Название это помнят, наверное, только москвоведы и те, кто живет на улице Благуше и рядом. В прошлом так называли район в окрестностях станции метро «Семеновская». Он находится между рекой Яузой — на западе, ее притоком Хапиловкой — на севере и на востоке — Окружной железной дороги или МЦК. Благуша была захолустной городской окраиной со специфическими нравами, хотя неподалеку жили русские цари, а в советские годы здесь выступали перед рабочими Ленин и Сталин, последний даже избирался в депутаты Верховного Совета СССР от этого района. Сейчас Благуша — это довольно неоднородная местность, застроенная жилыми домами разных эпох, торговыми центрами, а среди всего этого попадаются остатки промышленных предприятий.

Осваивать Благушу начали в XVI веке. Местность связывала Кремль и Измайлово, где находилась резиденция русских царей. «В Измайлово юный царевич Петр Алексеевич наблюдал за работой разных мастерских, здесь же он нашел знаменитый ботик, и с походов по Хапиловскому пруду началась история русского флота», — рассказывает краевед Ирина Устинова.

Еще до начала промышленной истории Благуши, в XVII веке, здесь основали Семеновскую солдатскую слободу, в которой был расквартирован одноименный потешный полк. Памятник гвардейцу Семеновского полка является одним из центров района, как и скульптура солдата Преображенского полка в соседней Преображенке со схожей историей. Благодаря названию Семеновской слободы в разные годы родились «семеновские» топонимы — улицы, площадь, кладбище и станция метро. Тут располагался соколиный двор, где содержали охотничьих птиц, соколов и кречетов, царя Алексея Михайловича. Отсюда название Соколиная гора, ставшее официальным наименованием целого района, на севере которого находится Благуша, а ее южная граница проходит примерно по улице Вольной.

С XVIII века на местности начала развиваться промышленность, появились кирпичные заводы. Это тоже отражено в локальной топонимике — на юге Благуши есть улица Кирпичная. Затем были основаны ткацкие, красильные и шерстопрядильные фабрики, что дало название Ткацкой улице. «Глинистые почвы Соколиной горы были хорошим сырьем для производства [кирпича]. <… > Река Хапиловка, на которой была построена запруда <… >, разлилась в Хапиловский пруд. Вдоль пруда располагались различные текстильные, отбеливающие и красильные мастерские», — отмечает Ирина Устинова.

Происхождение топонима Благуша, по одной версии, восходит к заболоченной роще на берегу Хапиловки (сейчас река течет в подземном коллекторе вдоль заброшенной ветки железной дороги от МЦК до Электрозавода), по другой, так называли топь в хапиловской пойме и один из ручьев. Что касается смысла слова, то он, скорее всего, не связан с «благом». В словаре Владимира Даля на этот счет сказано, что в просторечии «благой» — это также «злой, сердитый, упрямый, упорный, своенравный, неугомонный, беспокойный, дурной, тяжелый, неудобный». Такие характеристики перекликаются с тем, что район долгое время славился лихими нравами и был совсем не благополучным.

Об этом «Москвич Mag» рассказывает и местный старожил Георгий, который хорошо знает родную местность: «На Благуше были ткацкая и меховая фабрики, механические заводы, которые стали потом “Вымпелом” и “Салютом”. На “Вымпеле” в годы войны делали “катюши”, и мой дед имел бронь, потому что работал на этом заводе водителем. Рабочие жили рядом. Район был очень криминальным. Рядом, в городке имени Баумана, но это уже за Окружной железной дорогой, в 1920-е было противоречие внутри народа — в старинной надвратной башне было студенческое общежитие, а рядом, в бывших монастырских постройках и здании богадельни, селились семейные рабочие. Студенты устраивали демонстрации “Долой стыд!”, жили коммуной. Рабочие их травили и в начале 1930-х добились ликвидации этой коммуны».

По словам Георгия, в народно-дворовый фольклор в советские годы вошла одна из благушинских улиц — Фортунатовская: «Была даже песня “На Фортунатовской открылася пивная” — на манер той, что пели Аркадий Северный и другие короли подпольной музыки, “На Дерибасовской открылася пивная”. Ну, справедливости ради, у нее было много вариантов. Помимо одесской “Дерибасовской” была еще ростовская “На Богатяновской открылася пивная”. Все версии связаны с каким-то блатными и злачными местами. Вот и мы в эту обойму попали».

