Уж сколько раз твердили миру: легкая светская болтовня допускает обсуждения путешествий, литературы и кино, погоды и дорожной ситуации — и не допускает разговоров о религии, деньгах и здоровье. Но за последние полтора года все изменилось: главной темой светского трепа стал COVID-19.
Архитектурная эклектика: на фоне махины ТРЦ «Авентура» изящно стоит церковь с синими маковками. Экспериментальный дом около метро. Странная топография — не везде есть улицы, кое-где только номера корпусов. Некогда красивый парк с пышными кустами сирени, превращенный благоустройством в распаханное поле. Идея поставить памятник бездомной кошке Мусе. И очень, очень неоднозначная репутация на московской ярмарке тщеславия. Смешать, но не взбалтывать — и добро пожаловать в Чертаново Северное.
Многообразные попытки нарисовать человеческий портрет Москвы дают непредсказуемые результаты. Столицу России с кем только не сравнивали. С крикливой суетной купчихой, обвешанной украшениями. С базарной бабой, которая бьет с носка. Со стремительной бизнесвумен, которая слезам не верит. Со стервозной дамочкой, которая убеждена: содержать ее — уже счастье для каждого. Все сходятся в одном: Москва — женщина. Про другие города так не скажешь. Но как бы выглядели Петербург, Париж и Берлин, будь они мужчинами?
Ровесникам новой России, если вести ее отсчет от августа 1991 года, исполняется 30 лет. Все стали окончательно и бесповоротно взрослыми: и дети, и страна. Значит, есть право ностальгировать на законных основаниях. Предаваться воспоминаниям о Москве былых времен, говорить о вкусе того самого мороженого «Пингвин» с теми, кто его ел…
В отношении Бибирево очень хочется пошутить: «История есть? А если найду?!» Слишком уж унылые вводные данные. Северо-Восточный округ, МКАД, которую можно разглядеть из окна, и застройка даже не благородно-хрущевская, а вовсе панельная девятиэтажная — как ни крути, просто спальный район, гордиться нечем.
Суббота, 9 утра. Просыпаюсь от истошного гудения за окном. Не вставая с кровати, тянусь к телефону. Я знаю, что происходит там, внизу. И знаю, кому звонить. Самому часто вызываемому абоненту по имени Шлагбаум Главный.
Среда, московское время: 10.34. Запрыгиваю в трамвай №3 на остановке «Черноморский бульвар», практически равно удаленной от станций метро «Севастопольская» и «Чертановская» и потому нежно любимой местными жителями. Трамвай внезапно пуст: ну не считая еще трех таких же любительниц наземного транспорта.
В 2005 году, когда я переехала сюда из района с изящным названием Богородское и отправилась получать новый штамп о прописке, меня ждало серьезное потрясение — за суматохой переезда я упустила тот факт, что отныне буду носить гордое звание, хм, юной зюзинки. Шла, помню, из паспортного стола и думала: странная какая-то история, такие романтичные и красивые названия улиц кругом — Одесская, Керченская, Азовская, Херсонская, Черноморский бульвар… а все это вместе почему-то называется смешным словом.
Нагорный район тянется вдоль Варшавского шоссе от станции МЦК «Верхние Котлы» аж до метро «Чертановская». Получается забавно — кто-то здесь живет практически в центре, в двух шагах от ТТК, а кто-то... Ну Чертаново, при всем уважении, центром назвать никак нельзя.
Незадолго до открытия станции «Карамышевская» Большой кольцевой линии стало известно, что ее хотят переименовать в «Народное Ополчение». Зачем? Ну, может быть, потому что неподалеку существуют и Карамышевская набережная, и улица Народного Ополчения и хочется сделать так, чтобы никому не было обидно? Или просто из спортивного интереса: а ну-ка, что еще в Москве можно переименовать?.. Второй вариант почему-то кажется правдоподобным.
Я уехала отсюда в 2005 году: вместе с родителями стала жительницей престижного во всех смыслах ЮЗАО — прибавила очков в московском рейтинге! — и оказалась вдалеке от немного старомодного Богородского. Спустя шестнадцать лет тянет вернуться, практически по заветам Марины Цветаевой: Будет скоро тот мир погублен, Погляди на него тайком, Пока тополь еще не срублен И не продан еще наш дом.
Я живу практически на Гоа. Здесь круглые сутки пахнет гарам масалой и ароматическими палочками, продают чудные бусы за доллар и лечат импотенцию силой камней. Местное население категорически отказывается понимать русский язык, зато точно знает толк в благовониях и извращениях. И слух об этом давно прошел по всей Руси великой, обойдя стороной только меня.
В 14 лет я вылезла из метро «Маяковская» и отправилась искать улицу Красина, потому что знала, что где-то там находится моя новая школа. Сделала круг — вниз по Тверской до «Макдоналдса», потом переулками через Патриаршие — и едва ли не чудом углядела на Садовом нужный указатель. Карты, естественно, у меня с собой не было. Устала — потому что жара, июль и новые босоножки. Зато школу нашла и познакомилась с классной руководительницей.
