В столице Германии в середине июня с помпой открыли новый самый высокий небоскреб — Edge East Side Tower (название дала тянущаяся неподалеку между ж/д путями S-bahn и рекой Шпрее East Side Gallery, самый крупный сохраненный участок Берлинской стены с тем самым граффити с поцелуем Брежнева и Хонеккера).

С помпой — потому что это практически уникальная для города стройка, завершение которой не сдвинулось ни на один год. На все про все ушло шесть лет — неслыханно быстро по берлинским меркам. Бургомистр Кай Вегнер не мог сдержать восторгов, вещая про «новый берлинский темп строительства» и про то, как «город будет расти вверх».

Если быть совсем точным, технически сдача объекта прошла даже раньше, в марте, но именно сейчас в небоскреб въехали первые работники офиса якорного арендатора — 700 сотрудников Amazon. Триумф высотного урбанизма омрачила только реакция горожан: в первую же ночь недовольные новой башней сожгли по всему городу 36 фургонов Amazon и попавшей под горячую руку другой компании — Telekom.

Теоретически нам тоже известны и понятны такие протесты — от выступлений в прямом смысле против точечной застройки до политико-идеологических (например, против церкви в Екатеринбурге) и экологических (трасса Москва — Санкт-Петербург через Химкинский лес). Хватает и откровенно уродливых зданий и памятников, особенно лужковской поры. Но тут, кажется, слилось все сразу. В Берлине сложно найти кого-то, кто бы сказал что-нибудь хорошее о внешнем виде небоскреба (хотя дизайн фасада, если не очень придираться к вторичности, даже чем-то напоминает симпатичнейший антверпенский Музей на реке).

Здание не каждый назовет небоскребом: в нем «всего» 35 этажей (из которых 3 тыс. сотрудников Amazon займут 33), плюс запланированный ресторан с террасой на крыше. Итого 142 метра и 65 тыс. кв. м при смете 400 млн евро. По московским меркам это было бы 56-е место — вровень с башней стадиона «ВЭБ Арена», чуть выше сталинской высотки на Красных Воротах и чуть уступая «Зиларту» или старой штаб-квартире «Газпрома» на улице Наметкина. Даже в самом Берлине Edge East Side Tower недолго пробудет самым высоким — до конца года обещают достроить 176-метровую башню-отель Estrel Tower в соседнем Нойкельне.

В возмущении берлинцев все-таки сильнее внеархитектурная составляющая: одновременно за претензиями к тяжеловесности и неуместности сквозит ненависть к самому «Амазону». Фаллическим символом капитализма небоскреб-отщепенец назвал не какой-нибудь муниципальный депутат-коммунист, а чиновник, который отвечает за все строительство в районе Кройцберг-Фридрихсхайн — Флориан Шмидт от партии «Зеленых». При этом американская корпорация изо всех сил играла по правилам, стараясь угодить местным жителям традиционно одного из самых левых районов в одном из самых левых городов ФРГ. Например, целый этаж в башне Amazon бесплатно (!) выделил под офисы ферайнов (это что-то среднее между НКО в российском понимании и сообществами по интересам, только намного влиятельнее. Ферайны в диапазоне от обществ защиты прав арендаторов жилья до марихуаново-садоводческих товариществ — один из столпов немецкой жизни). Но нет — Берлин отвечает массовыми поджогами (и заодно акционистским перевешиванием табличек — на ближайшей станции метро и S-бана «Warschauer Straße» поменяли на «AmazonStraße»), а ближайший к моему дому постамат «Амазона» в первую же неделю после установки расцвел нецензурным пожеланием компании.

После серии судебных процессов с крупными штрафами и реальными тюремными сроками в феврале 2025-го часть энтузиастов решили, что назащищали климат достаточно, и самораспустились, но другие запустили дочерние «проекты». И вот один из них, Neue Generation — «Новое поколение», в лучших традициях Греты Тунберг решил поддержать жителей сектора Газа, написав красной краской поверх знаменитой работы Дмитрия Врубеля «Stop Genocide». Полиция прибыла на место очень быстро и даже задержала по горячим следам троих человек (пока двое малевали, один снимал на телефон). Начато расследование, в ходе которого определят сумму ущерба, одновременно специалисты приступили и к удалению надписи.

