Такой призыв нужно было бы повесить на входе в «Сыровар», где туристам готовы предложить не только хачапури по-аджарски и идеальную страчателлу, но и сырную «Маргариту» (коктейль, а не пиццу!). Вот здесь-то действительно и вкусно, и сырно, и даже патриотично и импортозамещенно.

Вообще москвичу, желающему превратить свой тур в Кострому хотя бы в слегка гастрономический, придется выбирать из двух-трех ресторанов, расположенных в лучших отелях города — там можно получить столичный уровень качества по совсем не столичным ценам.

Первый среди равных и лучших — ресторан «Гроза» на первом этаже отеля «Островский», который пару лет назад прославил родной город тем, что получил серебряную «Пальмовую ветвь» ресторанного бизнеса. Событие и вправду колоссальное — раньше, вспоминают критики, эта «пальма» не выходила за границы МКАД и питерской КАД. Ну а «Гроза» ее вытащила, причем вытащила опять же совершенно патриотическими и общественно-одобряемыми настроениями — команда заведения решила восстанавливать старые рецепты Костромской губернии и адаптировать их на современный лад. С использованием, конечно, исключительно локальных продуктов. Главным товаром на этой ярмарке гастрономического тщеславия стал «кологривский гусь», запеченный в панцире из взбитого белка с черносмородиновым пюре — современное переосмысление старой технологии, по которой гуся запекали в костре, предварительно обмазав глиной (и творили такое в местечке Кологрив). Ну а теперь его подают с соусом на основе фуа-гра — вряд ли авторы идеи в Кологриве знали, что такое фуа-гра, но получилось-то неплохо…  так что гуси спасли не только Рим. «Кологривский гусь» теперь пытается спасти Кострому, превратив ее в точку гастрономического туризма. Конечно, излишне самонадеянно думать, что кто-то будет приезжать в Кострому специально за «кологривским гусем», так что поставим вопрос по-другому: если уж приехали, то почему бы и не продегустировать гуся? Хотя если не из Москвы, а, например, из Ярославля, то вдруг и приедут?

Создание атмосферы сытого купечества — это еще и про любовь к ювелирным украшениям, и здесь Кострома тоже впереди всея Руси. Кострома называет себя ювелирной столицей России и специализируется по скани, тонкому плетению из серебряной нити, это ремесло здесь берет начало еще в XVI веке. Скань также называют филигранью, и взглянуть на примеры работ (нередко и вправду потрясающих) можно в соответствующем музее. Хотя в современной Костроме мастерам и торговцам актуальнее другое: музей — это, конечно, отлично и интересно, но гораздо важнее продать украшения из скани, пусть и современные, приехавшим туристам.

За время вынужденного всплеска туристического патриотизма Кострома, казалось бы, должна была поднять голову — едет ведь народ, едет, на Снегурочку посмотреть и всякое такое! — однако продавцы в лавках народных промыслов выглядят откровенно изголодавшимися по покупателям. Если зайдешь «просто посмотреть» украшения из серебряной скани, банальные колокольчики или хотя бы льняные полотенца (еще одна местная гордость), то через 15 минут обнаружишь себя покупающей не особенно-то нужные сережки — просто потому, что продавец бросилась к тебе навстречу как к последней надежде сделать дневную выручку…  Эта сцена повторяется неоднократно.

— Это платье какого размера? — спокойно спрашиваешь в магазинчике, торгующем русским северным льном.

— 52–54-й. Берите, последнее осталось!

— Спасибо, но мне нужен 46-й.

— Да вы примерьте, это почти одно и то же!

Вспоминаешь старый анекдот: «Что, такая курица замечательная? — Да нет, просто деньги очень нужны». Но все-таки — из вежливости, что ли? — почему-то тащишь в примерочную платье, чтобы наглядно продемонстрировать продавщице: нет, увы, при всем уважении к народным промыслам выдать четыре лишних размера за модный оверсайз не удастся.

На чем Ильич стоит

Михаил Федорович был первым, но не единственным членом императорской династии, оставившим след в истории Костромы. Сказка о том, как Екатерина II якобы приложила к городской карте свой веер и велела построить улицы так же, как легли складки, кочует едва ли не по всем волжским городам — и в Нижнем есть такая легенда, и в Самаре, и в Костроме без нее не обошлось. Царица совершала большое путешествие в 1767 году. Так или иначе, получилась ровная «паутинка» расходящихся от так называемой Сковородки улиц — почти на регулярный европейский манер.

