К 165-летию Третьяковской Галереи в 2021 году и открытию Музея Павла и Сергея Третьяковых в Голутвинском переулке, который станет новым музейным и выставочным пространством Третьяковки, в издательстве «Слово» вышел двухтомник «Братья Третьяковы. Коллекции» биографа Третьяковых Татьяны Юденковой, в котором впервые проиллюстрирована вся их коллекция, включая работы, которых давно нет в Галерее — они находятся в других музеях по всей России и за рубежом. «Москвич Mag» публикует отрывок о том, на какие деньги создавалась Третьяковская галерея.

На какие деньги создавалась Третьяковская галерея? Как сложилось, что именно замоскворецкие купцы стали основоположниками крупнейшего музея национального искусства?

Формирование личностей Павла (1832– 1898) и Сергея (1834–1892) Третьяковых, родившихся в Замоскворечье на Бабьем городке в небольшом имении, пришлось на предреформенные 1840–1850-е годы.

В Москве сложилась особая историкокультурная ситуация, связанная с географическим положением, определенной удаленностью от Северной столицы, характерным строем и ритмом жизни. «Град срединный, град сердечный, / Коренной России град!» (Федор Глинка, Москва, 1840) — такой была роль Москвы для отечественной словесности в середине позапрошлого века.

Именно в московской атмосфере второй трети столетия сложился в концентрированном виде свод идей, касающихся путей дальнейшего развития России. Они во многом расходились с официальной политикой, им был присущ пристально-взыскательный взгляд на мир при совершенно определенной духовно-этической константе. Усилия славянофилов и западников определили национальное своеобразие русской культуры и русской мысли той поры. Ключевое содержание обоих течений — «европеизм, понимаемый как единство христианских народов в многообразии их культур, ибо сущность которого состоит не в заимствовании форм, но в познании и усвоении органических законов развития своей страны и своего народа».

Укорененность братьев Третьяковых в московской жизни помогла становлению идеалов «умственного и нравственного достоинства», которым они следовали на протяжении всей жизни. Влияние славянофильских идей было опосредованным. Тем не менее в их мировоззрении, безусловно, прочитывается воздействие «московского» образа мысли не только в силу обстоятельств жизни, но и по существу — в их мечтах и замыслах, делах и поступках.

Третьяковы, москвичи в четвертом поколении, с конца 1850-х годов, в обстановке «великих александровских реформ» с молодых лет проявляли активную жизненную позицию и очень быстро оказались вовлечены в деловую жизнь московского купечества.

О семье Михаила Захаровича и Александры Даниловны Третьяковых известно не так много. Семья принадлежала к старинному купеческому роду, который происходил из Малоярославца. По свидетельству священника Петра Степановича Шумова, семья была православного вероисповедания. Все разговоры о старообрядчестве Третьяковых не имеют под собой ни малейших оснований.

Отец братьев Третьяковых Михаил Захарович имел репутацию человека умного и дальновидного, несколько лет он был старостой церкви Cвятителя Николая в Голутвине, располагавшейся по соседству с их родовым имением на Бабьем городке. С детства Павел и Сергей были погружены в атмосферу строгой системы христианских ценностей. Важнейшим историческим документом является духовное завещание М. З. Третьякова. Оно раскрывает многие стороны жизни семьи и содержит наказы близким: «сыновей до совершеннолетия воспитывать», «не отстранять от торговли и от своего сословия…  и прилично образовать»25. Только на первый взгляд желание московского купца кажется простосердечным. Забота о дальнейшем становлении и «выходе в люди» старших сыновей, о росте благосостояния семьи естественна для этого сословия. В семье было девять детей, четверо умерли от эпидемии в раннем детстве. Все дети Третьяковых получили «полное» домашнее образование. В торговое дело Павел и Сергей были введены с отроческих лет. Павел вел учетные книги в конторе с 15 лет, а приступил к работе в лавках отца, по-видимому, с 1326. Сергей обучался пению и игре на гитаре, дочери учили иностранные языки. Отец был доволен сыновьями, отметив это в завещании: «Так как образ торговли моей сыновьям моим известен, то я надеюсь, что они будут следовать всем моим правилам, которые я старался внушать им». Заветы отца в самом деле в семье соблюдались свято.