Благодаря всему этому Благуша вошла и в литературу. Именно в ней происходят основные события романа Леонида Леонова с говорящим названием «Вор». Эта книга о том, как в годы нэпа бывалый боец-красноармеец Митька Векшин столкнулся с разрушением своих представлений о жизни и погрузился в криминальную повседневность. Вот как этот район образца начала прошлого века описан у Леонова: «Москва тишала тут, смиренно пригибаясь у двух каменных столбов Семеновской заставы, облитых, точно ботвиньей, зеленой плесенью времен.

Бесталанные благушинские будни мало примечательны. Летом, по крайней мере, полно тут зелени; в каждом палисадничке горбится для увеселения глаза тополек да никнет бесплодная смородинка, для того лишь и годная, чтоб настаивал водку на ее листе подгулявший благушинский чулошник. Ныне же в проиндевелой траве пасутся гуси, и некому их давить, а по сторонам вросли в землю унылые от осенних дождей хижины ремесленного люда. Ни цветистая трактирная вывеска, ни поблекшая от заморозка зелень не прикрывают благушинской обреченности.

Лишь на боковой пустоватой улочке увидел путешествующий в демисезоне вроде как отбывшего сроки жизни гражданина в парусиновом картузе и зеленых обмотках; сидя на ступеньках съестной лавки, он сонливо взирал на приближающееся клетчатое событие. И как-то получилось, что не обмолвиться словом стало им обоим никак нельзя.

— Видать, проветриться вышли? — спросил демисезон, пряча глаза за безличным блеском очков и присаживаясь. — Наблюдаете течение времени, отдыхая от тяжких трудов?

— Да нет, водку обещали привезть, дожидаю, — сипло ответствовал тот. — А вам чего в наших краях?.. »

Выросший здесь поэт, писатель, драматург и советский бард Михаил Анчаров так описывал местность в 1920-е: «Благуша была окраиной Москвы. Время было голодное и темное. А Благуша была — текстильная, воровская, пацанская». Анчаров родился на юго-восточной окраине поселка, в доме №2 на улице Покровской (ныне Кирпичной). Дом не сохранился в отличие от конструктивистского здания 1927 года на углу Мажорова переулка и проектируемого проезда №64, где Анчаров жил с родителями в школьные годы.

Драматург связывал свой «город детства» не только с неблагоустроенностью, но и с лирически-ироничными воспоминаниями. В своем романе «Теория невероятности» Михаил Анчаров с упоением описывал особенности малой родины и называл еще одну версию происхождения ее названия: «Знаете ли вы благушинскую ночь? Нет, вы не знаете благушинской ночи. А почему вы ее не знаете? Потому, что от всей огромной Благуши, что простиралась от Семеновской заставы до Окружной дороги и Измайловского зверинца, осталась одна маленькая улочка под названием Благушинская, самая тихая в Москве. Это такая тихая улица, что когда среди бела дня раздается вопль “Машина-а!”, то с тротуаров кидаются мамки, няньки, расхватывают детей, играющих на булыжной мостовой, и улица пустеет. Потом медленно тарахтит цистерна “Молоко” — и снова на Благушинской улице “классы”, ведерки для песочных пирогов и всякое такое.

Знаете ли вы, какие названия были на Благуше и в окрестностях?

Боже мой, какие были названия! Хапиловка, например. Это такая речка, которая состояла из чистой воды керосина. Или Божениновка. А Благуша? Одни говорят, что это имя основателя района. Помните, у Пугачева был сотрудник по имени Хлопуша? Все наши благушинские считали, что это просто опечатка.

А какие тексты, какие надписи были на Благуше! На Семеновском кладбище был мраморный гроб с кистями, и на нем надпись: “Купец 2-й гильдии Гудалов родился в 1861 году, умер в 1913 году от любящей жены”. Умер от любящей жены! Искренне и хорошо. Или афиши…  В тридцатом году, когда на Благушу проник джаз, на стене клуба фабрики “Шерсть-Сукно” висело объявление: “ДЖАЗ! ТАНЦЫ! СТРАСТНЫЕ ПЕСНИ!..  СОЛО НА БАНДАЖЕ — ГОТЛИБ!” Да, когда-то на Благуше кипели страсти».