Как известно, нелюбовь к небоскребам — важное отличие европейских больших городов от азиатских с американскими. И в точности, как и полагается столице страны с такой историей, Москва ищет свой особый, третий путь. Мы начали с того, что в разгар очередного противопоставления себя Западу дали свой ответ Манхэттену с ярко выраженным национальным колоритом — сталинские высотки. А когда открылось первое настоящее окно возможностей для общественной дискуссии и гражданского протеста, в Москве строили уже не башни, а башенки — лужковские. И ближайшие по повестке протесты к нынешним антиамазоновским берлинским в Москве были не против строительства нового, а против сноса старого, часто под видом реставрации — Военторга на Воздвиженке, дома Волконского, гостиницы «Москва» наконец. Именно это, а не отсутствие у Лужкова вкуса и наличие Церетели, чаще всего припоминают покойному градоначальнику как действительно невосполнимый урон Москве.

Берлину в этом смысле просто повезло: вопрос сохранности исторического наследия тут был решен раз и навсегда за считаные недели и месяцы весны 1945-го. Некоторые сейчас даже обижаются, что в 1970-е термин «брюсселизация» (то есть хаотичная застройка центра города никак не сочетающимися друг с другом коробками абсолютно разных стилей и времен) придумали о Брюсселе, а не о Берлине.

Тем не менее протесты по поводу чего угодно сами стали, если можно так сказать, доминантой берлинского ландшафта. Сначала из-за десятилетий разделения, когда Западный Берлин жил в тесном кольце врагов по холодной войне, и чтобы там жил еще хоть кто-то, кроме пенсионеров, приходилось заманивать льготами вроде освобождения от воинского призыва всяких хиппарей со всей страны. А потом после 1991-го, когда страна объединилась и федеральная власть вроде бы переехала из Бонна, а все равно незримый и негласный центр тяжести остался где-то там на Рейне. Социалисты, коммунисты, анархисты, поборники свободной любви и легализации различных веществ, пацифисты, экоактивисты всех мастей — на этом фоне не то что московская, а и питерская социальная ткань выглядит слишком чинной и буржуазной.

Тем более понятен контраст в отношении к небоскребам становится сейчас, когда наш Третий Рим снова усиленно топает на Восток. И особенно если вспомнить, что началось это движение в каком-то смысле чуть ли не раньше общефедерального разворота: новый мэр Собянин еще до ковида неоднократно намекал, что Шанхай и Сингапур для него города куда более референсные, чем Берлин, Париж и Лондон. Ну а в пандемию это окончательно расцвело пышным цветом. Конечно, далеко не все башни «Сити» язык повернется назвать современной архитектурой мирового уровня, но, черт побери, удобно же? И разве кому-то чем-то при этом мешает? Конечно, нет: все, кому мешало, просто давно к этому привыкли. А тревожиться снова и без архитектуры хватает о чем. Вот и мне, русскому, переехавшему в Берлин меньше четырех лет назад, после Москвы сложно понять мотивацию тех, кому «фаллический символ капитализма» не ок, а горящие фургоны ок.

С одной стороны, по сравнению со странами, где политический протест невозможен в принципе, само наличие такой возможности, конечно, огромное счастье. С другой — хотелось бы сделать еще один шаг вперед и попытаться понять: протест чтобы что? Amazon в Берлине — это Ozon и Wildberries в одном флаконе. Станет ли Amazon лучше работать или вообще как-то лучше относиться к берлинцам после этого? Как и кому это поможет? Почему Amazon не имеет права разместить сотрудников в одном большом красивом офисе в крутом районе с панорамным видом на «Бергхайн» и Брежнева? А если даже вы считаете, что по каким-то причинам не имеет, могут ли помешать работе небоскреба сгоревшие 36 фургонов (из которых часть и вовсе были не амазоновские)? Чем провинились в небоскребе и почему должны страдать люди, заказами для которых были загружены эти фургоны и которые теперь не получат свои посылки в срок? А если там было что-то критически важное?

И, наконец, самый наболевший вопрос: жилищный кризис. Цены на аренду в Берлине жестко регулируются государством: для арендодателя очень сложно разорвать бессрочный контракт по своей инициативе, а индексировать цены можно только на величину инфляции и не чаще раза в год. Новое жилье из-за зарегулированности строить очень сложно, долго и дорого. И некому.

Вон на юго-западе 120-метровый то ли жилой, то ли офисный «Штеглицер Крайзель» строят с 1968-го. Дольше, чем Храм Христа Спасителя в Москве, и страшнее, чем легендарная заброшенная Ховринская больница. А срок сдачи высоток под апартаменты на Александерплац, как раньше нового берлинского аэропорта, уже боятся называть с точностью хотя бы до года, после того как одна из забитых в фундамент свай пробила тоннель метро под ним, на несколько месяцев оставив берлинцев без сквозного движения по линии U2. Может, логичнее сжечь что-нибудь в знак протеста против этого, а не против того, что в кои-то веки хоть какие-то новые квадратные метры в Берлине сдают строго по графику?

Фото скриншот видео edge.tech/buildings, Андрей Шашков