«Для хода вверх нужна была наличность двух последовательно талантливых поколений (отца и сыновей) и конечно, Божие благословение, теперь, сказали бы удача, выгодная конъюнктура», — писал Владимир Рябушинский, один из представителей другой именитой купеческой династии, занимавшей видное место в промышленной и финансовой жизни страны на рубеже XIX– ХХ веков. При этом дети должны быть образованнее и талантливее отца — выводил он закон развития семейного бизнеса, подразумевая под талантом «наличие ума и воли».

В семье Третьяковых сложилось чаемое благополучное стечение обстоятельств. Молодое поколение было наделено многими необходимыми качествами, как то: смелость, расчетливость, гибкость, предприимчивость, работоспособность, благодаря которым и приумножалось благосостояние семьи. В торгово-предпринимательской деятельности им сопутствовала удача.

Торговлю начал еще их прадед, переехавший в Москву в 1774 году. Затем дед и отец расширили дело, они торговали — полотном, хлебом, дровами — в лавках старого Гостиного двора, имели красильню в своем имении на Бабьем городке.

Именно молодые Третьяковы — Павел и Сергей — сделали тот самый необходимый рывок и перешли к серьезному предпринимательству. По исполнении младшему Сергею 24 лет они приступили к торговой деятельности и в 1860 году открыли «Торговый дом в образе полного Товарищества под фирмою П. и С. Братья Третьяковы и В. Коншин». Имя зятя Владимира Дмитриевича Коншина (1829–1915) отражено в названии фирмы. Когда сыновья были подростками, М. З. Третьяков, заботясь об успехах семейного предприятия еще в 1840-х годах, принял в свое дело приказчика Владимира Коншина. Спустя десять лет он взял с него обещание жениться на старшей дочери Елизавете, что и произошло два года спустя после кончины главы семейства. Коншин стал равноправным партнером Третьяковых, они называли его братом. В течение всей дальнейшей жизни Владимир Коншин до своей смерти оставался равным партнером и компаньоном. Дела распределялись соответственно возможностям каждого. Судя по письмам, случалось всякое, но отношения оставались семейными, теплыми, тесными. Дочери Коншина после ранней смерти матери каждое лето проводили на даче с семьей П. М. Третьякова.

При Торговом доме начал работать «Магазин полотняных, бумажных и шерстяных товаров», привозимых из русской провинции и из-за границы, торговали как русским, так и иностранным товаром, в основном тканями: шелком, бархатом, шерстью, льном, но также и платками, столовым и постельным бельем и т. д. С момента основания магазин располагался в Китайгородском квартале, ставшем спустя несколько десятилетий «кварталом европейского типа». С начала 1880-х магазин переехал в здание подворья Иосифо-Волоколамского монастыря напротив Биржи на улице Ильинке. В эти годы Ильинка, «широкая блестящая улица капиталистов и банкиров», еще не стала тем деловым финансовым центром Москвы, каким станет ближе к концу ХIХ века. В течение нескольких десятилетий магазин расположения не менял, что говорит о стабильности бизнеса и, конечно, о коммерческой прозорливости Третьяковых.

Предпринимательство братьев Третьяковых долгое время находилось в тени исследовательских интересов, отчасти это связано со своего рода негласной цензурой на изучение деятельности купцов и их благотворительности. История нарождавшейся буржуазии в годы советской власти рассматривалась со знаком минус. Запрет начал ослабевать в 1980–1990-е годы, но Третьяковым опять не повезло. Архив Костромской области, в котором хранились документы основанной Третьяковыми Новой Костромской льняной мануфактуры (НКЛМ), серьезно пострадал от пожара в 1982 году.

Тем не менее сохранившиеся архивные документы свидетельствуют о следующем. В 1866 году братья П. М. и С. М. Третьяковы со своим зятем В. Д. Коншиным основали Новую Костромскую льняную мануфактуру (НКЛМ), располагавшуюся напротив Ипатьевского монастыря через реку Кострому. Она включала три фабрики: прядильную на 4800 веретен, ткацкую с 22 ткацкими станками и отбельную30. Директором фабрики стал Константин Яковлевич Кашин — костромской купец и опытный инженер-текстильщик. Он проработал до самой смерти. На его место в 1880 году заступил его сын Николай Константинович Кашин (1858–1905), направленный Третьяковыми в Лондон для обучения и ознакомления с постановкой льняного дела. По имени «костромских директоров» фабрику в Костроме именовали «Кашинская».