Сегодня в Благуше сохранилось довольно много дореволюционной эклектики, модерна и советского конструктивизма. Есть тут целые кварталы сталинок и хрущевок, а также более новых зданий. Смесь стилей и эпох покрывает довольно искривленную планировку местности.

Кажется, что строилось тут многое вразнобой и беспорядочно. Это легко увидеть, даже не углубляясь в дебри Благуши. Например, на улице Большой Семеновской и Кирпичной или на Измайловском шоссе. Это связано с тем, что до середины прошлого века тут была в основном малоэтажная барачная застройка.

Когда Благушу стали перестраивать, спрямлять улицы и сносить трущобы, некоторые дореволюционные здания сохранили как объекты культурного наследия. В основном это кирпичные особняки, но есть и аутентичные деревянные дома, как на улице Измайловской, 5, или Малой Семеновской, 11.

И теперь некоторые памятники старины располагаются не по красным линиям, а в глубине или под углом к направлению улиц. Не только старые, но и относительно современные, например бруталистский бетонный гигант 1970-х — ВНИИ «Инструмент» на Большой Семеновской.

Колорит местности придают заводские постройки, старинные и не очень. В первую очередь это Семеновская мануфактура Пфейфера на Ткацкой улице с водонапорной башней и стоящей отдельно круглой канализационной станцией. Фабрика закрылась в 1990-е, но само здание неплохо сохранилось. Теперь здесь находятся медицинские учреждения и увеселительные пространства. Напротив — дореволюционный желто-белый корпус завода «Вымпел», имеющий долгую историю, восходящую к жестяной фабрике Бонакера и металлическому заводу инженера Пэлка. Чуть поодаль, тоже на Ткацкой, сохранилось готическое здание конторы котельного, медно-аппаратного и механического заводов фирмы «Раузер, Вибер и Ко», которые некогда производили оборудование для винокуренных, сахарных, пивоваренных, крахмальных, маслобойных и свечных производств.

На Измайловском Валу в глаза бросаются цеха фабрики «Красная заря», перемежающиеся с корпусами в стиле советской промышленной архитектуры 1970-х, которых тут особенно много. На некоторых корпусах красуются барельефы и мозаичные панно, как, например, на фасаде завода тепловой автоматики на Мироновской улице или так называемого сотого универмага на Измайловском Валу.

Вообще в Благуше куда ни ступи окажешься рядом с историческим местом, связанным с развитием советской промышленности. Но эти локации не всегда в хорошем состоянии, как, например, остатки сгоревшей еще в конце 1990-х бараночной фабрики. Здесь в 1929 году инженер Георгий Марсаков совершил революцию в советской хлебопекарной промышленности, придумав и успешно испытав кольцевой конвейер. Теперь руины предприятия огорожены и дожидаются сноса. По слухам, на этом месте планируют построить двухэтажное здание с террасой.

Пока никто не знает, что будет с бывшим Дворцом рабочих имени Загорского — дореволюционным зданием, рядом с которым установлен памятник Ленину. Вождь пролетариата выступал во дворце в 1920 году. В начале XX века здесь располагалось Евангелическо-лютеранское миссионерское общество, при котором работал приют для беспризорных детей, велась религиозно-просветительская работа и оказывалась медицинская помощь нуждавшимся жителям Благуши. При большевиках в здании открыли школу и библиотеку для ткачей. В 2018 году московские власти якобы собирались передать здание в аренду, но с тех пор о судьбе дворца ничего не известно, а площадка вокруг памятника Ленину огорожена забором.

В Благуше есть еще один интересный объект — конструктивистское здание на Мироновской улице, построенное архитектором Николаем Гундоровым в 1930 году. Во дворе — открытый плавательный бассейн, работают спортивные секции многофункционального центра «Формула воды». Изначально здесь были баня с бассейном и прачечная, в 1970-е здание перестроили, открылся Дворец водного спорта. Как рассказывает местный житель Дмитрий, когда-то при дворце функционировал единственный в Москве дельфинарий, который закрыли в 2011 году. По словам руководителя Московского олимпийского центра водного спорта Юрия Каюрова, дельфинарий закрыли, потому что зданию требовался капитальный ремонт.

