Первая премьера сезона в Театре на Малой Бронной под новым руководством начинается с ироничной бытовой шутки — ехать на нее приходится не на угол Тверского бульвара, а на площадь Журавлева, что на востоке Москвы, у станции метро «Электрозаводская».Здесь находится монументальный ампирный Дворец на Яузе, куда театр под управлением Константина Богомолова переехал на два года, пока в основном здании будет идти реконструкция. Спектакль, говоря образно, начинается еще на улице — пожилые активисты с красными флагами пришли пикетировать премьеру, зная, что режиссер Максим Диденко поставил «Норму» по дебютному, самому жесткому роману Владимира Сорокина. Дворец на Яузе — это бывший знаменитый на всю Москву ДК МЭЛЗ, прославившийся в перестройку двухдневным «арт-рок-парадом» в честь премьеры фильма «Асса» Сергея Соловьева. Нынешнее событие вполне могло сравниться с той по степени яркости и красочности.

Правда, стартовала она с предуведомления худрука театра-переселенца — несколько активистов купили билеты и попытаются сорвать спектакль, говорит он, будьте готовы и ничего не бойтесь. «Мы живем в реальности книг Владимира Сорокина», — резюмирует Константин Богомолов, и спектакль Максима Диденко начинается. В центре выстроенной на сцене декорации, напоминающей какое-то бруталистско-ампирное святилище — жерло трубы, с которой свисают застывшие бутафорские потеки жидкости, похожей на нефть. И это, пожалуй, один из двух немногих намеков на современность, которые позволяет себе постановщик.

Перед спектаклем его продюсеры советовали зрителям перечитать роман. Обычно это бывает нужно, когда режиссер самовыразился за счет деконструкции сюжета — как Богомолов в своем знаменитом «Идеальном муже». Но здесь другое дело. Диденко — выходец из Derevo, труппы-пионера физического и визуального театра, и как режиссер он работает прежде всего через костюм, декорации, свет, спецэффекты, а также движение и танец. Что не мешает ему задействовать драматических актеров, заставляя их тела совершать пластические чудеса. В Театре Наций он ставил «Идиота» с Ингеборгой Дапкунайте в главной роли. В «Норме» на Малой Бронной умопомрачительную пластику вместе с не менее фантастическим уровнем владения текстом демонстрирует Евгений Стычкин. Вместе с молодой Марией Лапшиной, воплощающей образ пионера в желтой пилотке и галстуке, он становится проводником по разрозненным частям романа и играет всех их центральных персонажей. Танцуют, поют, двигаются, размахивают флагами и выстраиваются в фигуры вместе с ними артисты «Мастерской Брусникина» и труппы Театра на Малой Бронной.

Перечитать действительно стоит если не саму «Норму», то хотя бы статью о ней в «Википедии», чтобы понять (или напомнить, если читали) себе странную десятичастную структуру сорокинского литературного хита. Там в первой части все вынужденно едят свою норму фекалий в день, во второй перечисляются все фазы жизни советского человека, от рождения до смерти, с прилагательным «нормальный», в третьей некий Антон приезжает в родную деревню и находит письмо, указывающее на его родство с Федором Тютчевым, еще одна так и вовсе представляет собой венок стихотворных стилизаций под поэтов советской эпохи, другая — собрание писем живущего на профессорской даче сторожа-ветерана, который с каждым следующим посланием сходит с ума от классовой ненависти к хозяину, в следующей секретарь райкома КПСС заживо сжигает нерадивого председателя колхоза…

Эту энциклопедию патологий советского человека, в блестящей литературной форме написанную Сорокиным, Диденко выворачивает наизнанку. Вместо того чтобы заставить зрителя два с половиной часа есть «норму» и воплощать на сцене поедание вторичного продукта, постановщик устраивает спектакль-трапезу для ума, глаза и слуха, наполняя сцену яркими цветами костюмов и световыми пятнами, продуманным маппингом и постоянными переменами визуального фона. Режиссер и актеры, говоря обобщенно, передают текст и дух сорокинской иронии через цепочку хитроумно соединенных этюдов, передавая не столько «ужас совка», сколько дух величественного и филигранного стиля, с каким он описан автором литературной основы. Дух, но не букву — это не прямое изложение Сорокина, это спектакль Максима Диденко и двух театральных трупп, к тому же поставленный по инсценировке, специально написанной Валерием Печейкиным.

Диденко со своими актерами достигают какой-то удивительной, как в часовом механизме, слаженности — как в движении, так и в речи; здесь не только жесты и пластические фигуры, но даже реплики выглядят резко, как будто высеченными из камня. Что не мешает ощущению, что это не режиссер передает свое заранее заученное послание, а спектакль сочиняется как будто при тебе, здесь и сейчас. Таким образом Диденко изымает роман Сорокина из корпуса литературных памятников эпохе застоя, превращая писателя и описанное им в настоящего классика, сюжеты которого не устаревают с переменой эпох. При этом все параллели с современностью проявятся сами и уже в вашей голове, никто не станет навязывать своих интерпретаций как единственно верных и уж тем более дидактично не приплетет злобу дня.

Хотя нет, последнего (быть может, только на премьере) избежать не удалось. Во время небольшой интермедии, едва задернули бархатный занавес, а Евгений Стычкин вышел перед ним на авансцену с небольшим стендапом, в зал внезапно дали свет. «Поел говна?» — внезапно подал голос человек в свитере из партера. «Мне 45, поел побольше твоего», — немедленно отреагировал актер. Зритель — видимо, один из тех самых активистов — продолжил перепалку, мешая Стычкину шутить. В зале появилась охрана, публика стала громко обсуждать, не позвонить ли в полицию. В антракте тот же человек продолжил задирать, но уже худрука (ему, впрочем, не привыкать, его «Идеального мужа» подобным образом срывали неоднократно). Худрук, впрочем, реагировал на его выпады увлеченно и эмоционально, а после антракта активисты исчезли. Вышедшие покурить в антракте видели у входа все того же грустного пожилого пикетчика с красным флагом и очередными проклятьями Диденко и Богомолову. Получилось, что герои Сорокина пришли пикетировать спектакль, который о них рассказывает, и тем самым, вольно или невольно, сыграли в небольшом дополнительном действе, кажется, все-таки поставленном худруком для приглашенного режиссера. Как и полагается персонажам, они появились именно в тот момент, когда было нужно автору — и исчезли вместе с отпавшей в них надобностью. Да, кстати, пожилого активиста я потом встретил на эскалаторе «Электрозаводской» — флаг и плакат были упакованы в коробку с надписью «театр». И он выглядел гораздо безопаснее, чем клоуны из псевдопатриотических движений, навещавшие спектакли Театра.doc со своей нормой и даже закидывавшие ею зал.

Фото: Владимир Яроцкий/пресс-служба Театра на Малой Бронной