Традиционную русскую поговорку — мол, плясать надо от печки — в Костроме следует переиграть: плясать надо от Сковородки. Так ласково, по-домашнему, называют застроенную в середине XIX века главную площадь города — Сусанинскую. Круглая и «ручкой» вниз к Волге уходит городской парк. Конечно, типичная площадь губернского города — на ней сосредоточены все важнейшие объекты, сегодня ставшие достопримечательностями. Среди них знаменитая пожарная каланча, которую когда-то император Николай I окрестил едва ли не самой красивой в России, воскликнув: «Такой у меня в Петербурге нет!» (Может, это такая же городская легенда, как и про веер его бабушки?) Странно, правда, что неравнодушного к военным делам Николая Павловича впечатлила именно каланча, а не здание гауптвахты, казалось бы, оно скорее в его стиле.

Ну а важнейшим событием в истории Костромы — таким, что за сто с лишним лет его не удалось затмить — были торжества в честь 300-летия династии Романовых: юбилей отмечали в 1913 году. В одном из музеев на территории Ипатьевского монастыря даже крутят в режиме нон-стоп документальный фильм, снятый в честь царского визита.

Одно из самых культовых зданий Костромы — Романовского музея на проспекте Мира. Хотя Александр Померанцев, мастер нарядных теремков в неорусском стиле (гляньте хотя бы на ГУМ), мимо не пробегал, здание получилось идеальным архитектурным воплощением своего времени. Его строили (архитектор Николай Горлицын) специально для музея и открыли в 1913 году в присутствии членов императорской семьи. Архитектурные отсылки к XVII веку здесь не то что нужны, но попросту необходимы, если вспомнить год основания династии. Музей должен был стать только частью большого проекта; вторая его половина — памятник, который планировали установить в Костроме к 300-летию династии, — сегодня существует только на картинках.

Памятник, спроектированный академиком Адамсоном, обещал быть интересным — напоминающим не то монумент в честь тысячелетия Руси, установленный в Новгороде (своей многолюдностью, которая провоцирует схватиться за бинокль), не то знаменитый фонтан в Нюрнберге (заостренной формой). Последнее можно трактовать даже как отсылку к немецкими традициям, коих в династию Романовых за три сотни лет оказалось привнесено немало. У подножья — Николай Александрович с малолетним Алексеем, дальше вверх — все их предки, начиная с Михаила Федоровича, причем не в хронологическом порядке (но с указанием годов правления!). Хороший проект, но, увы, по понятным революционным причинам так и не реализованный. И сейчас на постаменте, заготовленном для памятника династии Романовых, стоит Владимир Ильич Ленин — стоит в городском парке, который когда-то был костромским кремлем.

Во всех древних городах, где русский дух и Русью пахнет, мы привыкли первым делом идти в кремль — хоть в Суздале, хоть в Зарайске, хоть в Коломне. А в Костроме куда ж идти? После 1934 года, увы, никуда. В богоборческие времена кремлевский ансамбль целенаправленно уничтожили — в первую очередь, чтобы избавиться от его соборов. Разбили на его месте парк культуры и отдыха, установили Владимира Ильича — все в духе нового времени.

Однако потомки мириться с таким раскладом не захотели. Вслед за Москвой, восстановившей свой Храм Христа Спасителя, несколько лет назад в Костроме приняли решение взяться за реконструкцию кремля. Не целиком, конечно, но важнейших его элементов. Занимается этим Алексей Денисов — опытный архитектор, который раньше участвовал в реставрации стен и башен Московского Кремля. Доминантой новообретенного городского памятника должна стать 64-метровая колокольня — будущая смотровая площадка, которую увенчают часами. Да не простыми, а с характером. Правда, никаких танцующих фигурок, как Орлой в Праге или Анкер в Вене, эти часы не покажут, зато обещают исполнять мелодию «Славься» из оперы Глинки «Жизнь за царя» (разве что-то подошло бы настроению Костромы лучше?).

В 1930-е в Костроме снесли не только кремль, но и огромное количество церквей — тех, которые раньше стояли чуть ли не на каждом перекрестке города. Понять и ощутить масштаб катастрофы можно в Ипатьевском монастыре — в рамках одной из музейных экспозиций демонстрируется наглядная карта, на которой все уничтоженные храмы отмечены красными точками (уцелевшие, соответственно, зелеными). Только в шаговой доступности от Сусанинской площади город не досчитался семи-восьми храмов, а дальше — больше. Там же, под одним стеклом с картой — вырезки из газет, сообщавших, что такую-то церковь срочно необходимо освободить: мол, передовой советской молодежи не хватает клуба или столовой.

