Даже те, кто со скепсисом относится к советскому модернизму, пожалуй, готовы признать за Останкинской телебашней эстетическую ценность — но не Мосгорнаследие. Почему же одна из главных московских достопримечательностей до сих пор лишена государственной охраны?

В декабре 1968 года (любят у нас открывать объекты под конец отчетного периода) полукилометровая Останкинская башня была окончена. Флагштоком подпирающая небо, а глазами иллюминаторов у основания глядящая на до сих пор малонаселенные ближайшие окрестности, телебашня стала самым высоким сооружением Европы и не сдает позиции до сих пор. Высотная доминанта Москвы, которую видно и из ближайшего Подмосковья, каждую грозу принимает и отдает молнии, служа высочайшим из столичных громоотводов.

Проект башни, по легенде, явился архитектору во сне: перевернутая бетонная лилия с крепкими лепестками у основания и тонким стеблем, пронизанным стальными капиллярами. Инженерное решение этого модернистского шедевра, в общем-то, не имеет аналогов: все громадное сооружение установлено на фундаменте, заглубленном всего на четыре метра, а устойчивость ему придают натянутые внутри стальные тросы — похожая конструкция позволяет травинкам гнуться, но не ломаться. Это инженерное решение придумал учитель конструктора башни Никитина Юрий Кондратюк еще в 1930-е годы — планировалось использовать его при строительстве гигантского ветряка на горе Ай-Петри.

На строительстве башни работал стройотряд МГИМО и среди прочих — будущий министр иностранных дел Сергей Лавров. На технических этажах Тарковский снимал «Солярис». Корбюзианские интерьеры ресторана «Седьмое небо» оказались утрачены после пожара, но бетонная композиция башни радует своей элегантностью до сих пор.

Короче говоря, сооружение более чем знаковое. Почему же государство до сих пор не признало его памятником архитектуры? Причина в том, что решение об охране запуталось в слоях московской бюрократии.

Мосгорнаследие подтвердило Обществу охраны памятников модернизма, что в 2009 году ансамбль телецентра в Останкино признали обладающим признаками культурного наследия. Это, в общем-то, не значит ничего, кроме того, что кто-то заявил объект на охрану, а Мосгорнаследие приняло это к сведению.

Чтобы здание начали охранять (проверять, все ли с ним хорошо и не нарушен ли его облик), нужно, чтобы его признали сначала выявленным объектом культурного наследия, а потом памятником истории и культуры. Разница в этих статусах состоит в том, что выявленный памятник могут снять с охраны так же легко, как и поставили — распоряжением Мосгорнаследия. А вот если (когда) объект признают памятником истории и культуры — они бывают местного, регионального и федерального значения, в степени охраны разницы нет — исключить его из списка может только правительство России.

В соседней Московской области закон устанавливает жесткие сроки всех действий с памятником: как только кто-то подал в Главное управление культурного наследия (ГУКН) заявление, у чиновников есть три месяца, чтобы признать или не признать дом или мозаику выявленным объектом культнаследия. После того как памятник попал в реестр выявленных, еще год отводится на решение о включении в реестр уже полноценных памятников истории и культуры. ГУКН действительно старается не нарушать эти сроки.

А что в Москве? В Москве даже подать заявление о выявлении памятника — огромная проблема. Есть приказ Мосгорнаследия, который устанавливает требования к форме заявления. Есть постановление московского правительства, которое регламентирует порядок работ по выявлению ценности здания. Ссылаясь на эти два документа, московские чиновники под различными предлогами заворачивают заявления, не доводя их даже до регистрации (например, от исследователя авангарда Александры Селивановой потребовали, чтобы на копиях архивных документов стояли некие «отметки о копировании, архивные номера или штампы», свидетельствующие об их происхождении из того или иного архива).

Но даже если заявление все-таки принято (а этого непросто добиться), может возникнуть удивительная ситуация. Несмотря на то что от заявителя требуется соблюсти множество формальных критериев, чиновники Мосгорнаследия слабо связаны обязательствами. С 2015 года для рассмотрения заявления, как и в области, отведен трехмесячный срок, но на Останкинскую башню, заявленную на охрану в 2009-м, он, видимо, не распространяется.

Ситуация складывается парадоксальная: нового заявления подать нельзя, потому что башня уже признана обладающей признаками объекта культурного наследия и заприходована в соответствующем реестре. На охране башня не стоит, потому что обладание признаками госохраны не предполагает. Ускорить движение заявления нельзя: теоретически неизвестный нам заявитель мог обжаловать бездействие Мосгорнаследия в судебном порядке, но сроки обжалования уже давно истекли.

Вот так один из ярчайших образцов советского модернизма остается без государственной охраны, а заявление лежит, завалившись между слоями московской бюрократии.

Фото: Василий Егоров, Алексей Стужин/ТАСС