Выражение «комплексное развитие» — альфа и омега будущего Москвы. Мол, ни пяди земли без толку, использоваться будет все и сразу. В шаговой доступности — поликлиники, школы и фитнес-клубы. На первых этажах — аптеки, кафе, магазины и салоны красоты. Не жизнь, а сказка.
В интернете нет-нет да и наткнешься на реплику, обесценивающую (как сейчас модно говорить) московское метро. Что-то в духе «Да где же вы видели людей в одежде из натуральных тканей, не в метро же?!» или «Какой смысл тратиться на отпуск на Мальдивах, если ты ездишь в метро?!». Ну а шуткам про совместимость — точнее, несовместимость! — метро с шубами или флагманскими айфонами и вовсе нет числа.
Моей семье удалось почти невозможное: ни одно из четырех московских поколений не обзавелось дачей. Ни прабабушки не подсуетились в оттепельные 1950-е, ни бабушкам не пришло в голову ухватить «участок от предприятия» в 1970-е, ни родители не купили готовый домик за наличные в 1990-е… В общем, дачи нет. Страдать из-за ее отсутствия никогда не приходило в голову… да хотя это и не нужно. С оплакиванием судьбы несчастной пленницы городских джунглей успешно справляются окружающие.
Петр I и губернатор Республики Марий Эл Леонид Маркелов, конечно, имели в виду что-то разное, когда мечтали о прорубании окна в Европу. Однако с проблемами столкнулись похожими: вверенное им местное население принимало новую эстетику весьма неохотно. Созданный губернатором, который сейчас отбывает тюремный срок, город Йошкар-Ола напоминает недоделанную декорацию к провалившемуся спектаклю, в который, впрочем, режиссер всю душу вложил.
Витебск для москвичей, мучительно выбирающих, куда бы теперь махнуть на выходные, — один из самых простых, но вовсе не избитых и банальных вариантов. Шутить о мнимой «поездке в доступную Европу», конечно, не стоит (да и не смешно, потому что это не она), но все-таки заграница: придется как минимум предъявить паспорт (можно общегражданский!) пограничникам, посетить пункт обмена валюты и увидеть надписи на незнакомом, пусть и интуитивно понятном, языке. По нынешним временам и такая смена картинки кажется благом.
Минувшей зимой прогрессивную общественность взбудоражил вопрос создания образа 55-летних женщин в продолжении «Секса в большом городе»: мол, и думают они о чем-то неправильном, и одеваются как-то не так, и с мужчинами отношения неверно выстраивают, и вообще кажется, будто им не 55, а 30... хотя нет, будто им 80! Или даже неважно, сколько, но ведут они себя совершенно точно неправильно!
Конечно, Михаилу Романову было бы куда проще, если б в 1613 году из Костромы в Москву можно было, как сегодня, доехать на «Ласточке». С хлипким Wi-Fi на протяжении пути и в неудобных креслах, но все-таки за четыре часа, а вот дебютант рода Романовых, наверное, несколько суток тащился в санях. Но дело того стоило.
Самый крепкий мост, связывавший Россию с окружающим миром — мост гастрономический, — сожжен: о приостановлении деятельности и закрытии 850 ресторанов на территории РФ заявил «Макдоналдс». Пока что о закрытии временном, но мы-то знаем: нет ничего более постоянного, чем временное.
Никакого графа Котлова, на блажь которого можно было бы списать название местности — мы ж помним, что Обломовы жили в Обломовке, а Кирсановы — в Кирсановке! — здесь не пробегало. Завода, который отливал бы котлы, тоже не наблюдалось.
Кто был сыном маминой подруги, который одновременно играл на арфе, занимался каллиграфией, говорил по-китайски и читал Данте в оригинале? Кого хотелось прибить на семейно-дружеских торжествах, когда все бабушки хором заводили песнь в духе «а мы-то думали, таких детей сейчас нет»? Кто нахально занял бюджетное место в вузе вашей мечты, а потом бессовестно прогуливал первые пары, гордо заявляя, что все это выучил в 10-м классе? И ведь не врал, гад, действительно выучил: на экзамене-то играючи получил «отлично». Что с него взять — выпускник хорошей школы!
Когда вы в последний раз видели в Москве человека, который ел бы на ходу? Мы экономим минуты и все больше считаем поход в супермаркет бессмысленной тратой времени (есть ведь доставка!), а привычка съедать на бегу хот-дог исчезает. Как никогда ярко я поняла это, беседуя с одним из продавцов шаурмы в «Депо».
Она не рыдает ночами из-за того, что «родилась не в ту эпоху», и не считает, что «раньше было лучше». Она не переживает из-за нехватки женственных женщин и мужественных мужчин в этом несовершенном мире. И не мнит себя нежной феей из прошлого, скорее наоборот — она настолько героиня своего времени, насколько это возможно.