В 1882 году на фабрике Третьяковых работали жители Костромы и крестьяне окрестных селений — всего 1800 человек. Эта цифра ставит НКЛМ в число крупнейших льнопрядильных фабрик Европейской части России. Фабрика работала круглосуточно, смены были для взрослых шестичасовыми, то есть по две смены в сутки для одного рабочего, как дневные, так и ночные, для подростков по четыре часа. Отдыхали в воскресные и праздничные дни, три дня на Рождество (детям раздавались подарки), два дня на Сырную неделю, от половины Страстной недели до четверга Фоминой. При фабрике было два общежития «светлы, сухи, опрятны», больница на 16 коек, построенная в 1870-е, аптека, открыты воскресные классы для мужчин и женщин, где обучались грамоте. Одноклассное приходское училище для детей фабричных рабочих было открыто в 1871 году, двухклассное — в 1873 году. Оно находилось в ведомстве Министерства народного просвещения, но содержалось за счет фабрики. Обучение в школе было бесплатным, все пособия, учебные материалы и письменные принадлежности раздавались ученикам безвозмездно. По окончании подростки могли поступить в среднее учебное заведение. Особо талантливые ученики получали благотворительную поддержку для дальнейшего среднего и даже высшего обучения. В школе и больнице НКЛМ учителя и врачи получали больше, чем на государственной службе. Весь комплекс социальной политики свидетельствовал о благонадежности фабрики. В 1885 году НКЛМ производила пряжи и ниток в четыре с половиной раза больше, чем полотняного товара, и вышла на одно из первых мест по стране. Изделия сбывались в Москву, Ярославскую, Костромскую,

Владимирскую губернии. На Всероссийской выставке в Нижнем Новгороде мануфактура Третьяковых удостоилась золотой медали за тонкие сорта полотен и пряжи (1882) и за создание оборудования отечественного производства (1896).

C середины 1880-х годов, то есть со времени введения нового фабричного законодательства, на мануфактуре Третьяковых оживляются работы по благоустройству фабрики и механизации труда, за границей были проведены крупные закупки нового оборудования, организована механическая мастерская, на которой начали изготавливать станки собственного производства; ранее станки тоже приобретались за границей.

Пятого июля 1891 года император Александр III утвердил новый Устав Товарищества Новой Костромской льняной мануфактуры (ТНКЛМ): НКЛМ была преобразована в Товарищество. К этому времени основной капитал составил 1 миллион 200 тысяч рублей, разделенных на 240 паев, по 5000 рублей каждому. По некоторым данным ТНКЛМ имело длительный контракт с 1887 по 1895 год на поставку столового и кухонного белья для Высочайшего Императорского двора, и это свидетельствует о том, что с 1880-х годов фабрика вышла в лидеры по производству белья высокого качества.

В 1897 году на территории Товарищества НКЛМ возводится самое большое в Костроме здание — одно из самых благоустроенных рабочих общежитий не только Костромы, но и России.

Ближе к концу XIX века на мануфактуре вырабатывались полотна различной отделки: белые, суровые, окрашенные, рогожка, полотно для белья, простыни, носовые платки и т. д., а после смерти П. М. Третьякова к началу ХХ века, по словам Рябушинского, ТНКЛМ принадлежало одно из первых мест по объему и качеству товара. В 1910-е годы

ТБКЛМ (в 1912 году предприятие было переименовано и стало называться «Товарищество Большой Костромской льняной мануфактуры») стала самой большой фабрикой России по обработке чистого льна, удовлетворяя потребности русской армии и получив статус «Поставщик Двора Его Императорского Величества». В справочниках она значится самой крупной мануфактурой в мире и по числу веретен превосходила льнопрядильные фабрики Швеции, Голландии и Дании вместе взятые. В 1900-е годы фабрика участвовала в международных выставках: в 1900 году в Париже получила Гран-при, в 1911-м в Турине — Гран-при за тонкие льняные полотна. Предприятие имело более 800 станков, вырабатывающих до 9 миллионов аршин разных тканей31. Если в начале деятельности НКЛМ вырабатывала пряжи 32500 пудов при 24-часовой работе, то в 1917 году — до 300 тысяч пудов при 10 с половиной часах работы в день. К 1917 году общее число рабочих и служащих БКЛМ достигло 7025 человек.