Если говорить о конструктивизме, то непременно стоит обратить внимание на жилой массив кооперативного товарищества «Бауманский строитель», построенного в 1920–1930-е годы на Измайловском Валу. Ансамбль состоит как из авангардистских домов-коробок, так и из более поздних зданий, но уже с элементами архитектурного декора. Рядом — кинотеатр «Родина». Он известен тем, что в 1947 году перед избирателями здесь выступил Сталин, который избирался в депутаты Верховного Совета СССР. Эта рабочая окраина Москвы в начале 1930-х входила в состав Сталинского района, впоследствии переименованного в Первомайский. Именем генералиссимуса когда-то называлась и станция метро «Семеновская», рядом с которой установили знаменитую скульптуру «Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство!».

Многие думают, что Щербаковская улица названа в честь первого секретаря Московского горкома ВКП(б) Александра Щербакова, но это не так. Название эта улица получила в память об одном из лидеров профсоюза текстильщиков Петре Щербакове, который погиб во время событий 1917 года. Локацию выбрали не случайно, поскольку текстильное производство было сконцентрировано именно здесь.

Благушинские улицы называли в честь выдающихся людей, связанных с этими местами еще с конца XIX века, когда поселок был разделен на кварталы. Новые улицы, идущие с севера на юг, получили имена планировщиков района — инженеров Фортунатова и Борисова, геодезиста Миронова и начальника Московского удельного округа Вельяминова. Была и Мочальская улица, названная в честь лесовода Демьяна Мочальского, который на рубеже XIX–XX веков заведовал Измайловским лесничеством. В 1920-е Мочальский спас нынешний Измайловский парк от вырубки на дрова, но в 1957-м улицу, названную его именем, переименовали в память о герое революции и Гражданской войны Ибрагимове.

Улицы, идущие с запада на восток, часто носили имена монарших особ и аристократов: Петровская — в честь императора Петра I, Николаевская — в честь Николая I, Александровская — в честь Александра III, Алексеевская — в честь Алексея Михайловича, Михайловская — в честь великого князя Михаила Александровича. В 1922 году Николаевская стала Ткацкой, Алексеевская — Звериницкой, Михайловская — Щербаковской, Петровская — Кирпичной. Переименовали и Давыдовскую улицу, которая стала Лечебной (здесь находилась благушинская больница, ныне ГКБ №36). Александровская улица получила название Благуша.

Деревянные бараки старой Благуши исчезли в 1960–1970-х, а жилые дома советского периода сейчас уступают место современным многоэтажкам. Летом дворы утопают в зелени, сохраняя прохладу даже в самую жаркую погоду. Местные жители это очень ценят и опасаются начала уплотнительной застройки, из-за которой деревья могут вырубить.

Житель района Дмитрий говорит, что от старой Благуши ничего не осталось: «Везде все менялось в городе, менялось и у нас. Фабрики закрывались, на их месте появлялись торговые центры и офисные здания. Когда-то рядом с Семеновской был вьетнамский рынок, от которого и след простыл, а в 1990-е это были не только вещевые ряды, но и этническая кухня, которая стала популярной в 2010-е. Жилые дома сносились, строились новые. Вот сейчас везде опять копают, работа кипит, жизнь не стоит на месте».

Николай, который несколько лет назад перебрался из Благуши в Подмосковье, вспоминает: «Когда я жил здесь, на Соколиной горе, мне сперва очень было неуютно, но месяцев через шесть я прочувствовал местную специфику и теперь, бывая в Москве, обязательно сюда заезжаю поностальгировать».

Мы общаемся у входа на станцию «Семеновская», вокруг снуют люди, рядом звенят трамваи. Через дорогу виднеется силуэт бывшего Первомайского райкома КПСС, рядом — современный торговый центр со стеклянным фасадом, сверху нависает небоскреб бизнес-центра «Соколиная гора». Мы вспоминаем историю Благуши, говорим о том, как преобразился район рабочих бараков, и надеемся, что баланс между старым и новым здесь сохранится навсегда.

Фото: Дима Жаров, Антон Морван, Ostranitsa Stanislav/Shutterstock.com