Уж сколько раз твердили миру: легкая светская болтовня допускает обсуждения путешествий, литературы и кино, погоды и дорожной ситуации — и не допускает разговоров о религии, деньгах и здоровье. Но за последние полтора года все изменилось: главной темой светского трепа стал COVID-19.
Архитектурная эклектика: на фоне махины ТРЦ «Авентура» изящно стоит церковь с синими маковками. Экспериментальный дом около метро. Странная топография — не везде есть улицы, кое-где только номера корпусов. Некогда красивый парк с пышными кустами сирени, превращенный благоустройством в распаханное поле. Идея поставить памятник бездомной кошке Мусе. И очень, очень неоднозначная репутация на московской ярмарке тщеславия. Смешать, но не взбалтывать — и добро пожаловать в Чертаново Северное.
Многообразные попытки нарисовать человеческий портрет Москвы дают непредсказуемые результаты. Столицу России с кем только не сравнивали. С крикливой суетной купчихой, обвешанной украшениями. С базарной бабой, которая бьет с носка. Со стремительной бизнесвумен, которая слезам не верит. Со стервозной дамочкой, которая убеждена: содержать ее — уже счастье для каждого. Все сходятся в одном: Москва — женщина. Про другие города так не скажешь. Но как бы выглядели Петербург, Париж и Берлин, будь они мужчинами?
Ровесникам новой России, если вести ее отсчет от августа 1991 года, исполняется 30 лет. Все стали окончательно и бесповоротно взрослыми: и дети, и страна. Значит, есть право ностальгировать на законных основаниях. Предаваться воспоминаниям о Москве былых времен, говорить о вкусе того самого мороженого «Пингвин» с теми, кто его ел…
В отношении Бибирево очень хочется пошутить: «История есть? А если найду?!» Слишком уж унылые вводные данные. Северо-Восточный округ, МКАД, которую можно разглядеть из окна, и застройка даже не благородно-хрущевская, а вовсе панельная девятиэтажная — как ни крути, просто спальный район, гордиться нечем.
Суббота, 9 утра. Просыпаюсь от истошного гудения за окном. Не вставая с кровати, тянусь к телефону. Я знаю, что происходит там, внизу. И знаю, кому звонить. Самому часто вызываемому абоненту по имени Шлагбаум Главный.
Среда, московское время: 10.34.
Запрыгиваю в трамвай №3 на остановке «Черноморский бульвар», практически равно удаленной от станций метро «Севастопольская» и «Чертановская» и потому нежно любимой местными жителями. Трамвай внезапно пуст: ну не считая еще трех таких же любительниц наземного транспорта.
В 2005 году, когда я переехала сюда из района с изящным названием Богородское и отправилась получать новый штамп о прописке, меня ждало серьезное потрясение — за суматохой переезда я упустила тот факт, что отныне буду носить гордое звание, хм, юной зюзинки. Шла, помню, из паспортного стола и думала: странная какая-то история, такие романтичные и красивые названия улиц кругом — Одесская, Керченская, Азовская, Херсонская, Черноморский бульвар… а все это вместе почему-то называется смешным словом.
Нагорный район тянется вдоль Варшавского шоссе от станции МЦК «Верхние Котлы» аж до метро «Чертановская». Получается забавно — кто-то здесь живет практически в центре, в двух шагах от ТТК, а кто-то... Ну Чертаново, при всем уважении, центром назвать никак нельзя.
Незадолго до открытия станции «Карамышевская» Большой кольцевой линии стало известно, что ее хотят переименовать в «Народное Ополчение». Зачем? Ну, может быть, потому что неподалеку существуют и Карамышевская набережная, и улица Народного Ополчения и хочется сделать так, чтобы никому не было обидно? Или просто из спортивного интереса: а ну-ка, что еще в Москве можно переименовать?.. Второй вариант почему-то кажется правдоподобным.
Я уехала отсюда в 2005 году: вместе с родителями стала жительницей престижного во всех смыслах ЮЗАО — прибавила очков в московском рейтинге! — и оказалась вдалеке от немного старомодного Богородского. Спустя шестнадцать лет тянет вернуться, практически по заветам Марины Цветаевой:
Будет скоро тот мир погублен,
Погляди на него тайком,
Пока тополь еще не срублен
И не продан еще наш дом.
Я живу практически на Гоа. Здесь круглые сутки пахнет гарам масалой и ароматическими палочками, продают чудные бусы за доллар и лечат импотенцию силой камней. Местное население категорически отказывается понимать русский язык, зато точно знает толк в благовониях и извращениях. И слух об этом давно прошел по всей Руси великой, обойдя стороной только меня.
В 14 лет я вылезла из метро «Маяковская» и отправилась искать улицу Красина, потому что знала, что где-то там находится моя новая школа.
Сделала круг — вниз по Тверской до «Макдоналдса», потом переулками через Патриаршие — и едва ли не чудом углядела на Садовом нужный указатель. Карты, естественно, у меня с собой не было. Устала — потому что жара, июль и новые босоножки. Зато школу нашла и познакомилась с классной руководительницей.