Зеленых точек на карте меньше, чем красных, но что-то, конечно, уцелело: православные туристы найдут, куда заглянуть. Например, единственный сохранившийся в городе храм XVII века — церковь Воскресения Христова на Дебре, купола которой кажутся непропорционально огромными. Такой эффект, конечно, создается благодаря рельефу местности (церковь находится на самой набережной), но значение церкви переоценить нельзя: это настоящая жемчужина, в росписи которой, кстати, принимал участие Гурий Никитин. Совсем рядом с церковью — бело-голубое барокко колокольни Знаменской церкви, построенной позднее. А вот в Богоявленско-Анастасиин женский монастырь, увы, туристам так просто не войти и сохранившиеся там храмы не посмотреть — люди церкви против свободного посещения.

Снегурочка! Снегурочка!

Если Великий Устюг — родина Деда Мороза, то Кострома — родина Снегурочки. Снегурочка — еще один туристический бренд Костромы (хотя не слишком корректно, конечно, сравнивать первого царя династии Романовых со сказочной героиней и уж тем более с сыром). С фактами не поспоришь: писатель Александр Островский придумал эту героиню именно в Костромской губернии. И сегодня с ней познакомиться можно прежде всего на Сусанинской площади, хотя установленный там памятник совсем невелик — это просто большая кукла (с непропорционально огромным кокошником на голове), которая постоянно окружена желающими сделать протокольное селфи туристами.

Придется пойти дальше. В честь Снегурочки в городе работают аж три точки притяжения туристов — Терем Снегурочки, Резиденция Снегурочки и Музей моды (ее же) — и все предлагают примерно одно и то же: экскурсионные программы, ориентированные прежде всего на детей до 12 лет. Картинка повторяется: ряженая девица-экскурсовод, новогодние песенки и игры (доступные круглогодично, а не только зимой), стилизованная детская площадка, возможность примерить кокошник и сфотографироваться в снегурочкиной шубке…  ну и, конечно, купить фигурку Снегурочки в сувенирной лавке за пару сотен рублей, куда ж без этого. Взрослых может порадовать разве что посещение ледяной комнаты в Тереме Снегурочки — наш ответ популярным в Европе айс-барам: на входе выдадут теплый плащ, внутри предложат пару ледяных рюмок чего-то вроде медовухи и замороженную клюкву на закуску, там же можно будет сфотографироваться с ледяными скульптурами.

Ну а если вдруг в Кострому и вправду занесло незадолго до Нового года (и хочется помочь кому-то поверить в сказку), то можно воспользоваться опцией «волшебной почты» и отправить открытку или письмо от имени Снегурочки из ее Резиденции на улице Симановского. Правда, это чистый альтруизм: письма можно только отправлять. Вот написать Снегурочке и попросить ее об исполнении желаний здесь не получится — увы, это вам не веронская Джульетта, которая принимает письма от всех страждущих.

Еще не без интереса можно заглянуть в Музей моды Снегурочки — совсем новый, открытый в 2020 году. Заглянуть как минимум для того, чтобы воскликнуть «У моей бабушки такая была!», увидев фигурку зимней красавицы производства 1960-х годов, ну такую, какая обязательно хранилась в каждой советской семье. Или, если хочется чуть посложнее, для того, чтобы сравнить костюмы Снегурочек, изображенных на репродукциях картин Васнецова и Рериха (и сами оперные костюмы заодно). Только убежать из музея желательно пораньше — до того, как «сказочные волшебники» объявят обязательное дефиле в пресловутых кокошниках и фотосессию в санях. Хотя если погружаться в тему серьезнее, то для изучения воплощений Снегурочки на сцене лучше заглянуть в Музей театрального костюма, расположенный вблизи драматического театра: там представлено не меньше 20 соответствующих нарядов в разных стилях. Ну а лучше всего перед этим посмотреть пьесу в местном драмтеатре, сохранившем, по словам местных, особый уютный провинциальный колорит. Как ни крути, первый публичный театр в России — нельзя пройти мимо.

Фото: Музей моды Снегурочки, shutterstock.com