Главная контора Торгового дома братьев Третьяковых и Коншина находилась в Лаврушинском переулке. Порядок ее работы кратко описан А. П. Боткиной, дочерью Павла Третьякова. Все товарные и финансовые операции, происходившие в магазинах на Ильинке, все бумаги и документы свозились со всей Москвы (со складов, амбаров, красильни) в контору, сюда же привозились заграничные товары после таможни, которые разгружались, разбирались, пересчитывались. Все расходы и итоги за финансовый год

контролировал П. М. Третьяков единолично, в его задачи входило добывать деньги для закупок льна. «Он был душа и голова всего дела…  Сергей Михайлович главным образом вел закупки товаров за границей, также торговлю в Москве. В. Д. Коншин заведовал оптовым складом и подбором товаров для иногородних покупателей».

По мере роста денежного состояния Третьяковы становились домовладельцами и землевладельцами: они покупали доходные дома в Москве, владели несколькими домами и большими земельными площадями (посевными и лесными) в Костроме и Костромской губернии. В Москве им принадлежали доходные дома на углу Кузнецкого моста и Неглинной улицы (приобретен в 1873), на углу улицы Рождественки и Кузнецкого моста (с 1891), в них также располагались конторы и магазины, среди них самые известные — магазин художественных принадлежностей Дациаро и банк «Лионский кредит».

В начале 1870-х годов братья Третьяковы в Москве осуществили интересный проект, ставший результативным сразу в двух аспектах: в градостроительном и коммерческом. Они купили дом с землей в приходе церкви Святой Троицы, разобрали часть Китайгородской стены и построили по проекту А. С. Каминского дом с проездом под ним; этот проезд стал самой маленькой улицей, которая впервые соединила две большие артерии Москвы — Никольскую улицу и Театральный проезд, ранее не сообщавшихся между собой. Улица получила наименование в честь братьев Третьяковых — Третьяковский проезд. По замыслу первый этаж здания предназначался для сдачи в аренду под конторы и магазины. Ближе к концу века он стал одним из самых фешенебельных мест в Москве. Здесь располагался известный «Магазин готового платья» Торгового дома братьев Алексеевых, крупных текстильных фабрикантов. Среди арендаторов Третьяковых был и владелец одного из самых крупных аптечных предприятий России В. К. Феррейн.

Идея семейного воспроизводства капитала, так просто и логично прозвучавшая в середине ХIХ века в духовном завещании Михаила Захаровича, осмысляется как важнейшая проблема в рамках экономического развития страны в трудах известного «экономического славянофила» В. А. Кокорева: «Успех этой [предпринимательской — Т. Ю.] деятельности зависит от продолжительного существования торговых домов, передающих из рода в род порядок ведения дел вместе с последовательным их усовершенствованием. На этом создается общее народное доверие к старинным торговым домам, представителей которых у нас мало, но и те, которые есть, быстро редеют». Сказанное относится к 1880-м годам — периоду зрелой предпринимательской деятельности братьев Третьяковых.

Одной из причин гибели большинства торговых домов Кокорев называл «чинобесие», или «дезертирство купцов», имея в виду погоню за наградами и чинами с целью перехода из купеческого сословия в дворянское. Показательно, что «в числе купцов, не поддавшихся чинобесию» Кокорев называет Сергея Михайловича Третьякова. Здесь, вероятно, нужно отметить, что к моменту выхода в свет его книги Сергей Михайлович Третьяков был более известен, нежели Павел Михайлович, потому что, будучи московским городским головой (1877–1881), он только вышел в отставку. Следует добавить, что одно время Павла Третьякова называли «братом нашего городского головы».

Братья Третьяковы не входили в число «привилегированных» предпринимателей, в десятку богатейших людей своего времени. Их состояние добыто трудом, и чересчур легким его не назовешь. «Эта семья никогда не считалась одной из самых богатых», — напишет в своих воспоминаниях Павел Бурышкин, противореча общераспространенному мнению о несметных богатствах семьи, благодаря которым и была основана Третьяковская галерея. Иногда их называют предпринимателями «средней руки», но и это также не соответствует истине. Третьяковы были весьма состоятельными людьми, более того, обладали большим авторитетом не только в предпринимательской, но и общественной жизни города, их фамилия фигурирует в ряду фамилий крупных российских промышленников 1870–1880-х годов.