Нет, конечно, понятно, почему мы не уезжаем сейчас: границы то закрыты, то открыты, то снова закрыты. А даже если бы нас выпустили, то Западная Европа все равно регулярно теперь в мертвом локдауне. Что бы мы там делали? Сидели в гостинице?
В окружении любого жителя Москвы есть те, кто эмигрировал в разные страны: они люди действия и тут речь не о них. Поговорим о тех, кто хочет уехать, клянет все и не уезжает.
В прошлом году мы общались с корреспондентом The New Yorker Джошуа Яффой — он давал интервью в нашу рубрику «Это мой город». Джошуа уже восемь лет живет в Москве и мог со знанием дела ответить на вопрос о различиях между москвичами и ньюйоркцами. «Возможно, они больше похожи, чем различны. Общее — они любят и умеют жаловаться на свой город, но жизни в другом месте не представляют и вообще такие варианты не рассматривают. Этот парадокс я хорошо знаю по Нью-Йорку и часто встречаю в Москве», — сказал Джошуа.
Действительно, несмотря на высокий по сравнению с регионами уровень жизни, более недовольных выживанием «в этом городе», чем москвичи, отыскать сложно: парковки дорогие, пробки жуткие, велосипедисты наглые, люди угрюмые и, что хуже всего, их очень много. Все тут не так. «Вот на Западе… » — как любят говорить недовольные, имея в виду сразу и континентальную Европу, и Великобританию, и Америку, хотя это очень разные страны и даже континенты. Ну а то, что «на Западе» вообще въезд в центр города платный — это мы как будто не хотим знать. Все равно «у них» лучше.
Есть и люди, которые все-таки уезжают в регионы за более спокойной жизнью. Люди, которые заработали денег и не нуждаются в городской инфраструктуре. Политолог Екатерина Шульман говорит, что, по подсчетам социологов, во время пандемии уехали 3 миллиона человек, а вернулись 2 миллиона.
То есть эти 2 миллиона приехали в регионы, порадовались добрым спокойным людям вокруг, березкам и чистому воздуху, тишине по ночам, а заодно посмотрели на разбитые тротуары, на отсутствие доставки и ресторанов на каждом углу и рванули обратно в Москву, чтобы дня два целовать плитку, а потом снова начать ее ругать, потому что «нормальный москвич» только так и делает.
Или вот, например, недавняя история: жители Патриарших больше года трубили о неправильной реконструкции Павильона, выходили на митинги даже во время первого локдауна, когда у здания начались подготовительные работы. Казалось, они уж точно устроят бойкот будущему ресторану. Ведь и правда возмутительно: взять и полностью перекроить историческое здание. Но когда ресторан открылся, показал интерьеры и меню с речной рыбой, еще недавно обиженные жители стали посматривать в его сторону: «Ну ладно, и что у вас там в меню? И терраса есть?» (есть, конечно).
И у нас со всем так: мы очень искренне недовольны беспределом, который происходит «в этой стране», но когда речь заходит о «плюшках», пусть и неоправданно дорогих, мы тут же бежим пробовать.
Все это объяснимо, у нас нет биполярки. С одной стороны, все мы жертвы синдрома большого города — состояния, которое, как определили психологи, вызвано пребыванием в неестественных для человека условиях: серых стенах, высотной застройке с обилием прямых линий и углов, при постоянном притоке мигрантов (население больших городов давно растет совсем не за счет рождаемости). Все это вызывает нервозность, агрессию и тревогу. Мы совершенно в этом не одиноки. Лондон, например, переживал приток мигрантов в 1980-е (тогда население выросло впервые после Второй мировой) и страдал всеми урбанистическими болезнями, которые положены девятимиллионному мегаполису. В начале 1990-х герой «Лондона, который меня убивает», снятого по собственному роману Ханифом Курейши, тщетно пытается сбежать от своей суматошной столичной жизни и не может. Москва нас убивает точно таким же способом — невротичностью любого большого города. И, заметим, у нас минимум 12 миллионов, а не девять.
За последний год с лишним этот невроз большого города только усилился. Иногда временное спасение — побег из Москвы на неделю — становится лишним поводом для нервотрепки. Посмотрев заранее календарь на май, многие увидели, что им не светят длинные каникулы, и смирились с мыслью остаться в Москве и работать. Но президент в конце прошлой недели внес хаос в наши планы, объявив все дни с 1 по 11 мая выходными. Люди стали судорожно смотреть, куда можно срочно уехать, и обнаружили, что подмосковные пансионаты и дачи уже давно разобраны, а авиабилеты на самолет подорожали вдвое. Проводить время в Москве, зная, что другие тоже будут работать, еще куда ни шло. Остаться в городе, наблюдая в инстаграме, как ушлые знакомые давно взяли отпуск с 4 по 8 мая и лежат где-нибудь на пляже — совершенно невыносимо.